Авиценна - Вера Смирнова-Ракитина

Но, кроме караханидов, у чалмоносцев был еще один могущественный покровитель — Махмуд, молодой султан Газны, кратковременный и фальшивый друг несчастного эмира Мансура ибн Нуха. Те из бухарцев, кто задумывался над этим, видели, что он точит зубы на Хорасан, что дружба его с Саманидами диктуется далеко идущими целями, что не зря он поддерживает тюркских ханов и ортодоксальное духовенство.

Махмуд Газнийский, как удав, сжимал кольцо вокруг Хорасана, не ввязываясь в войну, но, затаясь, как хищник, ожидающий удобного момента. Его влиянию на бухарских владык горожане приписывали гибель многих светлых голов. Но никто не мог разоблачить его, а тем более противодействовать ему.

Все меньше оставалось в Бухаре знакомых людей. Все реже встречались Хусейну старые друзья отца— карматы. Все, кто мог, покидали город, удаляясь в Хорезм, в пригородные селения, в свободные еще от тюрок города Мавераннахра.

Пришло время, когда и сыновей Абдаллаха коснулся зоркий глаз соглядатая.

Наиболее правоверные из соседей стали косо поглядывать на брата Хусейна — Махмуда, не без оснований подозревая его в карматской ереси. Частично, хотя и с меньшим основанием, но такое же подозрение коснулось самого Хусейна. Юноши, на попечении которых были мать, сестра и многочисленные домочадцы, все больше склонялись к мысли, что следует покинуть Бухару.

Последним оплотом спокойствия оставался в какой-то степени Хорезм. Туда-то и решили везти своих домашних Хусейн и Махмуд.

Годы зрелости

Глава 1

Широка и полноводна река Джейхун. Сначала она катит свои желтые воды среди крутых, гористых склонов, а после Амуля[21] разливается так, что еле видны берега — низкие, то заросшие лесом и кустарником, то расстилающиеся беспредельными светло-зелеными квадратами обработанных полей, то серо-желтыми просторами выгоревшей степи.

По берегам все время возникают селения, города, деревни, рыбачьи поселки. Воды Джейхуна бороздят многочисленные барки, парусники, рыбачьи лодки. На больших медлительных плоскодонках, переполненных путниками, везут быков, овец, лошадей и даже верблюдов. На них же возвращаются паломники, усталые и измученные. Под рваными тентами, отгороженные тюками от остальной палубы, едут женщины и дети. Звонкие голоса пассажиров, крики, переговоры, брань, вопли ребятишек далеко разносятся по водной глади. Здесь же на палубах горят маленькие костры, и дым их винтом возносится к светлому осеннему небу. Это путники готовят пищу. А другие, склонившись над бортом лодки, стирают, совершают омовения, набирают воду в большие глиняные кувшины. Обыденная береговая жизнь, словно без всяких изменений, переселилась в эти плавучие дома,

перевозящие с места на место столько народу, сколько его едва ли наберется в иной деревне.

Изредка, поднимая зыбкую пенистую волну, проносятся по реке узкие длинные ладьи богачей. Палубы под цветными нарядными тентами, заваленными коврами и подушками. На этих легких суденышках высокие стройные мачты из заморского дерева и десять-пятнадцать пар гребцов-рабов, неудивительно, что они мелькают, как видения, оставляя далеко сзади неуклюжие широкобокие корыта, для которых основной двигающей силой является течение, а подсобной — низкий квадратный парус из темной мешковины.

Все это с неослабевающим интересом рассматривают братья Хусейн и Махмуд ибн Сина, нанявшие в компании с несколькими знакомыми семьями большую удобную барку. Барка спокойно движется вниз по течению Джейхуна мимо Хивы и Кята к Ургенчу.

Еще в Амуле начался Хорезм, богатая плодородная страна, входившая в империю Саманидов. События последних лет, повергшие Бухару под иго караханидов, не коснулись пока что Хорезма. Он оставался в стороне и от буйных набегов тюркских кочевников и от притязаний газневидской империи.

Еще пять лет назад Хорезм делился на два княжества: южное — со столицей Кятом и северное — со столицей Ургенчем (Гургандж). Энергичный и воинственный правитель северного Хорезма шах Мамун ибн Мухаммед завладел Кятом, сверг тамошнего правителя и, присвоив себе титул хорезмшаха, объединил под своей властью весь Хорезм. Ургенч — столица страны — стал быстро расти и обстраиваться. Стоял он на перепутье торговых путей из Средней Азии в Китай и Булгар — все это способствовало расцвету города. В Ургенч тянулись не только ремесленники и торговцы, но ученые, художники, поэты, каллиграфы. Новый хорезмшах, желая придать пышность своей столице и прослыть просвещенным правителем, покровительствовал наукам и искусствам. Об этом много говорили в Бухаре, в Самарканде, в Мерве. Много людей образованных, талантливых, спасаясь от караханидов, бежало в Хорезм. Неудивительно, что и семья Ибн Сины ехала в Ургенч.

Чем дальше плыли путники, тем богаче и тучнее становились возделанные орошенные поля, добротнее здания и хозяйственные постройки. Часто по пути попадались укрепленные караван-сараи, ступени которых спускались к самой воде, крепости, а то вдруг на горизонте возникали высокие стены городов и селений. Чувствовалось, что страна заботится о своей безопасности.

Два дня судно простояло в Уг-Керсене, большом торговом городе Хорезма, где путники решили отдохнуть от первого трудного этапа пути. Хусейн внимательно приглядывался к жителям города и к купцам, приехавшим на базары, и вел себя осторожно, боясь нарушить какие-нибудь неведомые ему обычаи. Жители носили не халаты и чалмы, к которым привык глаз бухарца, а простые короткие куртки и высокие черные колпаки. Никогда не встречал еще молодой ученый такой строгой очерченности лиц, такой свободной поступи, такой прямоты в неторопливых речах.

В Бухаре Хусейну нередко приходилось встречаться с уроженцами Хивы, Кята и Ургенча. Разговаривая с ними, он легко усваивал смысл незнакомых ему слов и запоминал их, тем более что у хорезмийского языка было много общих корней с его родным языком. Все это очень пригодилось ему теперь, когда он очутился в Хорезме, и позволило без особого труда объясняться с жителями. Однако и его, как и всех путников, попадающих в Хорезм, поразило своеобразное произношение жителей. Он припомнил к случаю, что бухарцы, подсмеиваясь над хорезмийцами, уверяли, что они лают как собаки.

Немного потребовалось Хусейну времени, чтобы понять и характер хорезмийцев. У них были грубоватые манеры, особенно по сравнению с жителями Мавераннахра, но они отличались большим трудолюбием и способностями к ремеслам и торговле.