Рассвет в 2250 году - Андрэ Нортон

Он мог видеть следы, отпечатавшиеся в пыли на полу Отпечатки своих собственных каблуков сапог и пересекавшие их более бесформенные контуры. А в углу у двери кто-то выплюнул вишневую косточку.

Форс свистом подозвал Люру. Она изучила следы на полу и ждала инструкций. Но она не продемонстрировала такого отвращения, с которым исследовала тот, более ранний след. Этот след мог быть оставлен степняком, исследовавшим город по собственному почину. Если это так, то Форсу следовало действовать быстро. Он должен вернуться в Айри и возвратиться сюда с подмогой, прежде чем какое-нибудь другое племя выдвинет законные притязания на богатства, хранящиеся здесь. Раз или два горцы были разочарованы подобным образом. Теперь не могло быть и речи о том, чтобы захватить большую часть собранной им здесь добычи. Он должен припрятать ее в музее и путешествовать по возможности налегке, чтобы выиграть время. Нахмурившись, он вышел из магазина, ускоряя свои шаги, и рванул кобылу за повод.

Они вошли в лес, двигаясь через прогалину по направлению к музею. Кобыла всхрапнула, когда они проходили мимо края озера. Форс потянул ее за собой, ведя вверх по лестнице, чтобы там освободить ее от груза. Он сложил узлы в комнате, которую считал теперь своей собственной, и пустил кобылу пастись. Люра посторожит ее, пока у него не появится время для того, чтобы привести все в порядок. Но когда Форс разложил на полу свою утреннюю добычу, он обнаружил, что выбирать необходимое — дело очень трудное. Если он возьмет это, тогда не сможет увезти то, а то могло произвести большее впечатление на жителей Айри и специалистов. Он разложил все в стопки и три-четыре раза полностью переложил все их содержимое. Но в конце концов он упаковал тюк, который, как он надеялся, лучше всего продемонстрирует клану горцев качество его находок и послужит хорошим доказательством таланта его в выборе вещей. Остальное можно будет легко спрятать в обширных залах этого здания, пока он снова сюда не вернется. Он вздохнул и начал приводить в порядок отбракованное. Столько всего приходилось оставлять — но ведь ему понадобился бы караван вьючных лошадей, такой, какие использовали степные племена, чтобы перевезти все это добро. Покатился барабан, и он поднял его, потирая пальцами его верх, чтобы снова услышать этот пульсирующий странный звук. Затем он слегка постучал по нему ногтями, и звук жутковато разнесся по залам. Это, должно быть, был тот самый барабан, который звучал в ночи после его схватки с кабаном. Сигнал!.. Он не мог удержаться от того, чтобы не постучать по нему еще раз — а затем попытался выбить на нем ритм одной из своих собственных охотничьих песен. Но эта мужественная музыка была еще более мрачной, чем музыка любой флейты или трех-четырех струнных арф, известных его народу. Когда это пугающее громыхание замерло, в комнату влетела Люра, глаза ее пылали сверхъестественным светом, каждый волосок на ее голове выражал поспешность и неотложность. Он должен идти с ней сейчас же. Форс выронил барабан и потянулся за луком. Люра стояла у двери, стегая себя кончиком хвоста.

Она в два прыжка опустилась по лестнице, и он бросился за ней, не щадя своей ноги. Кобыла невозмутимо стояла на мелководье озера. Люра скользнула дальше, между деревьями и кустами в густые глубины леска. Форс следовал за ней более медленным шагом, будучи не в состоянии столь же быстро продираться сквозь заросли растительности. Но прежде чем он потерял озеро из виду, он услышал звук — слабый стонущий вскрик, почти вздох, проникнутый настоящим страданием. Звук начался с глухого хрипа, складываясь в приглушенные слова, которых он не понимал. Но их произносили человеческие уста, в этом он был уверен, Люра не повела бы его к одному из Чудищ. Бормотание чужих слов потонуло еще в одном стоне, раздавшемся, казалось, прямо из-под земли перед ним. Форс отступил от пространства, которое было у его ног. Люра легла на живот, вытянув вперед переднюю лапу и осторожно ощупывая почву перед собой, но не выходя на небольшую полянку.

