Возрождение полевых цветов - Микалеа Смелтцер

каналы и останавливаю свой выбор на спортивном. Турнир по гольфу – не совсем мое, но в данном случае телевизор всего лишь фон.

Выдвинув из-за стола с пазлами стул, я сажусь и беру один фрагмент.

Не знаю, что привлекает меня в головоломках. Мне нравилось собирать их даже в детстве. Дурацкое хобби, но кого это волнует. Я делаю только то, что мне нравится.

Винни вваливается в гостиную с косточкой во рту и плюхается у моих ног. Несмотря на звук телевизора, в доме устрашающе тихо. Это то, к чему я так и не смог привыкнуть за последние шесть лет. После развода Форрест не присутствовал в доме постоянно, но когда он был жив, тишина была другой.

Я скучаю по его бесконечной болтовне, по миллионам вопросов, по его беготне и звуку его шагов.

Я знаю, что больше никогда его не увижу и не услышу. Порой боль кажется такой реальной, словно меня проткнули между ребер. Он навсегда остался в моей памяти маленьким семилетним мальчуганом. Сейчас ему было бы тринадцать, он бы вступал в подростковый возраст. Я никогда не научу его водить машину, не увижу, как он окончит колледж, и не узнаю, как сложится его жизнь после учебы. Это похоже на какую-то жестокую шутку.

Хуже всего видеть его во сне, а потом проснуться и осознать, что его нет.

После его смерти Криста умоляла меня завести еще одного ребенка. Ей было все равно, сойдемся мы или нет. Она просто хотела еще одного ребенка. Она думала, что ей это поможет, но я знал, что не поможет, и отвергал ее предложения. Я не хотел ее и не хотел приводить в этот мир ребенка от женщины, которую больше не любил.

Последнее, что я о ней слышал, – это то, что она вышла замуж. Я не знаю, как у нее дела, и мне все равно. Наши пути разошлись.

Слишком долго я был один. Вернее, не один, а с Винни, как я мог о ней забыть.

Я думаю о Салем. Она в соседнем доме. Так близко, но так далеко.

Я сказал ей, что хочу с ней встречаться, и это правда. Уже тогда, много лет назад, я знал, что она – моя женщина. Теперь пришло время доказать, что я – ее мужчина.

Глава семнадцатая

Салем

Джорджия заезжает к нам с мамой, и я с чистой совестью отправляюсь на пробежку. Обычно я бегаю гораздо раньше, и сейчас жара просто убийственная, но я знаю, что тренировка пойдет мне на пользу.

Я сама не знаю, куда несут меня ноги, пока не оказываюсь у кладбища. Я нахожу его могилу и останавливаюсь перед ней, зажав в руке полевой цветок; он показался мне красивым, и я сорвала его по дороге. Должно быть, мое подсознание уже тогда знало, что я здесь окажусь.

Я кладу цветок и опускаюсь на колени. Я глажу его имя и плачу, роняя слезы на чистый мраморный памятник. Кто-то присматривает за его могилой, она более ухоженная, чем остальные, и мне интересно, кто это делает – Криста или Тайер.

– Тебе было бы тринадцать, – выдавливаю я, сотрясаясь от рыданий. – Ты был бы подростком. Маленьким мужчиной. – Я запрокидываю голову и смотрю на небо.

С тех пор, как Форрест умер, я думала о нем каждый день. Я замечаю его черты в его сестренке. В ее улыбке и смехе, в ее веселом нраве и любви к динозаврам. Форреста больше нет, но часть его осталась на земле.

Как несправедливо, что его юная жизнь оборвалась.

Он заслуживал большего. Да, от несчастных случаев никто не застрахован, но от этого не легче. Смерть это конец, и как бы мы ни старались, мы так и не увидим, что ждет нас за ее пределами.

Записав Сэду на тренировки по плаванию, я узнала, как часто происходят на воде несчастные случаи и как тихо тонет человек. Это ужасно. И все же каждый раз, когда я привожу Сэду в общественный бассейн или на пляж, я вижу родителей, которые сидят, уткнувшись в телефоны, и не смотрят на воду, способную в один момент отнять у них любимое дитя. Незнание – не всегда блаженство. Иногда неведение опасно.

– У тебя есть сестренка, – говорю я Форресту и вытираю мокрые щеки. – Думаю, ты бы ее очень любил. Хотя ты старше, я знаю, ты был бы к ней добр и позволял бы ей с тобой играть. Я назвала ее в твою честь. Сэда, – шепчу я, снова проводя пальцем по его имени. – «Лесная фея».

Примириться со смертью Форреста было трудно и до того, как я узнала, что беременна. А с тех пор как я прижала к груди своего ребенка, я и представить себе не могу, каково это – похоронить собственное дитя.

– Ты хороший мальчик, Форрест. Лучший. – Я знаю, что говорю так, будто он все еще здесь, но возле его могилы мне легче притворяться, что это так. – Я по тебе скучаю. – Я прижимаю пальцы к губам, а потом опускаю их на камень.

Я встаю на ноги и стряхиваю с шорт траву. Бежать обратно мне не хочется, и я решаю пойти пешком. По дороге я заскакиваю в кафе и едва не сталкиваюсь с кем-то в дверях.

– О, простите! – В руках у женщины напиток со льдом, и она с трудом удерживает равновесие. – Ах, это вы? – улыбается она. – Салем, верно? Здравствуйте.

– Рада вас видеть, Джен.

Аптекарша сияет. От нее веет теплом, и находиться рядом с ней очень приятно.

– Надеюсь, вам понравились соли и все остальное.

– Очень. Я зайду к вам еще.

– Жду вас в любое время. – Она уже уходит, но оборачивается и добавляет: – Хорошего дня.

– И вам.

В кафе я делаю заказ и в ожидании занимаю столик. Внутри все так же, как и когда я здесь жила. Даже картины на стенах не изменились. С тех пор, как я уехала из города, прошло совсем немного времени, и в то же время так много всего поменялось.

Когда выкрикивают мое имя, я беру свой холодный кофе, выхожу на улицу и иду к дому.

Тайер несколько дней назад пригласил меня на свидание, но от него до сих пор нет вестей, хотя я оставила ему свой новый номер телефона. Я боюсь, что он передумал, и нервничаю из-за того, что не знаю, как лучше сообщить ему о ребенке. Я не уверена, что есть