Элита. Незаконченное дело - Абриль Замора

того, чтобы ты тоже взяла себя в руки… Я знаю, что быть не такой, как все, – это нормально, а ты знаешь, худоба не сделает тебя по-настоящему красивой и не осчастливит тебя.

Крепко обнимаю.

Марио».

В письме могло быть написано что угодно, но было более чем ясно, что оно от слова до слова искреннее. Кого-то другого могло бы обидеть скрытое оскорбление в конце, но не Жанин, потому что она точно знала тон, в котором это было написано. Читая его, она слышала в своей голове, как оно было произнесено голосом парня, его интонацией, в его ритме. Жанин лежала на кровати, прижимая страницы к груди, словно обнимая воспоминания о Марио. Вдруг она резко вскочила, так, будто кровать была сделана из гвоздей. Она была озадачена, в ее голове словно что-то щелкнуло, как когда читаешь романы Агаты Кристи и узнаешь, кто убийца, или когда идешь на экзамен, думая, что ничего не знаешь, а на самом деле прекрасно знаешь программу, и ответы приходят сами собой.

Да, я видела много загадочных сериалов, и, возможно, то, что я сейчас скажу, – чертовски безумно. Но это письмо, написанное за две недели, за полторы недели до смерти Марио, совсем не похоже на письмо человека, который планирует совершить самоубийство. Нет. Он пишет в нем о своем будущем. Это не прощальное письмо. Нет… Я перечитываю его снова и снова и не вижу никакого намека на то, что парень, который написал это, думает о суициде. Наоборот, не нужно быть великим психологом, чтобы увидеть, что в глубине души у него есть надежда. И что? Я знаю, что его нашли повешенным… И знаю, что люди смотрели на это сквозь пальцы, но, народ, Марина была убита… Не хочу сказать, что одно связано с другим, но, если однажды уже убили подростка, почему это не может повториться? Думаю, что Марио был убит… Да, возможно, я спешу с выводами, но в этом есть смысл, подумайте об этом.

Жанин поступила так, как поступил бы любой кинозритель-подросток под влиянием всей той фантастики, которую она смотрела: взяла велосипед и поехала на место происшествия. Она могла бы взять такси или Cabify[9], но это было бы не то. Она приехала к озеру. Тишина этого места и мысль о том, что, возможно, парень был убит, вселили в нее определенный страх. По позвоночнику пробежала дрожь, но, несмотря на то, что кожа покрылась мурашками, она двинулась вперед. Она смотрела на землю в надежде найти что-нибудь, подсказку, ключ к разгадке, но это было тщетно. Грязь высохла, и осталось лишь нагромождение бессмысленных следов – следов, как она предполагала, оставленных после снятия тела. У нее было мало информации. Она знала, что они нашли его на дереве, но зачем Марио повесился? И почему именно там? Он был высокомерным, не проще ли было бы устроить типичную сцену в ванной, в луже своей собственной крови и с порезами на запястьях? На ее взгляд, парень, который так заботился о своей внешности, не выбрал бы смерть через повешение. Не нужно быть криминалистом, чтобы понять, что трупы с петлей на шее не очень-то красивы… Гипотеза девушки не имела под собой прочной основы, но, помимо ее и улик, она полагалась на нечто более важное – на интуицию. Нельзя прийти в полицейский участок и сказать: «Офицер, у меня предчувствие. Не думаю, что Марио совершил самоубийство». Особенно девушке, которая доносила на него за жестокое обращение. Но здесь, на месте происшествия, она все больше убеждалась в своей правоте. Она рассматривала дерево, как мавзолей, на мгновение прикоснулась к нему и почувствовала себя так глупо, что ей захотелось развернуться и уйти. Но прежде чем она дошла до велосипеда, что-то привлекло ее внимание.

Сначала я подумала, что это кусок пластика. Может быть, это крышка от бутылки, но, подойдя ближе, я нашла только один беспроводной наушник и поняла, что он принадлежал Марио. Что он здесь делает? Я знала, что у него должна быть гарнитура. Я нагнулась, чтобы поднять его. Нет перчаток, да, нет стерильного пластикового пакета. Подняла его, потрясла над юбкой и положила в карман пиджака. Я не криминалист, просто подросток. Полагаю, что если вы ленивый полицейский, и немного осведомлены в деле, и вам ясна теория самоубийства, то вполне естественно, что никто не станет засучивать рукава, чтобы подобрать улики, какой являлся этот наушник. Она ни на что не указывала и ничего не отражала, но дорогая беспроводная гарнитура, лежащая на земле, наполовину скрытая в грязи, стала еще одним подтверждением того, что Марио покончил со своей жизнью не по своей воле.

Пока Жанин играла в «детектива-подростка», Мелена стояла перед дверью в Лас Энсинас. Она предпочла прийти ко второму занятию, потому что первым делом утром у них был урок физкультуры. Прийти на него ей показалось немного странным, поэтому она решила прийти на урок дебатов. Она так долго думала, заходить или нет, так как урок уже начался. Но учитель, который уже увидел ее, жестом показал, чтобы она зашла. Не было необходимости представлять ее, никто не остановил урок, чтобы не делать из мухи слона, за что девушка была очень благодарна. Дебаты становились все более жаркими. Венди, которую Азусена хотела отделить от ее вечно поддакивающих подружек, так как на нее постоянно поступали жалобы, отстаивала позицию против помощи беженцам и демонстрировала истинную себя: девушка со скудным умом и большим количеством предрассудков. Это звание не было навязано ей случайно, она присвоила его себе сама. Ее расистские комментарии подняли в классе волну хейта. Было очевидно, что Надя чувствует себя все более оскорбленной. Однако сейчас была не ее очередь говорить. Но Андреа – оппонент Венди – отстаивала права таких как Надя. Правда в том, что ее аргументы звучали плохо из-за волнения, хотя и были очень основательными. Она выступала за права человека и нашу обязанность помогать другим. Говорила о терпимости, в то время как соперница смеялась, вела себя очень легкомысленно и даже использовала издевательский тон, как будто она была маленькой девочкой. Это дискредитировало ее, хотя она этого не осознавала. Мелена наблюдала за этой сценой, но предпочла ничего не комментировать.

Я села на единственное свободное место, которое смогла найти, рядом с девушкой, похожей на гопницу, – Ребекой. По-моему, она довольно милая. Горка помахал мне рукой, и это меня немного успокоило. Сколько я ни оглядывала класс, больше никаких жестов