Киллеров просят не беспокоиться - Сергей Лукницкий

Нестеров разузнал по своим каналам, что в Египте змей продают на рынке, а если выйти напрямую на ловцов змей, то пресмыкающиеся вообще обходятся в копейки, то есть в центы. В результате же каждая змея приносит тысячедолларовую прибыль. Из ее яда, туловища и черепа добывают не только наркотик, к которому уже пристрастились многие звезды и миллионеры и который по своему воздействию в пять тысяч раз сильнее морфина, но и сильное сырье для наркоза; при этом люди платят бешеные деньги анестезиологам, чтобы перед операцией их укололи именно этим лекарством: неплохо получить удовольствие во время операции. Но дело в том, что малейшее несоблюдение пропорций в составе анестезии или наркотической инъекции -- и человеческое сердце не выдерживает двойной нагрузки. В результате летальный исход.

В двух частных клиниках и одной городской больнице уже выясняют обстоятельства странных передозировок наркоза, в результате которых погибли люди. Трудно только найти следы поставщиков. А преступники в масках анестезиологов молчат, хоть и установлено, что все они связаны между собой. Все МВД и прокуратура города поставлены на ноги. Распространение этого наркотика чревато тысячами смертей ни в чем не повинных людей.

С задания вернулась Женечка и радостно сообщила, что невдалеке, в лесочке, она обнаружила разбитый террариум и следы двух пар обуви. На стекле остались отпечатки пальцев.

6

Нестеров еще не знал, зачем он гнал свою "Волгу" на Речной вокзал, к Сапаровой. Он размышлял: если сумку планировалось оставить в аэропорту, Сапарова могла просто выдумать знакомого Валерия, который якобы просил оформить багаж на себя. Хотя, с другой стороны, возникают вопросы: зачем она засветилась с этим квиточком? и как египетская таможня выпустила змей из страны? Это оставалось загадкой.

На звонок никто не ответил. Нестерову пришлось обходить дом с улицы и забираться на балкон по узкой кирпичной стене. Балконная дверь была закрыта. В квартире никого не было. Во всяком случае, в этой комнате, находившейся за балконной дверью.

Сапарова исчезла. Нестеров оставил у дома "семерку", то есть сотрудников службы наружного наблюдения, а сам осторожно проник в квартиру с помощью специальных приспособлений и отмычек и обследовал ее. Ничего подозрительного.

Нестеров объявил Сапарову во всероссийский розыск.

Пальчики, оставленные на стекле террариума возле лаборантской Козловского, в картотеке не значились. День спустя Нестеров еще раз поехал на квартиру Сапаровой и снял все возможные отпечатки с посуды и мебели. Пара отпечатков соответствовала найденным на стекле разбитого террариума. Ну, не могла же почтенная дама лазить ночью к серпентологу и вытаскивать огромный террариум! Значит, эту работу выполнил кто-то другой.

Нестеров строил версии вокруг персоны Сапаровой. Он выяснил, что женщина всю жизнь проработала врачом в закрытой поликлинике имени Дзержинского, была там на хорошем счету, сейчас -- заведующая кафедрой в институте. В поликлинике ему подтвердили: с самого окончания войны Сапарова поселилась в Москве с мужем, тоже военным медиком.

Вот и все. Ни соседи, ни в ЖЭКе ничего не могли сказать о Веронике Сергеевне. В этом доме она жила пять лет, детей у нее не было, да и вообще никаких родственных связей в Москве установить не удалось. Она выходила из дому утром, возвращалась вечером, выходила в магазин, но когда кто-то по-соседски звонил ей в дверь, скажем, одолжить спички или соль, она не открывала.

Жительница квартиры на первом этаже, мать двух рослых близнецов-одиннадцатиклассников, видела Сапарову выходившей из дому рано утром того дня, когда обнаружилась пропажа змей. Значит, ночь она провела у себя и только наутро поехала на встречу, возможно, с грабителями. Но вдруг никаких наркотиков и не существует: мало ли зачем понадобились змеи семидесятипятилетней даме благородных кровей -- может, она использует их для омоложения.

Мысли Нестерова прервал телефонный звонок. Звонил Снегов:

-- Слушай, Коля, сразу по прилете из Уренгоя обратно в Москву из команды пропала стюардесса Раиса Воробьева. Жительница Мытищ. Мне это только вчера поздно вечером сообщили. Я дал своим ребятам задание съездить к ней в гости. Бортпроводник Виктор Фоменко сообщил, что она ушла без предупреждения, на следующий рейс не явилась, на телефонные звонки не отвечает. Точнее, трубку берет ее мать и не хочет говорить, где ее дочь. Неясно: к твоему или к моему делу относится эта девица? Мне кажется, что к твоему. Не хочешь ее навестить?

-- Ну, ты свяжись со своими-то, чего меня гонять.