«Одна из ям, которые были рассеяны по всему городу, — было первой мыслью Форса, — по крайней мере, какого-то рода отверстие в земле.» Теперь на противоположной стороне этой полянки он увидел яму. Он начал огибать ее по выступающим корням деревьев и кустов, крепко держась за все, что выглядело более или менее надежным. Из рваного отверстия в ковре сухой травы поднималась тошнотворная вонь. Стараясь щадить свою ногу, он опустился на колени, вглядываясь в темноту ямы То, что он там увидел, заставило его желудок подкатиться к горлу. Это была подлая, скрытая ловушка — искусно сконструированная, умело скрытая ковром из травы и листьев. И она удерживала свои жертвы. Олененок был мертв уже не один день, но другое тело, которое он увидел, когда глаза его привыкли к полумраку, слабо корчилось и, должно быть, лежало здесь не так уж и давно. Кровь еще сочилась из его раненого плеча. На дне ямы в землю были воткнуты заостренные колья, направленные вверх, чтобы пронзить и удерживать упавшего на них, пока тот умирал мучительной смертью. И человек, полувисевший, полулежавший там сейчас, был от смерти менее чем на шесть дюймов. Он старался высвободиться, об этом свидетельствовала зияющая рана на его теле, но вся его сила не помогала ему в этом. Форс на глаз измерил пространство между кольями, а затем огляделся в поисках нужных размеров дерева. Это будет нелегко… Чтобы размотать то, что осталось от его веревки, предназначенной для лазания по скалам, и сделать из нее петлю, не потребовалось много времени. Человек в яме остекленевшими глазами смотрел вверх. Мог ли он видеть или понять то, что планировал его спаситель, Форс не знал. Он привязал конец веревки к стреле и пустил ее через ветку, находящуюся ближе всего к ловушке. На то, чтобы прикрутить конец веревки к дереву, потребовалось всего мгновение. Затем, зажав другой конец в руке, Форс осторожно опустился через край ямы, используя локти, чтобы затормозить свой спуск к грязным кольям. Черные мухи отвратительной тучей поднялись вверх, и ему пришлось отмахиваться от них, когда он протянул руку к пленнику ямы. Пояс на талии у этого парня был достаточно тугим, и он привязал к нему веревку. Выбраться из ямы было труднее, поскольку ее создатели старались как можно сильнее затруднить эту операцию. Но обвал на одном конце ямы дал кое-какую опору для ног, и Форс выбрался наверх. Было ясно, что кто бы ни устроил эту яму, он долгое время не проверял ее, и Форс оставил Люру сторожить.

Это была очень неприятная работа, но и единственная возможность спасти попавшего в яму человека. Он отвязал конец веревки от дерева, намотав его на свое запястье. Люра подошла к нему без единого напоминания и схватила зубами болтающийся кончик веревки. Они вместе рванули изо всех сил, раздался дикий крик боли. Но Форс с Люрой продолжали тянуть за веревку, отступая шаг за шагом назад. Из черной дыры показалась откинутая голова и окровавленные плечи чужака. Когда он перевалился через край, Форс закрепил веревку и поспешил к яме, чтобы оттащить безвольное тело подальше от края этой дьявольской ловушки для человека. Его руки стали скользкими от крови, прежде чем он высвободил потерявшего сознание человека. Он не мог нести этого парня на себе из-за своей больной ноги. Парень, должно быть, весил фунтов на сорок больше, чем Форс. Теперь, когда он лежал на свету, Форс узнал в тем темнокожего охот ника с острова. Но его рослое тело было беспомощным, а лицо зеленовато-белым под коричневым пигментом, покрывающим его. Но, по крайней мере, кровь больше не хлестала из раны — не была задета ни одна артерия. Он должен был доставить этого чужака в музей, где он сможет осмотреть и обработать его страшную рану…