Ты найдешь меня на краю света - Николя Барро

«…и я хочу одного: чтобы она продолжалась и продолжалась».

Такое признание невозможно оставить без ответа.

Я приготовился писать.

Тема: Разочарован

Разумеется, я разочарован.

Я ужасно разочарован тем, что вот уже второй раз Вы отвергаете мое приглашение в ресторан.

А когда я думаю о Вашем нижнем белье, то просто теряю над собой контроль. Более того, я с ума схожу от ревности при мысли о мужчине, который подарил Вам эту, с позволения сказать, одежду и видел Вас в ней.

В отличие от Вас, я провел бессонную ночь, и в этом есть и Ваша вина, милая дама.

В качестве вознаграждения за причиненные страдания я прошу Вас немедленно открыть мне название Вашего любимого ресторана, потому что в недалеком будущем мы с Вами туда отправимся, вот увидите.

Как бы Вы ни хотели продолжения нашей переписки, вечно она длиться не может. Я же, со своей стороны, желал бы, чтобы наши отношения стали чем-то большим, чем письма и намеки, загадки, красивые слова и фантазии. Много-много большим.

Засим мне не остается ничего другого, как мысленно проводить Вас на рандеву с подругой, пожелать приятного аппетита и ждать от Вас следующей весточки.

(Вы видите, я приучаю себя к терпению, даже если это мне дается нелегко.)

P.S. Вам не следует понапрасну беспокоиться о Джун. Вспомните гнома и королевскую дочь. Или Вы забыли конец этой сказки? Я надеюсь, Вы не лопнете от гнева, когда я разгадаю Ваше имя. Обещайте мне это!

Я отправлял ответ в приподнятом настроении: пока я его писал, у меня созрел план. Я решил понаблюдать за встречей Принчипессы с подругой не мысленно, а наяву. Сейчас отправлюсь на Лионский вокзал и буду ждать ее в «Голубом экспрессе». И если я, как она утверждает, немного знаком с ней, я узнаю ее. Другими словами, если в ресторане появится женщина, которую я видел раньше, в сопровождении другой, то я выясню, кто такая Принчипесса.

Гениально! Я даже захлопал в ладоши от радости. Любой инкогнито рано или поздно выдаст себя, надо лишь иметь терпение и не ослаблять внимания.

Когда мы с Сезанном уже бежали по бульвару Сен-Жермен в направлении метро, зазвонил мобильник. Приняв вызов, я услышал на заднем плане детское пение, а затем голос Бруно:

— Ну, как дела?

— Прекрасно, — ответил я. — Удалось немного поспать. Впервые за несколько ночей.

— Отлично, — порадовался за меня Бруно. — Ну а что с той загадочной незнакомкой?

— Ты не поверишь, что сейчас я как раз на пути в ресторан «Голубой экспресс».

— «Голубой экспресс»? Это заведение для туристов? Что ты там забыл?

— Хочу увидеть там загадочную незнакомку.

— Мои поздравления, друг, — присвистнул Бруно. — Быстро. Ну и кто она?

Я оттащил Сезанна от рекламного столба, на который он собирался помочиться.

— Ну… в общем, пока не знаю.

— О… — протянул Бруно. Он, казалось, немного смутился, но быстро взял себя в руки. — Так это… свидание вслепую?

— Не совсем. Я решил поиграть в Эркюля Пуаро.

Вкратце рассказывая Бруно о том, что произошло со дня нашей встречи в «Ла Палетт», я понял, что это были очень насыщенные событиями дни. Приключение возле мусорного бака и знакомство с гантелью мадам Вернье, ночная поездка к Солей и загадочная дама, которая спрашивала меня в отеле «Дюк де Сен-Симон», подозрения в отношении Джун и переписка с Принчипессой, Хлебный человечек и мой сон и, наконец, грандиозная идея встретить незнакомку на вокзале.

— Радуйся, что это не Джун, — сухо заметил Бруно. — Ничем хорошим это не кончилось бы. Только представь себе, скольких скандалов ты избежал.

— Да ладно, — возразил я. — Она уже успокоилась.

— Она как вулкан, — ответил Бруно. — Всегда готова взорваться.

— Бруно, — усмехнулся я, — Джун не такая страшная. Я захожу в метро. Созвонимся позже.

Я хотел завершить разговор, как вдруг Бруно опять что-то закричал в трубку.

— Что? — переспросил я уже на эскалаторе.

— Ставлю бутылку шампанского, что это та самая художница! — повторил он.

— Кто? Солей? Ни в коем случае! Она влюблена в какого-то придурка, который ее не стоит.

— А что, если этот придурок — ты?

— Что ты такое болтаешь? Солей для меня как сестра, — нетерпеливо объяснил я. — Кроме того, это не ее стиль. Солей не будет писать в такой старомодной манере! Она лепит хлебных человечков и занимается магией вуду.

