Лубянская преступная группировка - Александр Литвиненко

Тогда я понял, что кто-то нас выдач. Позвонил заместителю начальника Управления военной контрразведки по внутренним войскам генералу Гуще и рассказал, что произошло. А тот спокойно говорит: «Да, это мы сказали. А что вы хотите?» — «А почему же вы нас в известность не поставили? А если бы мы поехали на встречу? И солнцевские кинули бы гранату в машину? Почему же вы его поставили в известность, а нас нет?»

Вот так просто предупредили вора, что на него вышла контрразведка ФСБ и чтобы он ни в коем случае не вёз автоматы на продажу, а то будет арестован.

Гуща ещё упрекал нас: «Что вы такие кровожадные? Вам бы всех в тюрьму сажать. Ты понимаешь, что наши прапорщики и офицеры получают мало, потому и воруют».

«Юрий Андреевич, — возмутился я, — мы тоже копейки получаем. Советуете заняться заказными убийствами?» Тут пошли разговоры про честь мундира, какой, мол, резонанс будет, если станет известно, что водитель командующего внутренних войск продавал оружие.

— Подождите, — уже кричу в трубку, — при чём тут общественный резонанс? Какая честь мундира? Оружие он уже продал. Из него солнцевские будут убивать людей. Мы должны найти, куда ушло оружие. Вы что делаете?

Я доложил об этом директору ФСБ Ковалёву. Но никаких мер принято не было.

— Было так, что бы кого-то в ФСБ всё-таки посадили по вашей разработке?

— Редко, но бывает, чаще всего из-за междоусобиц внутри самих спецслужб или каких-то других интриг.

Вот был случай в 96-м году. К Гусаку подошёл сотрудник шестого отдела Горлатых.

— Что такое шестой отдел?

— Внештатная антитеррористическая группа… Этот Горлатых спросил: «Вы освобождаете заложников? У меня есть информация, что в Москве захвачен один гражданин. Бандиты увезли его в Тулу и вымогают у его отца деньги. Это же по вашей линии. Давай я тебя с заявителем познакомлю». И Горлатых привёл члена-корреспондента Академии наук. У того неделю назад бандиты похитили сына, отобрали автомобиль и коллекцию оружия. И за сына вымогают деньги. И его друг, сотрудник ГРУ Мироничев, познакомил его с Горлатых. И вот его привели к нам в отдел.

Гусак и Бавдей выяснили все подробности, быстро установили место, где держат заложника, и освободили его. Преступники были задержаны. Через некоторое время Гусаку позвонил учёный и сказал: «Александр Иванович, извините, не могу вам сейчас все деньги вернуть. Можно, я только две тысячи отдам, а остальные — когда милиция вернёт мою машину. Она же изъята как вещественное доказательство. Я её продам и верну вам деньги». Гусак удивился: «Какие деньги?» Он был в полной уверенности, что это не заказное дело.

Он встретился с учёным, и тот рассказал, что когда обратился к Горлатых, то он сразу сказал — пятнадцать тысяч долларов. Объяснил, что деньги нужны на бензин и прочие расходы. Страна бедная, зарплаты низкие. Членкор быстро собрал деньги и половину — семь с половиной тысяч — отдал Горлатых. И вот теперь просит немного подождать, пока соберёт остальное.

Гусак задокументировал одну из встреч, когда Горлатых с Мироничевым приехали к учёному и потребовали денег: —Ты всё должен отдать. Ты нас подставил. Мы свои деньги отдали ребятам. Если не отдашь, бандиты (а у них изъяли револьвер боевой) напишут, что взяли револьвер из твоей коллекции оружия, и тебя посадят». Учёный очень напугался…

Гусак спросил меня, что делать. Я посоветовал написать рапорт, а сам позвонил Ковалёву.

Директор ФСБ прочитал рапорт и сказал: «Надо задокументировать переговоры Горлатых и задержать его, когда он будет получать взятку. Видишь, до чего довёл Зорин Антитеррористический центр. Вместо того, чтобы заложников освобождать, они взятки берут».

Дело в том, что Ковалёв боролся со своим заместителем Зориным, потому что тот был ставленником Черномырдина. А Ковалёв был в команде Коржакова — Барсукова. И они выбивали из спецслужб людей Черномырдина.

Зорин был начальником Антитеррористического центра, первым заместителем директора ФСБ, вторым человеком после Ковалёва. Мне Трофимов говорил: «Он нас всё время сдаёт. Только мы начали работать по Черномырдину и Петелину (начальник секретариата Черномырдина), только технику расставили, Зорин пошёл к премьеру и всех сдал». Они ненавидели Зорина.

— Зорин доложил Черномырдину, что в его кабинете поставили «жучки»?

— Да. Ковалёв не знал, как от него избавиться. Зорин ненавидел Хохолькова и копал под его управление. Когда Ковалёв куда-то уезжал, на хозяйстве оставался Зорин и сразу начинал заниматься УРПО. Тогда Хохольков моментально брал больничный либо уходил в отпуск.

