Лесной кавалер - Рой Фланнеган

Петиско сражался у полога своего вигвама. Один враг, череп которого был раскроен томагавком, лежал у его ног, другой промчался мимо Ланса, прижимая обе руки к окровавленному животу. Спрятавшись за большим вигвамом, где проходили советы вождей, какой-то чискиак пытался стрелять из безнадежно промокшего фитильного ружья…

Ланс атаковал третьего противника Петиско с фланга и сбил его с ног, но тот тут же поднялся и бросился бежать. Жестом остановив Ланса, вождь метнул томагавк, вонзившийся беглецу точно между лопаток.

Видя, что они обречены, остальные исчезли за стеной дождя. По боевому кличу Петиско десять лучших воинов отправились в погоню, но ливень не стихал, размокшая глина не позволяла двигаться быстро, и вскоре отряд преследователей вернулся ни с чем.

В схватке пали двое чискиаков и четверо доэгов; скво удалось отбить.

На следующее утро состоялось празднество, завершившееся победной пляской, во время которой Лансу торжественно вручили два орлиных пера с кисточками на концах.

После сражения Миски стала более послушной и прилежной: «ее Усак» убил одного из свирепейших боевых вождей доэгов и стал настоящим героем. Она старалась. Она даже вспомнила, что Ланс ненавидит собачье мясо и перестала незаметно подкладывать его в котел. Миски искренне пыталась унять свой вздорный нрав и не досаждать «великому белому вождю» по мелочам…

Между тем близилась осень, окрашивая листья деревьев в яркие цвета.

Ланс сильно изменился и окреп за это лето; посетившие поселок торговцы не узнали его, как, впрочем, и ни один другой англичанин не узнал бы сына сэра Мэтью Клейборна в этом рослом загорелом юноше, одетом как индеец, с томагавком и ножом на поясе, грудью, руками и лицом, смазанными медвежьим жиром, и перьями в волосах. Пео еще больше походил на дикаря: его загар был гуще, а раскраска живописнее.

— Нам пора возвращаться на Кансл-Поинт, — сказал Ланс.

— Да, хозяин. Я уже думал об этом.

— Уходим через два дня.

Пео отправился готовить вьючных лошадей.

— Миски! — позвал Ланс и по-индейски приказал: — Приготовь мне одежду, да не забудь про запасные мокасины и куртку!

Она грустно взглянула на него, вся ее беззаботная болтливость словно испарилась. Вскоре печальное известие облетело весь поселок. Петиско поспешил предложить Лансу остаться до месяца падающих листьев и принять участие в охоте у голубых гор.

Ланс отрицательно покачал головой. Как ни хотелось ему задержаться подольше у чискиаков, он не мог: надвигалась зима. Юноша обещал Эду Уокеру помочь с постройкой нового склада на ручье Арчерз-Хоуп. Кроме того, еще не был улажен вопрос с шерифом. Видимо, придется заплатить штраф. Что же касалось иска корнета Гэри, то Ланс готов предстать перед колониальным судом, если до этого дойдет дело. Интересно, кто осмелится утверждать, что проучить кабацкого задиру, защищая собственную жизнь и честь, — преступление?

До плантаций на Кансл-Поинт был день пути от Джеймстауна, так что с наступлением холодов у них будет много гостей — глупых фермеров, любопытных торговцев, бродячих ремесленников, нуворишей из губернаторского совета, пытающихся выдать себя за джентльменов, офицеров, направляющихся вверх по реке в гарнизон Энрико, капитанов торговых судов, приплывших из Англии на ярмарки в Нижнем Норфолке и Джеймстауне…

Любой из них может оказаться смертельным врагом, посланцем вероломного пирата, носящего испанское имя Хесус Форк. Ланс и мысли не допускал, что коварный капитан встретил свою смерть в водах залива Кикотан. Он должен был объявиться вновь.

Ланс вздохнул и вновь покачал головой. Вражда с Форком хоть как-то скрасит прозябание в замке. И он должен быть там, ведь беда грозит не только Клейборнам, но и их друзьям — плантаторам с восточного побережья. Жизнь же без опасностей — все равно что жаркое без соли.

Ха! Вот бы посмотрели на него сейчас губернаторские подхалимы! Пока дорога лежит через лес, Ланс не собирался расставаться со своим индейским одеянием: мокасины ступают бесшумно, колючий кустарник, некогда изорвавший в клочья его английский камзол, бессилен против кожаных краг, а короткий плащ из шкурок выдры делает его невидимым среди деревьев.

Петиско сел рядом с ним у входа в вигвам. На тонком лице вождя лежала печаль.

— Надеюсь увидеть тебя вновь через год, когда взойдет кукуруза, — сказал Ланс.

— Я буду рад, брат.

— Не пускай своих молодых охотников на север, Петиско. Это опасно.

— Мы останемся здесь или переместимся немного на запад. У нас большой запас вяленого мяса. А ты привез нам соль, заряды и порох. Пео починил наши ружья и сделал много капканов. Мой народ жиреет. Слышишь этот вой? Женщины оплакивают твой отъезд, а можно подумать, что умер воин…

Ланс грустно улыбнулся и сказал:

— Миски… Ты позаботишься о ней?

— Не беспокойся, припасов хватит на всех, а у нее есть еще и твои дары.

Ланс вновь предостерег друга от вылазок на север, где хозяйничали саскеханноки и прочие свирепые племена. Если они вознамерятся расширить свои владения, не миновать большой войны. Белые начнут стрелять во всех индейцев без разбора, уже не спрашивая, есть у тех губернаторский значок или нет.

— Я буду избегать этого, — уклончиво пообещал Петиско.

Ланс оставил лошадей и запас зерна для них у Тэма Макферлейна с фактории Шоккоэз и отплыл вниз по реке на шлюпе полковника Хилла.

Эдвард Хилл, командующий гарнизоном Энрико, был желчным прямолинейным человеком, всецело преданным губернатору Беркли. Последний приказал ему отправить пятьдесят солдат в форт на северном берегу Джеймс-ривер, недалеко от фактории Байерда. Их задачей было не выпускать никого из леса. Привело же все к тому, что солдаты обленились и даже стали роптать от вынужденного безделья.

Полковника страшно заинтересовали новости Ланса о том, что ирокезы вышли на тропу войны, а саскеханноков оттеснили к югу.

— Опять пришло время их проклятых миграций, — — проворчал Хилл. — Почти весь мой гарнизон свалила лихорадка, а новобранцы еще не умеют отличить дуло от приклада. А ведь если северные племена придут в движение, у нас каждый стрелок и копейщик будут на счету.

Когда шлюп, подгоняемый свежим бризом, миновал Терки-Айленд, полковник, и так поглядывавший на Ланса немного косо, стал демонстративно разглядывать его индейскую одежду.

Юноша был вынужден объяснить, что другой одежды в данный момент у него нет, а эта сослужила ему прекрасную службу во время похода далеко на запад.

— Вас и не узнаешь, сэр, пока вы не заговорите, — с натянутой улыбкой заметил Хилл. — Но все равно, мне жаль, если мое любопытство показалось вам навязчивым.