— Ты зашел в ее спальню среди ночи, и на ней ничего не было. Однако она нисколько не смутилась, а на следующий день кризис прошел, и она сообщила тебе, что магия подействовала, — напомнил Бруно.

— Тебе опять мерещатся призраки, — подытожил я.

— Значит, пари? — Бруно не хотел сдаваться.

— Ну хорошо, если тебе так не терпится угостить меня шампанским.

Бруно засмеялся. Я тоже.

— Вот увидишь, — пообещал он.

9

Лионский вокзал — единственный в Париже, где на платформах растут настоящие пальмы. Они покрыты пылью и не очень высоки — сказывается недостаток солнца. Тем не менее они робкие предвестники юга. Потому что с Лионского вокзала поезда отправляются в южном направлении, к Средиземному морю. Кроме того, на первом этаже здания расположен прекраснейший в мире вокзальный ресторан — «Голубой экспресс».

Он назван в честь легендарного «Голубого экспресса», курсировавшего вплоть до шестидесятых годов двадцатого века между Парижем и Французской Ривьерой. Его огромные залы высотой двенадцать метров покрыты роскошными живописными картинами, отражающими разные этапы этого маршрута. Золоченые люстры, орнаменты, статуи и круглые арочные окна — все здесь пронизано духом той великой эпохи, когда мир казался бесконечным, а туристы назывались путешественниками и не спеша двигались к цели, любуясь сменяющими друг друга ландшафтами. Преодоление пространства требовало времени. Нынешняя победа над тем и другим мнима. Можно смотаться на выходные из одной столицы мира в другую, но тело и душа не сразу привыкают к внешним переменам.

Я заходил сюда нечасто. Разве с каким-нибудь с гостем, жаждавшим побывать в знаменитом «Голубом экспрессе». Тогда я приводил его и угощал своим любимым «Шатобриан с соусом беарнез» — блюдом, которое едва ли можно найти в парижских ресторанах эпохи постмодерна. Тем более что здесь его на удивление хорошо готовят.

Каждый раз, вступая под эти своды, я снова и снова поражался красоте и изяществу здешних интерьеров. Я любовался фресками с изображениями египетских пирамид, старого марсельского порта, римского театра в Араузионе или Монблана и с сожалением думал о времени роскошных вояжей, ни в какое сравнение не идущих с нашими отпускными турами.

Tempi passati![23] Большие круглые часы на задней стене показывали четверть двенадцатого. Я вошел в зал, оглушенный царившим в нем шумом.

Большая группа туристов расположилась в темно-коричневых кожаных креслах за накрытыми белыми скатертями столиками и поглощала блюда из обеденного меню. Это были добродушные, упитанные голландцы. Шумные и отчаянно размахивающие вилками, они являли собой контраст благородному спокойствию зала. Щелкали фотокамеры, кто-то опрокинул бокал вина, пьяные разговоры сопровождались громовым хохотом.

Как зачарованный глазел я на жующую, жестикулирующую, галдящую публику. Она казалась мне одной гигантской молекулой, атомы которой колебались вокруг фиксированных точек. В одежде преобладал общепризнанный туристский стиль: футболки без рукавов, шорты и спортивная обувь из гортекса на толстой подошве. В поездке нужно развлекаться, элегантность путешественнику ни к чему.

Сезанн повизгивал от радостного возбуждения. Он высунул язык, и я подтянул поводок, прежде чем он успел добраться до ноги какого-то голландца. Мой пес любит лизать человеческое тело.

Я шел из одного зала в другой по красной ковровой дорожке, протянувшейся через весь ресторан. Оглядывал столики справа и слева, высматривая в публике знакомое лицо. По-видимому, я пришел слишком рано. Ни один уважающий себя француз не обедает в двенадцать часов дня.

В дальней части ресторана шум поутих. Здесь еще оставались незанятые столики. Я повернул обратно и дошел до бара, прилегавшего к главному залу. Там я занял место и попросил мартини для себя и миску с водой для Сезанна. Я ждал появления Принчипессы.

За соседним столиком завтракали двое мужчин. Нервно глотнув из бокала, я почувствовал легкий голод, хотя по утрам мне обычно хватало чашки кофе.

Я пытался представить себе встречу с Принчипессой и продумывал, что ей скажу. Это оказалось сложно, поскольку я понятия не имел, как она выглядит.

Потом в голову вновь пришли слова Бруно. Я вспомнил, каким многозначительным взглядом провожала меня Солей и ее слова о том, что заклинание подействовало. Я прикусил нижнюю губу. Мысленно я снова и снова возвращался к сцене, которую наблюдал ночью в ее спальне, и мне становилось немного не по себе.