Ты найдешь меня на краю света - Николя Барро

Нет, это был не кошмарный сон. В ногах двуспальной кровати стояла моя возлюбленная. Она побелела от гнева, и ее зеленые глаза метали молнии в сторону недоумевающей Джейн.

— Не могу поверить! — бушевала она.

Я открыл было рот, но она не дала мне вставить ни слова.

— Избавь меня от объяснений. Все кончено.

Я вскочил с кровати. Мне было что сказать в свое оправдание, но Джун не желала меня слушать.

— Джун, милая… — пробормотал я, а потом произнес фразу, обычную для мужчины, оказавшегося в подобной ситуации: — Все не так, как ты думаешь…

На этот раз это была чистая правда.

Джун что-то прокричала в гневе и направилась к открытой нараспашку двери.

Я бежал за ней до самой регистрационной стойки, отчаянно повторяя:

— Между нами ничего не было! Джейн — моя старая знакомая, и у нее вчера случилась неприятность.

— Неприятность?.. — отозвалась Джун зловещим шепотом, а потом заорала на весь отель: — У Джейн неприятность?! Бедняжка Джейн! Она тоже из числа подружек, которых ты утешаешь ночными сорочками?! И какой же размер у нее, «L»?!

Она вихрем пронеслась мимо стола. Из-за него за всей это сценой с каменным лицом наблюдала мадемуазель Конти.

— Джун, прошу тебя, успокойся…

Я попытался схватить ее за руку, однако поскользнулся и упал на каменный пол. Наверное, со стороны я выглядел очень смешно. В тот момент я расплачивался за все свои грехи и преступления.

Тем временем Джун дошла до финального акта шекспировской трагедии.

— Отвали! — буквально выплюнула она, прежде чем выскочить под дождь.

И это было последнее, что я слышал от Джун Миллер.

Ошеломленный, я вскочил на ноги и бросил взгляд на мадемуазель Конти, ставшую невольной свидетельницей моего позора. Я почувствовал, что покраснел, и от этого мне стало еще хуже. Луиза Конти сидела передо мной в своем безупречном костюме и с аккуратной прической. Ни один мускул не дрогнул на ее лице. Она оставалась невозмутимой, ее не касались любовные сцены. И это равнодушие спровоцировало меня.

— Ну, чего вы уставились? — набросился я на бедную регистраторшу и с удовольствием заметил, как она вздрогнула.

Потом я направился к выходу, где простоял несколько минут, беспомощно глядя на дождь.

Джун действительно ушла.

На обратном пути я заметил, что мадемуазель Конти покинула свой пост. Отель будто вымер. Казалось, весь мир затаил дыхание.

Потом я услышал шаги на лестнице и обернулся. Луиза Конти выносила из погреба тарелки, когда на нее налетела Джейн. Вижу и сейчас, будто в замедленной съемке, как обрушилась и разлетелась на тысячи осколков фарфоровая башня.

Тогда в «Дюке» — и только там! — можно было приобрести посуду «Эжени», изготовленную на Лиможской фарфоровой мануфактуре специально для этого отеля. Многие из постояльцев с радостью покупали дорогие тарелки с будуарной росписью в бардовых и золотисто-желтых тонах.

Я смотрел на черепки под ногами, как Гамлет на бедного Йорика. Быть или не быть? Так завершилась бесславная сцена моего падения.

— Нет! — закричала мадемуазель Конти, в ужасе уставившись на гору осколков. — Это была дорогая посуда, — вздохнула она.

Присев на корточки, она принялась собирать мусор в кучу, беспрерывно причитая: «О боже мой, какое несчастье! Какая беда!»

— Осторожно, — предупредил я ее, очнувшись и присаживаясь с ней рядом. — Не пораньтесь, они острые.

На мгновение наши взгляды встретились, но что мы могли сказать друг другу?

— Это моя вина, — смущенно повторял я, разглядывая покрытый затейливой росписью черепок.

Снова и снова я прокручивал в уме недавнюю сцену, видел перед собой возмущенное лицо Джун. Ее слова эхом отдавались у меня в ушах, и мне вдруг захотелось куда-нибудь спрятаться от самого себя. Вместо этого я встал и попытался улыбнуться, что, конечно же, получилось плохо.

— Да… сегодня явно не мой день, — пробормотал я.

Луиза Конти тоже встала. Несколько секунд она молча смотрела на меня, выражение ее глаз было скрыто за темными очками. Вероятно, в тот момент она проклинала идиота, нарушившего покой ее отеля. Потом пригладила руками темно-синюю юбку.

— Мне жаль, что так получилось, — сказала она.

В ее словах слышалась искренность, хотя, скорее всего, она просто сумела быстро справиться со своими эмоциями.