Нестеров устало зевнул, почувствовал, что еще немного -- и сон окончательно сморит его.

Тихо пробравшись в свою комнату, Нестеров разделся и юркнул под одеяло, прижавшись в теплой спине жены.

Но выспаться ему не удалось. Он был слишком взбудоражен, чтобы остановиться. Мысленно он продолжал вычерчивать схемы расследования. Ему все отчетливее, все понятнее становилось насколько опасны змеи, их количество, привезенное в Москву. И кто знает, какими еще каналами пользуются изготовители для доставки сырья в Москву. И тут Нестеров вспомнил одну фразу Снегова. Рассудок его, что ли, в тот момент отключился? Снегов сказал:

-- Из команды пропала стюардесса Раиса Воробьева. Жительница Мытищ...

Но ведь Козловский имел в Мытищах регистрацию, то бишь -- прописку. И у него там квартира, а в этой квартире жена и дочь.

Нестеров вскочил как ужаленный. Нет, спать все-таки очень хотелось. Кости ломило, ощущалась тяжесть в голове. Предзимье прямо-таки всех "достало". Слякоть, темень, сонливость. Да и ветер вон какой поднялся. Кроны деревьев за окном раскачивало чуть не до земли, кромешная тьма накрыла Москву.

Неудобно было будить водителя. Он ведь тоже человек, только что вернулся домой. Да и чего ехать в Мытищи в такую рань?..

С самого утра, едва позавтракав, Николай Константинович стал названивать Снегову. Но ни на работе, ни дома никто не отвечал. Тогда он быстро собрался, выглянул в окно и, убедившись, что под проливным дождем уже чернеет внизу его "Волга", дал жене рабочий номер Снегова, попросил ее дозваниваться, а сам сразу же поехал к нему на службу.

Только Снегов вошел в свой кабинет, как Нестеров ворвался вслед за ним, и тут же зазвонил прямой городской аппарат. Снегов обреченно вздохнул, посмотрел на Нестерова и поднял трубку.

-- Слушаю, козлик, слушаю, зайка, -- но тут его сонные глаза округлились, и он покраснел, -- извините, Анна Михайловна, спасибо, он уже здесь и, кажется, сейчас заключит меня в объятия.

Нестеров, еле сдерживая свое волнение, объяснил Снегову причину своего столь раннего вторжения.

-- Раз уж мы с тобой в связке, извини, но работа -- главное. Давай вызывай своих ребят, кто в Мытищи ездил.

Через пятнадцать минут в кабинете старшего следователя транспортной прокуратуры Снегова собралась вся его команда. Нестеров громко позавидовал другу.

Ребята отправились вчера к гражданке Воробьевой Раисе Федоровне, проживающей в Мытищах, чтобы лично вручить повестку к следователю, а также разузнать причину неявки на работу. Дома оказалась только мать. Ее полное имя -- Нина Ивановна Козловская.

Нестеров так и взвился: вот это совпадение!

-- С этого места в деталях, пожалуйста, -- попросил он.

Белобрысый паренек, немного стесняясь генерала ФСБ, стал медленно, старательно подбирая слова, излагать беседу с Козловской на лестничной клетке, потому как в квартиру она их не впустила.

Оказалось, что дочь она не видела уже месяца два. Сказала, что обратно в дом ее не впустит и что уже вставила новые замки во все двери и даже в туалете. Оперативники спросили, не беспокоит ли ее исчезновение дочери, и при каких обстоятельствах она пропала. Женщина вульгарно обозвала дочь и сказала, что никаких обстоятельств, кроме нового хахаля, у ее дочери не было. А также выразила надежду на то, что Бог покарает Раису за неуважение к матери.

-- В общем, -- заключил докладчик, -- за такие поездки надо раньше на пенсию отпускать.

-- Ну, так и быть, я тебя на два дня раньше спишу на пенсию, подожди только лет тридцать, -- пошутил Снегов.

-- Удалось установить, кто новый знакомый Воробьевой, и, кстати, почему у нее не фамилия родителей, раз она не замужем? -- спросил Нестеров.

-- Ну, про фамилию-то просто. Был у нее муж, Воробьев...

-- Да, хорошо, понятно, -- перебил Нестеров, -- кто такой, не проверяли?

-- Не успели, товарищ генерал. А вот про нового... ну, как это...

-- Сожителя, -- подсказал Снегов.

-- ...да, сожитель этот какой-то аспирант-химик.

-- Мамаша Козловская сказала, -- добавил паренек, -- что она ушла к нему жить, а живет он в Москве, в центре. Зовут его Толиком. То есть Анатолием.

Наступила пауза. Нестеров понимал, что он поймал удачу за хвост: и аспирант-химик, и дочь Козловского -- все это очень точно ложилось в колоду.