Ты найдешь меня на краю света - Николя Барро

Но магии нужна тишина, иначе она теряет силу. А в «Марли» обычно слишком громкая музыка и гости разговаривают на повышенных тонах. Ко всему прочему настораживало меню — странная мешанина из французской, итальянской, тайской и американской кухни. Возглавлял ее гамбургер, который я предпочел бы купить в одной из известных ресторанных сетей и по куда более демократичной цене, даже если там он изготовлен по традиционному рецепту, а не собран из химических элементов по технологии «молекулярной кухни». Что это, последствие глобализации? Или проверенный способ втереться в доверие к туристам со всего мира?

Но, как бы то ни было, Лувр есть Лувр. И здание кафе смотрится просто восхитительно. Редкий появившийся здесь прохожий не почувствует соблазна войти и занять столик.

Я взял Сезанна на поводок. Такси, направляющиеся на другой берег Сены, прыгали по булыжникам мимо Лувра, чтобы потом через освещенную арку выехать на мост Пон-дю-Каруссель. Я тоже выбрал этот путь. Сегодня я собирался лечь рано. Однако перед сном мне не терпелось заглянуть в почту и проверить, нет ли там привета от занятой Принчипессы.

С той самой минуты, как я взял на подозрение Джун, на душе у меня стало на удивление спокойно. Во всяком случае, никаких ночных акций больше не ожидалось, что само по себе было хорошим знаком.

После роскошного обеда с Биттнером, который, во-первых, собирался выпустить календарь с фотографиями работ Жюльена и, во-вторых, все уши прожужжал своей «малышкой с ресепшена», я поехал на метро до Марсова поля, чтобы заскочить к Солей Шабон. К моему удивлению, она отворила дверь с первого раза и встретила меня во всем своем блеске: в длинном красном халате до пят и с лучистой улыбкой на лице. Мы прошли на крохотную кухню, где Солей исполненными грации движениями приготовила нам чай, попутно объясняя, что кризис миновал и теперь она, как и раньше, встает с постели рано утром и сразу же принимается за работу.

— Бедняжка! — пожалела она меня. — Я тебя чуть с ума не свела. Но я действительно думала, что больше не могу.

Она разлила чай по чашкам и села на огромный серый диван, где уже устроилась Луковка.

— Моя сладкая Луковка, — повторяла Солей, гладя кошку тонкими смуглыми пальцами. Луковка мурлыкала. — Очень рада тебя видеть, — продолжала она, будто по-прежнему обращаясь к кошке. — Ты так хорошо меня поддерживаешь!

— Ты меня тоже, — ответил я. — На то мы и друзья.

Через несколько минут мы сидели на диване втроем: я, Солей и Луковка, и я спрашивал себя, чем любовь, собственно говоря, отличается от дружбы и какое значение имеет здесь секс?

— Значит, ты теперь в порядке? — спросил я Солей, не желая углубляться в подробности ее личной жизни.

Солей повернула ко мне лицо.

— Да, — ответила она и несколько раз кивнула. — Я в полном, полном порядке. — Она спрыгнула с дивана и улыбнулась. — Пойдем, я тебе кое-что покажу!

Она повела меня в ателье, мимо неубранной постели, возле которой я вчера стоял, как сомнамбула, и остановилась перед мольбертом:

— Ну, что скажешь?

Я затаил дыхание. Передо мной был потрет светлокожей женщины в бордовом платье. Она стояла в профиль на фоне темно-красного занавеса и внимательно смотрела на стену, увешанную множеством записок. В левой руке женщина держала бокал вина, который подносила к губам, пока еще сомкнутым. Правой рукой, обращенной к зрителю, женщина поправляла собранные на затылке волосы — локоны в стиле прерафаэлитов. В этом движении чувствовалось что-то детское, неуверенное. В остальном ее облик был исполнен решимости, как будто она собиралась сделать что-то важное или только что сделала. Великолепная картина!

— Солей, ты чудо! — воскликнул я. — Кто она?

— Женщина, которая чего-то хочет, но не знает, как это получить, — ответила Солей. — Как я.

Я кивнул. Мне вдруг вспомнилась Принчипесса, Джун и не только. Дама на картине как будто хотела мне что-то сказать. Но что?

Когда через полчаса Солей провожала меня к выходу, уверяя, что она рада предстоящей выставке и творческая сила к ней вернулась, я заметил на комоде предмет, который поначалу принял за высохший круассан. Я взял его, пошутив что-то насчет голодных художников, которым не на что купить хлеба, но тут заметил, что это был вылепленный из теста человечек, и из его туловища торчала игла.

— Что за черт? — удивился я.

— Хлебный человечек, — загадочно улыбнулась Солей.

— Хлебный человечек? — рассмеялся я.