— Нет-нет, — запротестовал я, размахивая руками. — Это мне очень жаль. Я оплачу разбитую посуду, не волнуйтесь. Все будет в порядке.

Чуть заметная улыбка тронула губы мадемуазель Конти. Наконец-то я хоть что-то сделал правильно.

В тот ненастный мартовский день ревнивая красавица Джун ушла не только из отеля «Дюк де Сен-Симон», но и из моей жизни. Все попытки вернуть ее, поначалу уверенно настойчивые, а потом безнадежно жалкие, терпели неудачу.

Мисс Джун окружила себя ледяным молчанием.

Через некоторое время я узнал, что она в Лондоне.

С тех пор прошел год — срок, достаточный не только для того, чтобы залечить раны, но и увидеть прошлое в совершенно другом свете. Все забывается, остается тоска по красоте, которая ушла навсегда. Так ли безвозвратно она потеряна? Быть может, Джун вернулась на то место, где так внезапно окончилась наша история? Что, если это она посылала загадочные письма, простив мне преступление, которого я не совершал? Что, если она снизошла наконец до понимания? Во всяком случае Принчипесса признавала и свою вину.

Я разглядывал обтянутую зеленой кожей столешницу и мечтательно улыбался. В следующем письме я решил задать Принчипессе пару интересующих меня вопросов.

— Эй, Жан Люк! Мы идем или вы планируете провести этот день у регистрационного стола в компании милой дамы?

Биттнер положил мне на плечо руку, возвращая к действительности. Бесконечные переговоры по телефону завершились, и к нему вернулось прежнее очарование.

— У милой дамы, к сожалению, совсем нет времени, — кокетливо ответила мадемуазель Конти.

Биттнер усмехнулся, пристально глядя на нее карими глазами.

— Жаль, жаль, значит, в другой раз?

— Все может быть.

— Ловлю на слове.

Что за мелодрама, боже мой!

Я закатил глаза и вымученно улыбнулся. Итак, на мою долю выпала роль «третьего лишнего». Сомнительное удовольствие! Сказать, что я чувствовал свою полную ненужность, было бы преуменьшением и упрощением. В тот момент мне хотелось просто вычеркнуть эту неблагодарную роль из всех сценариев и рукописей.

— Думаю, нам пора, ресторан закроется.

Я сам почувствовал, как грубо это прозвучало, однако мои слова возымели желаемый эффект. Биттнер проказливо подмигнул: «До вечера» — и повернулся к выходу, а я наконец получил возможность продолжить допрос мадемуазель Конти:

— Ну, так Джейн или Джун?

Она беспомощно пожала плечами:

— Я правда не могу сказать. Разговор получился совсем короткий. Но я уверена, что это был кто-то из них, либо Джейн, либо Джун.

Джун или Джейн в любом случае. Пятьдесят на пятьдесят, что Принчипесса у меня на крючке. Рыбка чувствует себя в полной безопасности, однако скоро я вытащу ее на сушу из морских глубин.

8

Вечером я допоздна гулял с Сезанном.

Мы бродили по песчаным дорожкам парка Тюильри под высокими деревьями, и я сам не заметил, как постепенно успокоился. Стемнело. Я вдыхал запах цветущих каштанов и любовался радостно семенившей впереди собакой. На мгновение я почувствовал себя персонажем картины какого-нибудь пейзажиста, такая тишина стояла кругом.

Внезапно Сезанн развернулся и, не в силах сдержать чувств, прыгнул на меня. Я благодарно рассмеялся. Мне нравится в собаках, что они умеют прощать и никогда не держат зла. В отличие от кошек и женщин.

С четверга я погрузился в свои дела и весь день провел в бегах. Только около шести вечера я позвонил в дверь соседской квартиры и сразу услышал радостный лай. Завидев меня, Сезанн был счастлив почти так же, как и мадам Вернье. Та заботливо осведомилась о моем самочувствии и поинтересовалась, что может для меня сделать. Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что она имеет в виду, после чего, потрогав свою шишку, я махнул рукой с великодушием супергероя.

В свете всего произошедшего с тех пор, как мадам Вернье столь неосторожно опустила мне на голову резиновую гантель, эта травма казалась мне не более чем незначительной неприятностью.

В кафе «Марли», расположенном рядом с Лувром, уже загорались огни, однако снаружи, на террасе, обращенной к парку, еще сидели посетители. Легкий ветерок трепал красное полотнище, висевшее вдоль стены из похожего на песчаник камня. На нем изогнутыми в виде китайских иероглифов буквами было написано название заведения.

Раньше я часто захаживал сюда. Особенно по вечерам, когда темнело и от освещенных скульптур во внутреннем дворе Лувра веяло каким-то волшебством.