Будни самогонщика Гоши - 2. Мир и нир - Анатолий Евгеньевич Матвиенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Здесь, пока не выросли центнеры свёклы, сахара нет. Сладости в основном от мёда. Высший пилотаж – приготовить брагу, чтоб набрала градус, не скиснув. Сливовой понадобилось несколько недель.
Хранившиеся с осеннего урожая ягоды заканчивались. Сая велела перебрать их. Истолкла. Из кашицы достала косточки. За брагой смотрела как за дитём: когда началось брожение, когда поднялась пена, когда вышли последние пузырьки. Всё же добавила немного мёда. Но самую малось – ложку или две.
Я в своё время рассказал ей что знал. Многое она сама постигла каким-то инстинктом. Или методом ненаучного тыка. Испортила часть сырья, успешно превратив запас яблочного сока в уксус, но да ладно. Замечательная женщина! К сожалению, очень некрасивая. Объективно.
Сливовица без сахара получилась более терпкой, чем в Дымках. Привкус мёда не ощущался совсем. Крепкая – больше сорока градусов, хоть задумывалась как мягкий женский напиток.
Мюи лизнула первой. Покатала языком как заправский сомелье.
- Годится. Но в следующий раз попробуем с жёлтыми сливами.
Я хотел брякнуть: выращенными на западном склоне горы Арарат урожая тридцать седьмого года, но оставил шутку при себе. Мюи очень серьёзно относится к делу, иронии не поймёт. Поэтому заговорил о вещах, для меня самого нешуточных.
- Команда! У нас случился неожиданный приток серебра благодаря походу в степь. Я ещё привёз, продав втридорога брентство у столицы. Денег много… и их всегда мало. Скоро получу карту подземных запасов нашего глейства. Надеюсь – и соседних земель.
Рождённые в Мульде вежливо смолчали. Усвоили: коль глей говорит, так и будет. А вот отец, напрочь лишённый почтения к сыну, тут же уточнил – откуда?
- Бог подземного царства Подгрун подгонит. Я упоминал о нём перед отъездом. Отличный парень. Или девушка. Не знаю точно. Выглядит как червяк с зубами.
- Так ты с двумя богами знаешься? – насторожилась мама, в вопросах религии очень щепетильная.
- С тремя. Я разве тебе о третьем не рассказал? Тенгрун, бог степей, личность крайне неприятная. Не хочу о нём говорить. Хоть на его серебро мы заплатили налоги и сейчас живём. Боги – они такие. Вроде помогают, а всё равно лучше от них подальше. Сая! Чудесный нир. Мне – ещё один кубок. Пока трезвый, скажу накипевшее. Нам серебро считать надо. А мы не умеем. С уплатой налогов чуть в долги не влезли. Раньше – что? Пшеница со своих полей да дрова со своего леса, расходы на хрымов-рабочих – слёзы. Выручка – почти что чистый доход. Времена изменились, сотоварищи. Добываем или закупаем несколько видов сырья. Папино стекольное дело – там кварцевый песок надо подвозить, к нему угля немеряно. И ещё всякая химия. Продавать будем, правильно считая цену: нир – дёшево, потому что с него отдай налог в половину выручки. Стеклянную бутылку – дорого, чтоб жизнь мёдом не казалась. Чтоб всё вместе шло по нормальной цене. Далее, у нас крепкий зерновой нир даёт половину выручки. Фруктовые настойки продаём меньше по объёму, но дороже по цене. На каждую мне нужен отдельный расчёт. Та же сливовица: как бы вкусна ни была, не станем её гнать, если только цена за неё сложится слишком большая, что никто не купит. Разве для себя пяток бутылок в год.
Молчание. Папа и мама знают: есть такая зверушка – калькуляция. Я даже в Дымках каждый раз считал, во что обходится самогон и за сколько его продавать в Белоруссию. Для рождённых в Мульде калькуляция – всё равно, что адронный коллайдер. Примитивный учёт с записями на пергаменте в единственной приходно-расходной книге устарел, выходим на другой уровень. Здесь надо уметь считать, как никто не умеет. А надо, Федя, надо.
Неожиданно высказалась мама.
- Я немного разбираюсь в учёте лекарств. Сталкивалась с фармацевтикой. Наименований там – тысячи. Некоторые лекарства готовятся рецептурно, из нескольких компонентов.
- С удовольствием предоставил бы тебе компьютер с соответствующим программным обеспечением, ма. Если бы он у меня был. Я же не компьютерный гик, кто всегда таскает ноут или планшет. Простой самогонщик-автослесарь.
- От Насти и её Артура остались два планшета, - напомнил папа. – Складские программы вряд ли там есть. Но простые таблицы – точно.
- А смысл? Оба запароленные. Я ещё тогда пытался. Фиг что вышло. Да и аккумуляторы сели. Папа, у тебя в комнате есть розетка на 230 вольт?
Краем глаза увидел, как начала закипать Мюи. Так всегда, когда слышит что-то незнакомое из нашего с родителями мира. Думает – мы её обсуждаем на непонятном ей языке. Вдруг гадости говорим?
Если маму сложно остановить, коль что-то вбила себе в голову и нажала клавишу «я так решила», заменяющую Enter, то папа неудержим, когда креативит. И у него только что сработал другой внутренний Enter: твори, выдумывай, пробуй, советской страны пионер! Вроде так говорили в его детстве.
На следующий день, когда семейно собрались в общем зале, чтобы отведать голубцов, залитых подливой, полученной на основе скисшего козьего молока, нам с отцом обоим было чем похвастаться. Я мало кого удивил, притащив пергамент с контурами глейства и отметками – где копать и что там отроешь. Мои гешефты с богами стали обыденными. Отец притащил планшет, с ним – деревянную дощечку с шестью мелкими яблоками-дичками, прибитыми к ней гвоздями… Как ещё сохранились до середины декабря!
- Ты прав, аккумуляторы практически сдохли. С «Эплом» Артура я ничего не смог сделать. А вот в «Самсунге» Насти процентов пять оставалось. Пароль подобрал где-то с полусотой попытки. «Настя_любовь» через нижнее подчёркивание. Не запоминай, пароль удалён.
Я заинтересованно кивнул. Папа прав, у девушек в голове – они сами и дела амурные. Потому и получилось. А я не смог. И у Насти не спросишь – она вообще не помнит, что у неё был планш. Если сказать про гаджет, ответит – отдай, это же её. К тому же Клай, хочешь – не хочешь, всё же муж, вступится за супругу.
Дальше было ещё удивительнее. Папа вспомнил передачу «Очумелые ручки», любимое утреннее зрелище на выходных, главное – оно не совпадало по времени с маминой Малышевой и не создавало конфликт на тему: чья очередь кайфовать у ящика. В той передаче очумельцы делали источник
