Элита. Незаконченное дело - Абриль Замора

поддержки не получила, да они и не были мне нужны. Если я и вернулась в школу, то не для того, чтобы завести друзей, а для того, чтобы окончить ее. Меня не нужно было спасать. Дебаты были очень скандальными, потому что невысокая блондинка с длинными ногтями все время стучала по пюпитру и размахивала руками, как рэпер из Бронкса. То, что она говорила, звучало очень расистски и не имело никакого смысла…

Дебаты начали обостряться. Когда Венди упомянула отца Андреа, назвав его «левым политиком-деревенщиной», учительница прервала занятие. Никто этого не видел, но, когда обе девушки вернулись на свои места, Венди прошептала что-то на ухо Андреа что-то вроде: «Ты сука, а твой отец – придурок». Андреа повезло, что она не слышала этого, потому что она могла бы потерять свои милые, вежливые девичьи манеры и дать ход ярости, которую сдерживала внутри. В классе возник переполох, поэтому никто не заметил, как Венди бросила на Надю убийственный взгляд. Но она была уже далеко не в том состоянии, чтобы так легко обижаться. Блондинка вышла в коридор, чтобы присоединиться к своим приспешникам и пожаловаться на окончание занятия. Она была очень сердита. Она всегда была очень сердитой. Андреа и Горка подошли к Мелене. Несмотря на то, что это был больше формальный разговор, чем искренние вопросы, девушке было приятно получить внимание, пусть и немного фальшивое, от двух знакомых людей. Андреа нельзя было назвать подругой, но они уже были представлены друг другу и виделись пару раз… Горка сказал только: «Я так рад снова видеть тебя здесь». Этого было достаточно, потому что это прозвучало искренне и эффектно. Андреа выплеснула всю желчь, которую вызвали в ней дебаты, и продолжила защищать свою позицию, приходя в ужас от того, что в мире еще есть такие люди, как Венди.

Я была немного эмоциональна, и это были плохие эмоции. Я не плакала, но была близка к этому. Если я чему-то и научилась у отца, этого «левого политика», как назвала его та глупая девчонка, так это тому, что нужно стараться сделать людей лучше, бороться с несправедливостью… Он хочет сделать мир лучше, это звучит банально, но это его политическая движущая сила, и я думаю, что это очень благородно. Мы дома всегда говорим о человечности. Но в этой девушке никакой человечности, ну никакой, разве я не права? Как может молодая девушка быть такой? Как она может так думать? Если ты активна и открыта миру, неважно, путешествуешь ты или нет, все равно должна понимать, что белые, черные или желтые – все одинаковы, и у всех нас одинаковое сердце… Да, я такая же правильная, как отец, но это правда. Как вы собираетесь запретить предоставлять убежище людям, которые бегут от голода, нищеты и разрухи? Зачем хотите усложнить им жизнь… Я всегда стараюсь уважать позиции других, но есть вещи, есть мысли, которые невозможно оправдать, потому что они нарушают права человека. Никогда не пойму, как разум или здравый смысл не мешают людям отстаивать такое нелепое мнение. Не понимаю…

Венди была в ярости. В коридоре мимо нее лучше было не проходить. Она была возмущена тем, что не получила никакой поддержки в дебатах.

Черт, все против меня, и учительница тоже. Она увидела, что я новенькая в классе, и вместо того, чтобы помочь, она обошлась со мной как с дерьмом и невзлюбила меня. Она точила на меня зуб весь этот чертов курс. Я ущемляю права кого-то? Так считает эта идиотка, которая мнит себя красивой, хотя она просто подружка «ушастого», который так носится за ней? Но я не дура и все понимаю. Какой он неудачник. Ничего не имею против. Просто хочу, чтобы все делалось правильно и чтобы все уважали друг друга. Не приезжай в мою чертову страну, чтобы отнять у меня работу, насиловать здешних девушек и воровать… Оставайся в своей, и если тебе там плохо, то уезжай и сделай все возможное, чтобы изменить это. Я хочу защитить свой народ, а не открыть дверь для всех желающих приехать сюда, чтобы разграбить то, что принадлежит нам. Это не расизм, это здравый смысл. Это логика, вы понимаете? Я даже не хочу говорить о той, с платком. Она его больше не носит, но от нее все равно воняет… Черт, какая ужасная жизнь, какая ужасная школа, какое ужасное все.

Занятия продолжались, и неделя шла своим чередом. Мелена с лихвой компенсировала свое возвращение в школу. Несмотря на то, что иногда она чувствовала себя неуверенно, было приятно знать, что она может довериться матери. Она рассказывала ей обо всем, что происходит. Их отношения стали дружескими, как никогда. У Жанин все еще была догадка. Но она была хрупкой, как снежинка в руке, это было ничто… Поэтому она пришла в школу в самом мрачном своем настроении. Она поведала обо всем понемногу, говорила достаточно и продолжала зацикливаться на мысли, что Марио был убит. Венди получила титул безжалостной ученицы. Люди не хотели иметь с ней проблем, и в этом была ее сила. Она выглядела злой, ворчала при любой возможности и показывала свое недовольство Вселенной. Она говорила всем: «ты гей» или «чертов ниггер, возвращайся в свою страну», иногда «лесбиянка, не смотри на меня, а то я тебя засажу», «как отвратительно это, как отвратительно то»… Чаша терпения вскоре переполнилась, и ее вызвали в кабинет директрисы, угрожая отчислением, если она не изменит свое поведение.

– Еще одна жалоба, и мы будем вынуждены тебя отчислить, Венди Мойра.

Это лишь на время повлияло на Венди и ненадолго заставило замолчать. Но дурной взгляд и плохие манеры остались. Это было так же эффективно, но менее опасно для нее: никто не пойдет к директрисе жаловаться, что другой ученик бросил на него не такой взгляд. Все ученики ненавидели ее, поэтому, когда через пару недель ее нашли с перерезанным горлом, никто не обратил на это особого внимания. Но до этого еще очень далеко.

Глава 3

Горка не знал, куда их везет машина. Если бы знал, не относился бы к поездке, как к сюрпризу. Но именно эта неизвестность и была хуже всего. Для любого другого парня этот день был бы желанным, но только не для него. Андреа приклеилась к его телу, словно банный лист, словно прекрасный, но все же банный лист, и когда он указал ей на это, она глуповато улыбнулась. Машина остановилась