Лунный блюз - Виталий Вавикин

Баррис снял с вешалки свое пальто, оделся и вышел из дома на улицу.

«Отправляйся в Иер, – сказал ему голос. – И отыщи там тех, кто отведет тебя в сердце мое, к истокам дела нашего, дабы завершить то, что должно быть завершенным».

Часть третья

Глава первая

Утро. Серый свет бьет сквозь не зашторенные окна. Поверни голову. Джинджер лежит рядом. Глаза ее открыты. Скажи ей:

– Эта ночь была ошибкой.

– Ты прав, – говорит она, не глядя на тебя. – Мы всего лишь друзья.

Подними руку и коснись ее гладкой щеки. Кожа нежная, как у младенца. Рыжие волосы спутаны. Джинджер поднимается с кровати, словно тебя и нет рядом с ней. Черные трусы прячут часть ее наготы. Она стоит к тебе спиной, и ты видишь ее прямую спину и покрытые веснушками плечи. Пальцы неторопливо застегивают черный лифчик, скрывающий маленькую грудь. Одна попытка, вторая… В грязно-зеленых глазах ничего нет. Совсем ничего.

– Знаешь, – говорит она, избегая встречаться с тобой взглядом, – я никогда не изменяла Говарду. Никогда… – голос ее звучит как-то монотонно, отрешенно ото всего, что вокруг. Она не обвиняет тебя, нет. Просто констатирует факты, словно надеется, что ты сделаешь это сам – обвинишь себя.

– Послушай…

– Не надо.

И ты молчишь. Одежда, как мазки художника, скрывают одно и создают другое. Шерстяная юбка чуть ниже колен, теплая кофта, осенние туфли.

– Там снег, – говоришь ты.

– Я знаю.

И снова молчание. Снова тишина. Вот так всегда: страсть, а потом пустота.

– Ты на машине? – спрашивает Джинджер.

– Нет, – говоришь ты и слышишь едва различимый вздох разочарования, и взгляд зеленых глаз скользит по комнате, глядя на что угодно, кроме тебя.

– За номер оплачено до двенадцати дня, – говорит Джинджер.

Щелкает замок. Худая спина маячит в дверном проеме. Снова и снова. И ты один в дешевом номере.

Таксист опаздывает на четверть часа. Тяжелые стеклянные двери скрипят. Джинджер выходит на улицу.

– Вокзал, – бросает она водителю, забираясь на заднее сиденье.

Черные покрышки давят недавно выпавший снег. Касса открывается в десять.

– Билет до Иера, – говорит Джинджер сонной женщине.

Спать совсем не хочется, но стук колес успокаивает. Мысли о Майкле и Говарде плывут и плывут в голове. Нет смысла скрывать, по крайней мере, от мужа. Ребенок это другое. Совсем другое. Он не поймет. Может быть, когда вырастит. К тому же, когда все случится, она уже не сможет ничего объяснить. Этот груз ляжет на плечи Говарда. Он сильный. Он сможет найти нужные слова для сына…

Состав останавливается. Серый пирон. Холодный зал ожидания, с часами на стене, которые давно уже никуда не спешат. Совсем не спешат…

Говард открывает дверь. Помогает Джинджер снять промокший плащ.

– Могла бы позвонить, и я бы тебя встретил, – говорит он.

– Ничего, – говорит она, смотрит на него и хочет, чтобы сейчас началось утро, и она проснулась.

И это единственное желание, за опущенным занавесом пьесы жизни. Зрители могут хлопать и хлопать в ладоши, но игра останется игрой, и судьбы актеров будут интересовать их, лишь как персонажи увиденного действа.

– Я приготовлю ужин, – говорит Джинджер.

– Майкл играет в своей комнате, – говорит Говард.

– Сначала ужин.

Она одевает передник. Масло шипит в сковородке. Все кажется таким механическим, заученным до автоматизма. Руки сами делают то, что нужно, а мысли все плывут и плывут в голове. Но нужных слов нет. Никогда нет. Говард садится за стол и смотрит на нее. Она чувствует его взгляд затылком. Вопросительный взгляд. И сил нет говорить о чем-либо. Лишь только ужин.

– Позвони доктору Харду, – решается Джинджер. – Скажи, что я велела рассказать обо всем. Он поймет.

Голос Виктора Диша кажется каким-то металлическим, осознанно лишенным эмоций и человеческих чувств. Кевин Грант слушает, прижав к щеке телефонную трубку, и руки его потеют так сильно, что кажется, трубка вот-вот выскочит из них.

– Френо успел сделать анализы вещества, которое я переслал ему? – спрашивает Кевин, заставляя мысли работать, а не метаться хаотично в мозгах, как беспорядочно отступающая армия.

– Френо мертв, – говорит Виктор.

– Я слышал, но анализы сейчас важнее.