Мы составили два протокола — выдачи и осмотра денег потерпевшего, пометили банкноты. Встреча состоялась у памятника Пушкину. Они сели в машину Горлатых и куда-то уехали — опытный чекист не стал брать деньги на улице. Он по дороге высадил учёного и уехал. Тогда мы по пейджеру передали от имени одного из его знакомых просьбу о срочной встрече. Выяснили, что он находится на Чистых Прудах, в ресторане. Когда Горлатых вышел, мы его арестовали. При нём нашли часть денег — сто долларов он уже разменял.

Горлатых был вместе с тем офицером ГРУ, Мироничевым. Тот начал вытаскивать из карманов разные удостоверения — и милицейские, и военные — все на разные фамилии. Горлатых трясётся над сумкой: «Саня, не надо! Я твою долю отдам! Она в сейфе!» А Гусак: «Ты что, мне взятку предлагаешь?!» Привезли его в приёмную, опросили, вызвали следователя. Вечером позвонил Ковалёв, сказал: «Утром доложите».

Смотрю — гусаковские сотрудники, Алёшин и Комаров, тащат целый мешок из джипа Горлатых: колесо отвинтили, магнитофон, диски. Я кричу: «Вы чего делаете? Это же грабёж!» А Комаров: «Ему машина больше не понадобится. Его же посадят!» Такие вот сослуживцы!

На следующий день я пришёл в приёмную, там уже был Иван Кузьмич Миронов, заместитель начальника управления. Все — перепуганные. Миронов волнуется: «Как же так, взяли нашего?»

Когда я увидел Горлатых, он стал просить: «Поговори с директором, чтобы меня выслушал. Попробуй убедить, что я случайно вляпался, пусть уволят, только не сажают».

Я доложил Ковалёву, как прошла операция, и попросил, чтобы он принял Горлатых. Тот согласился. Мы привели к нему задержанного. Потом директор вызвал меня, Миронова, следователя и Гусака. Сначала обратился к Миронову: «Иван Кузьмич, кто у нас служит? Вы посмотрите на него — это же бык! Он пришёл ко мне с таким крестом на шее (у Горлатых был крест с бриллиантами на толстой цепи). И мне лепечет, что взятку взял, потому что детей не на что кормить!»

Миронов начал объяснять, что Горлатых заслуженный офицер, внедряется в преступные группировки. Ковалёв взбесился: «Довнедрялся до того, что сам бандитом стал». Директор спросил моё мнение. Я ответил:

«С одной стороны, Горлатых жалко, а с другой… в операции участвовали молодые сотрудники. Всё это видели. Что мы им скажем? Сами решайте: передавать материалы в прокуратуру или нет». Ковалёв приказал: «Материалы в прокуратуру передавать».

Горлатых был осуждён условно. Статью поменяли — не взятка, а мошенничество. После этого он вернулся на Лубянку. Встретили радостно:

«В Лефортово отдохнул? Теперь садись за стол и начинай работать!»

Начальники

— На твоей памяти в ФСБ сменилось четыре директора. Ты с ними со всеми знаком лично?

— Да.

— Меняется ли стиль работы Конторы в зависимости от личности её директора?

— Каждый директор, едва пришёл, пытается поставить свою команду, и, естественно, стиль работы меняется. Допустим, Барсуков начал везде фэсэошников ставить (ФСО — Федеральная служба охраны), которых с собой привел. Фэсэошники в Кремле выросли, они — как придворные. А какой у нас двор, все прекрасно знают — византийский. Они всего боятся — как доложить, а что там подумают? А кто за ним стоит? В общем, пока десять раз не осмотрится да не подстрахуется — решение не примет. Вот, допустим, в отделе по борьбе с терроризмом надо быстро решения принимать, на месте. А они не умеют этого делать.

Потом пришёл Ковалёв. Тот всю жизнь прослужил по пятой линии. Он начал тащить «пятёрочников». Питомцы Пятого управления КГБ (политические) вред нанесли колоссальный. Для них преступник — это враг. А с врагом не разговаривают, и законов для борьбы с ним не существует. Но это же бред. Я говорю: «Постойте, надо же задокументировать, надо доказать по закону факт преступной деятельности. Мы же не бандиты, должны всё делать по закону». — «Это враг, — объясняют. — Какие там доказательства!» Вот с чего начался произвол весь. С «пятёрочников».

Это Ковалёва методы. И, естественно, в ФСБ крен начался в эту сторону.

Потом, когда появился Путин, начал тащить своих из Питера. А что Питер? Бандитская столица. Люди, которые в своём городе не смогли элементарный порядок навести. С ними приехали их водители. За водителями — их бандиты. Те бандиты, которых они прикрывали там, переехали в Москву. Начали брать коммерческие фирмы под крыши. Извините, но я в жизни не поверю, что в Питере вся организованная преступность не прикрывается ФСБ. Да это просто невозможно!