Уратмир. Земная пристань. Книга 1 - Дмитрий Буркин

Направления Артакрила сливались в немного вытоптанный зелёный путь на самой вершине, переходящий в дорогу, которая образовалась из «Слёз Инродверга» в тот момент, когда бесконечное счастье от «сотворённого» обуяло его суть. Слёзы из мира, который не имел «вынужденности существования», упали на пол, обернувшись «Справедливостью» и проложили путь, дарующий Вселенной направления, длину, время, размер, величину. Это была тропа «сути навигации жизни».

Инродверг не мог касаться сотворённого им мира, дабы ничего не нарушить своим божественным прикосновением и не вогнать это творение в хаос. Пролитые, совсем не горькие слёзы были использованы им как твердь для своего я. Так появилась удивительно-сказочная по своим свойствам «Все-сотворённая тропа», на которую мог становиться «Великий Разум Вселенной». Эта слеза позволила стать нашему миру особенным, где сам создатель мог почувствовать его грани, которые позволили нам стать бесконечными в своих замыслах. Эта поверхностность была прозрачная, но цвета глубочайшего бездонного океана фантазий.

По идеально ровной «гладко-слёзной» тропе стелился тёплый туман, похожий на немного парящую, лёгкую прослойку всемогущей энергии, которая сохранилась от прикосновения Инродверга. Так оставшаяся эктодуховная абсурдная правда, словно живой дым, перемещалась по поверхности «вселенской тропы», направляясь в огромные ворота «Храма рождения». От начала «векторной действительной передачи манипуляционного случайного, реализующего структуры материала» стороны зелёного холма, где обретала свой конец «Вселенская тропа», по направлению дороги из слёз творца с обеих сторон стояли величественные статуи могущественных первородных, старцев, воинов, духов, драконов хранителей белых миров. Длинный прямоугольный, с полукруглыми выпуклостями посередине храм парил над землёй, словно невесомый. Он имел округлые формы, его стены были настолько белыми, что при первом взгляде на него резало глаза. Их величественность и цельность достигалась значимостью куска белой горы, доставленного с планеты Неровайла – «свирг-дома» хранителей светлого камня. По всему периметру были выточены такие же прямоугольные окна, только расположены они были по-вертикали. Окна не имели стёкол, их свойством был ветер, который периодически искажался, но при этом они сохраняли глубокий тёмно-зелёный тон. Врата храма имели уникальные свойства, не присущие для любых других дверей во Вселенной. Они представляли собой две цельные половины из пород волшебного дерева Реворна, растущего только на Артакриле. Деревья представляли собой могучих исполинов, имели громадные стволы тепло-бордового цвета, их макушки стремились высоко к небесному своду. У основания ствола, словно по венам, протекала необыкновенная густая энергия ‑ силы этого главного города белого мира. Деревья служили проводником энергии, которая постоянно проходила очищение и насыщение как на небе, так и на земле. Та светлая энергия, которая поднималась от земли к небу, имела бело-золотой цвет, а та энергия, которая шла сверху вниз ‑ бело-серебряного цвета. Это был цикл жизни через постоянное вдохновение всей «сути белого мира».

При первом взгляде на врата сразу бросалась их величина и форма, напоминающая сильно вытянутую кверху радугу со створками непроницаемого бордового цвета. Вблизи можно было рассмотреть выделяющиеся, словно нарезанные лоскуты, энергетические каналы: на левой стороне они были бело-золотого оттенка и плавно устремлялись к основанию путей правой бело-серебряной стороны. Это взаимодействие энергетического холотропного единства чудо-створ порождает необычный эффект целостного прохода и проникновения «Великой правды». В этом состоянии они проявляли настоящий мир «Храма рождения». В распахнутом положении там можно было увидеть только голые стены и дорогу, созданную слезами блаженства. Проход через закрытые врата открывал взору изысканные убранства храма, поистине царственные виды, заставляющие находиться в «реальной нереальности». Именно тогда и только тогда можно было войти в храм через закрытые створы чудо-врат.