— Да, вуду.

Сейчас в своем красном халате Солей напоминала мне африканскую жрицу.

Она осторожно взяла у меня фигурку и снова положила ее на комод.

— Ты знаешь, что мне было тяжело, очень тяжело… И вот я вспомнила заклинание с Хлебным человечком. Не смейся! Ты видишь? Я проткнула ему сердце иглой, чтобы влюбить в себя.

— Господи, Солей, да ты просто маленькая ведьма, я боюсь тебя! — засмеялся я. — Может, тебе стоит подыскать мужчину, который полюбит тебя без заклинаний? Оно же не сработает, тем более здесь, в Париже!

Ее темные глаза засверкали.

— Думаю, оно уже подействовало, — серьезно ответила Солей, наматывая на палец прядь черных волос.

Боже, до чего странной она иногда бывала!

— А, ну тогда все в порядке. Жду приглашения на свадьбу.

Я открыл дверь, качая головой. Хлебный человечек! Поверить, что проткнутый иголкой багет может воздействовать на человеческое сердце! До чего наивны бывают влюбленные!

Разумеется, у каждого свои ритуалы. Один посылает запросы в космос, другой выбирает приворотное зелье. Я скорее отношусь к скептикам.

И все-таки, возвращаясь домой в переполненном метро, я радовался тому, что это не я лежу у Солей на комоде с пронзенным сердцем. Кто знает, куда прекрасная жрица вуду захочет воткнуть свою иголку в следующий раз, если ее избранник воспротивится?

Так думал я о любви и слегка помешанной Солей, наивный, довольный и ничего не подозревающий о том, какими серебряными сетями уже оплела мое сердце коварная Цирцея.

От Принчипессы ничего не было.

Собственно, другого я и не ожидал, тем не менее слегка разочаровался. Кроме того, автоответчик передал мне приглашение Аристида на ужин в «теплой компании друзей». Меня не удивило, что он просил взять с собой Жюльена и Солей, если они того пожелают. Встречи по четвергам у Аристида обычно не затягивались и проходили в непринужденной обстановке. Компания собиралась самая пестрая. Когда прибывал очередной гость, ему просто давали нож, стакан вина и сажали за большой стол на кухне, где разгорались бурные дискуссии. Предметом шуток могло стать что угодно: от спаржи, картофеля или другого поданного на ужин продукта до «месье Блинг-блинга», как прозвали здесь Николя Саркози за его пристрастие к дорогим аксессуарам.

Вместе готовили, вместе ели. Аристид одну за другой выдавал рецензии на только что вышедшие книги и по ходу дела соображал свой знаменитый яблочный торт. Он тушил на сковородке резаные яблоки со сливочным маслом и сахаром, потом заворачивал готовую начинку в тесто и выпекал в духовке. Под конец такого вечера у гостей возникало приятное чувство, что они не только набили желудки, но и обогатились духовно.

Я намазал кусок багета паштетом фуа-гра, который нашел в холодильнике, и налил себе красного вина. Жизнь постепенно налаживалась.

Усаживаясь за ноутбук, я подумал о том, каково было бы сейчас возобновить отношения с Джун. Прекрасная идея! Я уже представлял себе горящие глаза дикой кошки и слышал ее голос: «Кто эта Солей? И что ты делал у нее в спальне? Я чувствую, у тебя с ней что-то есть…»

Я улыбнулся. В любовных отношениях ревность — вроде соли, и ее не должно быть слишком много. Однако, прежде чем предаваться фантазиям насчет возобновления старого знакомства, мне следовало убедиться, что Принчипесса — это Джун, решившая вернуться в мою жизнь и избравшая для этого столь необычный способ. Некоторое время я размышлял над тем, что ей написать, а потом выбрал тему, игравшую роль кодового слова.

Тема: Ла саббиа роса

Кончается день, полный самых неожиданных событий и воспоминаний, и Дюк снова возвращается к Вам, чтобы пожелать доброй ночи. Вашу маленькую загадку я так и не разгадал, однако нашел довольно неожиданный путь ее решения. Боюсь, теперь Вам не остается ничего другого, как раскрыть карты, потому что я напал на верный след.

Вы пишете, что хотели бы задать мне много вопросов. Я, со своей стороны, имею к Вам всего лишь три, однако уверен, что на каждый из них Вы должны ответить словом «да».

Итак:

Не ошибусь ли я, если замечу, что «печальная история», о которой Вы как-то упомянули, произошла в одном старомодном парижском отеле?

Не обманывает ли меня память, подсказывая, что в тот день Вы, несмотря на свое северное происхождение, проявили поистине южный темперамент, выразившийся в диком приступе ревности? (Здесь я вспоминаю, как прекрасны Вы в гневе, каким бы несправедливым он ни был.)