Авиценна - Вера Смирнова-Ракитина

Хусейну вспомнились рассыпанные на столике близ эмира драгоценности. Если бы они таили в себе столько чудотворных свойств, пришлось ли бы всем врачам, и ему в том числе, ломать голову над заболеванием повелителя? Нет, все это надо проверить!

Как тут разобраться в таком огромном количестве самых разных, самых противоречивых сведений?! Как найти истину? Натили когда-то рассказывал Хусейну о добывании золота. Золотоискатели перемывают горы песка и горных пород, чтобы извлечь из них маленькие сверкающие крупицы. Тяжелый, кропотливый труд! Но, видно, и ученый тоже должен добывать крупицы истины, откидывая все, не имеющее ценности.

Как бы ни был талантлив юноша в семнадцать лет, ему именно из-за молодости лет и отсутствия жизненного и практического опыта бесконечно трудно отличить истину от лжи, правду от вкоренившихся предрассудков. Это со всей силой ощутил Хусейн, когда окончательно понял: того, что ему надо, нет, и надо составлять справочник самому.

Сотни раз прикидывал он, что должно войти в книгу, пока не решил: только то, в чем он сам непреложно убедится на опыте, либо то, что узнает из книг, внушающих полное доверие. Иначе этот труд лишь увековечит суеверие, предрассудки, невежество. Испытывать, проверять на практике, взвешивать, подвергать суду разума — таково должно быть его правило!

В работе приходила уверенность в правильности выбранного метода. Незаметно проходили дни, недели, месяцы…

Хусейн почти не показывался дома, а когда был нужен эмиру, то бежали искать его в библиотеку. Зов повелителя — единственное, что могло его оторвать от книг.

К огорчению юноши, его за последнее время все чаще и чаще звали к постели медленно умиравшего Нуха ибн Мансура.

Временное выздоровление, удавшееся Хусейну, оказалось не особенно прочным. Уже на следующий год повелитель слег, чтобы больше не встать. Никакие усилия Хусейна и других врачей не помогали. Эмир умирал. Можно было только облегчить его последние дни.

Государство свое, ослабленное постоянными набегами воинственных соседей, Нух ибн Мансур оставлял старшему сыну Мансуру.

В 997 году, в самый разгар чудесной бухарской весны, в первые дни рамазана, когда правоверные справляют тяжелый пост, Мансур ибн Нух занял трон отца.

Он ничего не изменил в правлении своего предшественника. Опорой власти по-прежнему остались тюркские наемники. Не внял он и увещаниям велико го муфтия об укреплении основ правоверного ислама. Предоставив заботы по управлению государством везиру, он предавался тем увеселениям и развлечениям, к которым привык с детства.

Мансуру было приятно видеть среди своих приближенных сверстника — семнадцатилетнего Хусей на ибн Сину, слава которого все возрастала. Он утвердил его своим придворным врачом и выказывал ему неизменное расположение.

К счастью Хусейна, Мансур ибн Нух был молод и здоров. Он не нуждался в заботах врача, и ничто не мешало Хусейну заниматься научной работой.

Два года, правления Мансура были последним! в Жизни Ибн Сины, когда он мог еще чувствовать себя свободным от забот юношей, вся жизнь которого посвящена науке.

Занятый книгами и справочником, отрываясь от них только для посещения больных, Хусейн не замечал, что над Бухарою снова собирались грозовые тучи. Зато его отец Абдаллах ибн Сина, постоянно общаясь с чиновниками, со сборщиками податей с приезжими купцами, прекрасно отдавал себе отчет в печальном положении страны и с каждым днем становился все озабоченнее. Всякий раз, когда у него в доме собирались друзья, разговор неизменно шел о таинственных приготовлениях к походу караханидов, об интригах молодого султана Махмуда

Газнийского, сына выдвинувшегося в саманидских войсках тюркского наемника Себук-Тегина, наверное, неспроста завязавшего дружбу с молодым эмиром, о происках богословов, не прощающих Мансуру его отказа следовать указаниям великого муфтия, и о многом другом, что беспокоило всех желающих блага своему народу и себе в том числе.

Глава 7

Кончался второй год царствования Мансура ибн Муха. Молодой эмир по-прежнему проводил время в удовольствиях и жил больше в своих загородных дворцах, чем в столице. Иногда он вызывал туда и Хусейна на какое-либо шумное празднество, но это случалось редко. Его окружали более веселые и предприимчивые собутыльники, чем молодой ученый. По этому Хусейн серьезно встревожился, когда его как то разбудили среди ночи известием, что эмиру плохо и необходимо к нему немедленно ехать.

Посланный ничего не объяснил о причинах вызова, но по его мрачному, растерянному виду можно было заключить, что с Мансуром стряслась какая-то беда. Хусейн предусмотрительно захватил свою сумку с лекарствами и инструментами.

Освещая дорогу ярко горящим факелом, гонец поскакал вперед, и Хусейн, хлестнув лошадь, последовал за ним.

Ехали долго. Хусейн, несмотря на темноту, раз глядел реку, мост, густые заросли загородных садов

Обычно такой нарядный и радостный, дворец представлял необычный вид. Его оцепляла стража из тюркских гулимов, смотревших свирепо и угрюмо Сердитый сотник не пропустил на крыльцо не только Хусейна, но и посланного за ним гонца.

— Тебе здесь нечего делать, хаким, — нахмурившись, сказал он. — Во дворце есть другие врачи…

С этими словами он повернул лошадь юноши в сторону города и изо всех сил хлестнул ее нагайкой

На следующий день с крыльца цитадели и с амвона мечетей было объявлено о скоропостижной смерти эмира, последовавшей от несчастного падения с лошади, и о воцарении его брата Абдул-Малика ибн Нуха. Но уже к полудню во всем городе люди шептали друг другу на ухо, что Мансур стал жертвой заговора, организованного духовенством и выполненного гулямами. Передавали и подробности смерти эмира. Заговорщики напали на него спящего и ослепили. Мансур скончался, не выдержав зверской пытки.

Юный эмир Абдул-Малик, едва успев принять бразды правления, также очутился перед лицом беды. Илек-хан[18] Наср, вождь караханидов, владевший огромной территорией и захвативший еще при жизни эмира Нуха ибн Мансура большую часть Мавераннахра, предпринял поход на Бухару.

На тюркскую гвардию рассчитывать не приходилось. Она вела себя вызывающе и открыто отказывалась воевать против своих единоплеменников. Эмир был вынужден обратиться за помощью к народу.

Во всех мечетях встревоженной столицы возносились молитвы о спасении от захватчиков, а в своих проповедях духовенство призывало жителей Бухары встать на защиту Саманидов. Но втайне верхушка этого духовенства уже давно договорилась с илек-ханом Насром и втихомолку уговаривала население не ввязываться в бойню, предоставив эмиру самому улаживать отношения с тюркским ханом.