Внутри храм жил собственной вседуховной жизнью. Повсюду в непроизвольном порядке на небольших островках росли плакучие от счастья деревья, огибаемые тоненькими весело бегущими ручейками, разрезающими всю территорию храма на небольшие кусочки суши. Площадки из теснённого камня грязно-морковного цвета, образованные будто бы в хаотичном и в то же время шахматном порядке по всему храмовому пространству, представляли собой островки отдыха с лавочками грёз из реворного дерева. Эти клочки каменных островков соединялись небольшими прозрачными воздушными мостиками, которые образовывал туман там, где возникала необходимость перейти ручеёк. Сладкие пения множества неведомых и дивных птиц в огромном помещении создавали удивительное эхо. В середине храма возвышалась площадка, обрамлённая изысканно-резными колоннами. Это и было то самое место ‑ место сотворения «белого мира».

Орион был сильно впечатлён такой холотропной реальностью, интегрирующей живые системы и холодные монументальные архитектурные сооружения. Пять Царствующих Отцов ждали юного избранника в центре впечатляющего храма на его главной площадке. Хронос вёл его по игривым облачным мостикам, чем ещё более удивлял Ориона.

‑ Мальчик мой! Это великий день для всего нашего Мира ‑ с гордостью в глазах произнёс Хронос. Для молодого первородного эти слова значили очень много. С рождения он жил именно для этого момента. Слова названного родителя, который с момента своего первого воспоминания вкладывал в него всё, будто бы ставили точку в том предназначенном пути.

‑ Да отец! Это наша победа ‑ ответил Орион, ожидая, что после церемонии он принесёт мир всему «белому» сообществу и будет гарантом превосходства в силе перед ослабленным злом.

Проходя по воздушным мостам храма, которые непременно вели его к центру творения, он отдавался на откуп моменту. Множество приглашённых видели того, на которого была возложена немыслимая честь. Окидывая некоторых гостей беглым взглядом, Орион видел большое счастье на лицах и неоспоримую веру в его твёрдую силу.

‑ Отец? – шёпотом, слегка наклонясь в сторону Хроноса, сказал молодой избранный.

‑ Да, Орион! ‑ отвечал Хронос, абсолютно не смотря на сына. Он стоял с гордо приподнятым подбородком, приветствуя знакомых ему гостей, кивая и улыбаясь им.

‑ Отче, я вижу в глазах наших собратьев огромную надежду, которую они связывают со мной ‑ немного встревожено сказал юноша из-под капюшона мантии тёмно-сиреневого цвета.

Оставались считанные относительные минуты до начала церемонии. Вдруг пред Орионом появилось удивительное создание Вселенной. В одно мгновение он почувствовал жар, холод, тепло и мороз. Сердце стало биться чаще трепета организма, словно поддаваясь чарующей музыке, вызывающей желание стать родным этому творению чистоты, защитить его, укрыть, прикоснутся к нему. Сию секунду, «без мгновения» избранный понял, что дальнейшая бессмертная жизнь без этой девушки немыслима. Могущество, которое он приобрёл, совершая невообразимые подвиги, и даже величайшее предназначение он готов был променять на один единственный взгляд, наполненный чистейшей невинностью, вдохновляющий на новую жизнь, пробуждающий желания, наделяющий мужеством, требующий уважения, подбрасывающий в облака, воспламеняющий «суть-плазму». В его сердце родилась та самая первородная любовь избранного юноши, на котором лежала ответственность за спокойствие собратьев, к застенчивой от своего умиления девушке. Тёмно-русая чудо-краса с хрупкими очертаниями, робко улыбающаяся, с милыми ямочками на щеках впечаталась в сознание молодого миссии. Больше и чище этих чувств не могло быть на этом свете.

Не успев опомнится, он оказался в центре круга творения, где пять Царствующих Отцов уже проводили церемонию, а его доспехи обретали последнюю стадию могущества каждого из пяти первородных этносов «белого мира». Инициация прошла совершенно незаметно, притом что ждал он этого момента каждый вздох своей жизни. Но теперь все его мысли были с той милой незнакомкой. Конец обретения венчали слова Генрорда:

‑ Братья! Я обращаюсь к четырём Царствующим отцам ‑ обернувшись, произнёс он. ‑ Дети наши! Мы много испытали за те семь циклов, прошедших со дня сотворения этой Вселенной «Великим Разумом Инродверга». Венценосное событие осталось в памяти далеко минувших дней. Мы пережили огромное количество битв с «чёрным миром». Со дня творения не было не единого мига, когда бы мы не противостояли нашему вечному врагу до последнего «Я». Много великих, светлых, лучезарных братьев пало в этом извечном противостоянии.

И далее совершенно стихшим голосом Генрорд произнёс, наверное, самую желанную фразу, которую все хотели услышать: