Сципион Африканский. Победитель Ганнибала - Бэзил Харт

Жизнь моя и услуги, которые я оказал, таковы, что я могу молча удовольствоваться тем мнением, которое вы самостоятельно обо мне составили».

Сенат, однако, был больше озабочен сохранением собственных привилегий, чем военными аргументами, и пожелал узнать, предоставит ли Сципион решение сенаторам или, в случае отказа, обратится через их головы к народу. Они отказались выносить решение до тех пор, пока не получат заверений, что он ему подчинится. Посовещавшись со вторым консулом, Сципион уступил. Тогда сенат, в духе, характерном для всех комитетов, принял компромиссное решение: консул, которому по жребию выпадет Сицилия, может иметь позволение переправиться в Африку, если сочтет это выгодным для государства. Любопытно, что Сицилия выпала Сципиону.

Он взял с собой тридцать военных кораблей, которые со своей огромной энергией построил и спустил на воду всего за сорок пять дней из леса, срубленного в округе. На борт он погрузил семь тысяч добровольцев – поскольку сенат, боясь блокировать его, но твердо намеренный мешать, отказался дать ему позволение набирать наемников.

История того, как Сципион, осаждаемый трудностями и помехами со стороны тех самых людей, которых он намеревался спасти, превратил неорганизованную толпу добровольцев в ядро эффективных экспедиционных сил, имеет примечательную параллель в нашей британской истории. Сицилия была для Сципиона шорнклиффским лагерем, местом, где он выковал оружие, пронзившее сердце Карфагена. Но Сципиону, в отличие от сэра Джона Мура в наполеоновских войнах, суждено было самому разить врага оружием, которое создал его гений, и нанести смертельный удар мощи Ганнибала. Его взгляд проникал в отдаленное будущее – в этом он, быть может, превосходил всех других великих командиров – и позволил ему понять, что тактический ключ к победе состоял в обладании мощным подвижным ресурсом – кавалерией. Чтобы оценить ее роль, он должен был порвать оковы великой традиции, ибо военное величие Рима было построено на мощи его пехотных легионов, – и для этого тоже требовался гений. Долгие великолепные анналы римской истории – свидетельство эффективности такой армии, и только при кратком появлении Сципиона на сцене мы видим подлинный разрыв с традицией – баланс между двумя родами войск, в котором стабилизирующая сила одного и решающий маневр другого объединены в должной пропорции. Это предметный урок современным генеральным штабам, дрожащим на пороге механизации, боящимся прорыва, несмотря на доказанную неэффективность старых родов войск в их нынешней форме, – ибо ни одна военная традиция не имеет и малой доли той прочности и того блеска, что традиция легионов. Начиная с прибытия на Сицилию Сципион бросил свою энергию на дело создания превосходной кавалерии, и Зама, где решающее оружие Ганнибала было обернуто против него самого, есть оправдание действий Сципиона.

Какой недостижимой должна была казаться эта цель, когда он высадился на Сицилии с пестрой толпой из семи тысяч добровольцев! Однако первый прогресс был отмечен уже через несколько дней. Сразу же разбив своих добровольцев на когорты и центурии, Сципион оставил без назначения три сотни самых отборных. Можно себе представить, как удивились они, оказавшись без оружия и не у дел.

Далее он отобрал три сотни благороднорожденных сицилийских юношей, чтобы сопровождать его в Африку, и назначил день, в который они должны были явиться на смотр с конями и оружием. Честь участия в таком опасном предприятии пугала их самих и их родителей, и они явились на смотр с большой неохотой. Обратясь к ним, Сципион заметил, что он слышал сплетни об их отвращении к утомительной службе и, чем брать с собой нерадивых бойцов, он предпочел бы, чтобы они открыто высказали свои чувства. Один из сицилийцев сразу же ухватился за возможность улизнуть, и Сципион тут же освободил его от службы и обещал найти заместителя, если сицилиец передаст ему коня и оружие и научит с ними обращаться. Юноша с радостью принял предложение, а остальные, видя, что генерал не рассердился, быстро последовали его примеру. Таким способом Сципион создал ядро отборной римской кавалерии, и «это ни гроша не стоило государству».

Его дальнейшие меры показывают не только то, как каждый его шаг вел к конечной цели, но и то, как живо он осознавал важность предусмотрительности в обеспечении безопасности своих будущих действий. Он послал Лелия в передовую разведывательную экспедицию в Африку и, чтобы не трогать ресурсов, которые он создавал, отремонтировал для экспедиции старые корабли, вытащив на зиму новые на берег в Панорме (совр. Палермо), поскольку волей-неволей они были построены в спешке и из сырого леса. Далее, расквартировав свою армию по городам, он приказал сицилийским государствам снабжать войска зерном, экономя зерно, которое привез с собой из Италии, – сберегая силы даже в мелочах. Сципион знал, что стратегия зависит от снабжения, что без продовольствия самые ослепительные маневры не приведут ни к чему.

Далее, наступление – все равно, стратегическое или тактическое – должно развиваться с безопасной базы – одна из кардинальных аксиом войны. Лучше, может быть, употребить термин «базис», поскольку база понимается слишком узко, в то время как на деле она охватывает безопасность географической базы, внешнюю и внутреннюю, вместе с безопасностью снабжения и передвижений. Наполеон в 1814 г., германцы в 1918-м пострадали из-за расстройства их наступательных действий, вызванного небезопасностью внутренней базы. Интересно отметить, как подготовительные меры Сципиона обеспечивали безопасность. Он нашел Сицилию, в особенности Сиракузы, охваченную внутренними распрями и беспорядком, возникшими в результате войны. Собственность сиракузян была захвачена после знаменитой осады алчными римлянами и италиками и, несмотря на декреты сената о ее возмещении, так и не была возвращена владельцам. Сципион при первой же возможности отправился в Сиракузы и, «считая вопросом первейшей важности поддержание доверия к слову Рима», возвратил собственность гражданам, публично объявив об этом и даже предприняв прямые действия против тех, кто еще цеплялся за награбленное. Этот акт справедливости имел широкий отзвук на Сицилии и не только обеспечил внутреннее спокойствие в оперативной базе, но и активную поддержку сицилийцев в подготовке экспедиции.

Тем временем Лелий высадился у Гиппона Царского (современная Бона), на расстоянии около 150 миль от Карфагена. Согласно Ливию, новость повергла Карфаген в панику: граждане думали, что сам Сципион высадился со своей армией, и ждали немедленного марша на Карфаген. Отразить его казалось делом безнадежным, ибо граждане были не обучены военному делу, наемники были ненадежны, а среди африканских вождей Сифак держался в стороне после встречи со Сципионом, Масинисса же был открытым врагом. Паника улеглась, только когда пришла весть, что силами вторжения командует Лелий, а не Сципион, и что этих сил недостаточно для похода на Карфаген. Ливии говорит нам далее, что карфагеняне воспользовались передышкой, чтобы послать посольства к Сифаку и другим африканским вождям, пытаясь укрепить союзы, и направили послов к Ганнибалу и Магону с целью побудить их удержать Сципиона дома, играя на страхах римлян. Магон к тому времени высадился в Генуе, но был слишком слаб, чтобы действовать эффективно, и, чтобы побудить его двинуться к Риму и соединиться с Ганнибалом, карфагенский сенат послал ему семь тысяч солдат и деньги для найма вспомогательных сил.