– Для тебя и для твоих книг?

– Для всех нас, – голос Кевина дрожит, он рассказывает о собаке Лео, о Дауне, о Саймоне Йене…

– Поговори об этом с Делл, – советует Виктор.

Кевин слышит в трубке монотонные гудки, но еще долго не может понять, что Виктор повесил трубку. Пачка «Лаки-Страйк» на столе оказывается пустой. Кевин одевается, выходит на улицу. Идет пешком до сигаретного ларька. Продавщица кричит, высовываясь в маленькое окошко, что он забыл сдачу. Кевин возвращается. Мелочь звенит, наполняя карман кожаной куртки. Он прикуривает. Редкие снежинки падают с неба. Симпатичная девушка со светлыми распущенными волосами улыбается ему. Светло-карие глаза блестят любопытством.

– Ты не узнаешь меня? – спрашивает она. – Я – Кэт, мы познакомились в поезде.

– Да, – кивает Кевин и тупо говорит, что она очень красивая.

Блондинка улыбается.

– Может, посидим где-нибудь? – так же тупо предлагает Кевин. – Выпьем по чашке кофе, выкурим по сигарете?

Блондинка смотрит на него, пытаясь что-то решить в своей голове. Белые зубы осторожно покусывают нижнюю губу.

– Здесь недалеко есть неплохое кафе, – говорит она.

Горячий кофе обжигает губы.

– Ты сегодня какой-то смурной, – говорит блондинка.

– У меня друг умер, – говорит Кевин.

– Здесь?

– Нет, в Селене.

– Я могла его знать?

– Навряд ли. – Кевин закуривает, дает прикурить блондинке.

– Вы были хорошими друзьями? – спрашивает она.

– Когда-то, да.

– У меня тоже всегда так.

– Как?

– Не могу долго поддерживать дружбу, – улыбается она и тут же краснеет.

– У него была женщина, – говорит Кевин. – Донна…

– Я тебя понимаю.

Их взгляды встречаются. Молчание. Сигареты дымятся. Кофе остывает.

– Где ты остановился? – спрашивает блондинка.

– В гостинице.

– А говорил, что остановишься у подруги.

– Я передумал.

Машины на улице месят колесами грязь. Морозный воздух свеж. Кевин чувствует тонкий запах духов блондинки.

– Мне нравится, как ты пахнешь, – говорит он.

Она берет его под руку. Отделанный рыжим мехом воротник ее короткой куртки щекочет ему щеку.

– Запри, пожалуйста, дверь, – просит она, когда они приходят в его номер.

Ее тонкие губы при поцелуе теплые и чувственные. Кевин снимает с нее куртку, расстегивает светло-зеленую шерстяную кофту.

– Задерни шторы, – просит блондинка.

Комната погружается в полумрак. Кевин отходит от окна. Обнаженная женская грудь смотрит на него двумя набухшими розовыми сосками.

– Ну, и чего ты ждешь? – спрашивает блондинка.

– У меня руки холодные.

– Переживу.

Она снова целует, берет за руки и прижимает ладонями к своей груди. Кевин чувствует ее язык у себя во рту, чувствует, как твердеют ее соски под его пальцами. Старая кровать скрипит под тяжестью тел.

– Не сломать бы, – говорит блондинка.

– Наплевать. – Кевин стягивает с нее узкие джинсы. – Наплевать.

Посмотри на качели. Видишь? Белые снежинки тают на новеньких стальных петлях, которые сделал твой друг токарь.

– Мило, Филипп. Очень мило, – говорит Делл и приглашает тебя на чашку кофе.

Ее черные длинные волосы струятся по плечам и спине. В голубых глазах блестит какое-то детское озорство. Полная грудь под свободным свитером вздрагивает. Делл смеется, запрокинув голову. «Какая же она красивая», – думаешь ты, потягивая кофе. Странно, но некоторые люди, чем больше ты с ними общаешься, тем симпатичнее начинают казаться. Вокруг них, словно, витает невидимая аура, которая проникает в тебя, стоит только дать им шанс. Минута – и ты уже думаешь о том, чтобы не забыть поздороваться с ними в следующий раз, час общения – и ты слушаешь их, наслаждаешься общением, день, неделя, месяц – и тебе начинает казаться, что ты влюблен.

– Делл, – говоришь ты, обыгрывая на губах это имя.

Она смотрит на тебя, и взгляд ее такой доступный. Кажется, что стоит протянуть руку, и эта женщина подставит для поцелуя свои губы, отведет тебя в спальню и отдаст тебе свое тело. Большего ты и не хочешь. Но она просто смотрит на тебя. Смотрит и говорит о какой-то ерунде, которую ты совершенно не понимаешь.

– Может быть, сходим куда-нибудь на выходных? – спрашиваешь ты, желая сменить тему разговора. – Ты могла бы взять Хэйли и…