Бульварная Молитва - Серафим Викторович Ларковский

минусы, ты во многом невероятно хорош! Есенин тоже человек, и у него как у всех есть проблемы и недостатки. Идеала не существует. Ты личность- ты добрый, умный, рациональный, искренний, изобретательный… И возможно, стал таким ты из-за Вани, но дальше по жизни ты должен идти сам. Тебя окружают прекрасные люди, и Есенин в том числе. Тебе не нужно дотягивать ни до какого уровня, ты и так прекрасен в своей уникальности. Встань на ноги, Булгаков! Мы все люди, помни это. Он никуда не уйдет, если бы станешь собой, я тоже не уйду, и все наши обязательно будут рядом!

Булгаков поднял заплаканное и наивное лицо вверх, улыбнулся и кивнул. Чувствовал себя парень словно сейчас летает на небе… Упавший с плеч камень дал золотым крыльям возможность расправиться и вознести юношу выше и выше, к самому солнцу. Рядом были настоящие друзья, которым было абсолютно не все равно на его состояние… Булгаков заулыбался, раз за разом выкидывая слова благодарности Базарову и Коровьеву. Солнце опускалось за горизонт, исчезало, и появлялось в груди востоковеда, распуская свои лучи белого счастья.

Глава 7. Фулл Хаус

Утро среды пришло с прекрасными огнями солнца за окном. Есенин с Чеховым в своей комнате проснулись от орущего за дверью Бегемота, который сразу, войдя в комнату, запрыгнул на грудь Чехову, не ожидавшему этого ни в коем разе. Есенин сел рядом, снял кота и начал трясти в воздухе. Мейн-кун вырвался из рук и побежал по квартире, будя всех остальных.

Булгаков с Базаровым приплелись на кухню, где их ждал уже розоватый от утреннего душа тренирующийся Адам. На лице добрая улыбка, словно Коровьев сошел с старого советского плаката с призывом трудиться и заниматься спортом. Все ждали прихода Вани Есенина, который должен был заявить какие у них планы на день. Раз среда должна следовать абсолютно новая вылазка в интересное место, и Чехов надеялся, что, хотя бы сегодня им не придется бежать от милиции.

— Ребята! — Хеттский, распахнув руки, вошел в кухню вместе с сонным Чеховым. — Мои дорогие ребята! Сегодня мы едем на Кузнецкий мост! Там бытует легенда об извозчике, что предлагает игрокам и пьяницам поездку за бесплатно, и мы просто обязаны поймать его и узнать всю правду, ребята!

— Мы уже пролетаем, Ваня. Мы не игроки и не пьяницы. — усмехнулся Коровьев.

— На это у нас есть план! Вы отдыхайте пока, а мы с Чеховым возьмем на себя обязанности приманки. Женя, прошу. — Есенин опустился за стол и выкинул на него толстую пачку потрепанных карт.

Глаза Булгакова округлились, он дрогнул и подскочил к товарищу, тасующему бумажки.

— Ваня, нет. Я знаю, что с тобой происходит, когда ты начинаешь играть! Ты теряешь голову, Вань, остановись! — Саша пытался вырвать из рук колоду, но Есенин легко переводил руки, не давая востоковеду возможности ему помешать.

— Саш, не бухти. Я взрослый человек, ну что может произойти, если я буду играть с Чеховым? — он кивнул Чехову, предлагая присесть, и начал раздавать по две карты. Две другие выложил в центр стола.

— На что играем то?

— Ни на что. Ни у меня, ни у тебя нет ни копейки. — засмеялся Ваня. — Ставлю двойку.

— Повторяю. — Женя указал на колоду, Ваня выложил следующую карту.

— Черт… Пас. — Есенин цокнул, закатил глаза и скинул карты на стол.

— Вижу тут одного андердога. — захохотал Чехов, смешивая отданные Ваней карты со всей колодой. — Один ноль.

Следующие четыре партии Есенин либо сам отказывался, либо получал комбинацию ниже, чем у врача. Женя смеялся над ним во время каждого вскрытия.

— Почему я сдался, скажи? У тебя же карты были ниже чем мои! Ты блефуешь! — вопил поэт, раскидывая карты по столу.

— Блефовать никто не запрещает, Вань. Ну что? У меня десятка.

— Двадцать. — рявкнул Есенин, утыкаясь носом в свои масти.

На стол легла карта бубнового туза, Ваня захихикал и поднял ставку до шестидесяти. Чехов покрутил пальцем у виска и выложил следующую бумажку.

— Олл-ин. — заговорщески пробормотал поэт, глядя на друга из-под бровей.

— Дурак что ли… Повторяю. Вскрываемся.

Чехов выложил ровной полоской идеальный фулл хаус, в ожидании, что же скинет товарищ.

— Стрит. — прорычал Есенин под наглый смех врача, кинулся в спальню, где спокойно сидели остальные, начал трясти Булгакова за плечи и кричать.

Игра затянулась. Смотря на то, что сели ребята в двенадцать дня, незаконченная игра в восемь звучала как-то гиперболизировано и абсурдно. Примерно через три часа игры товарищи вытрясли все свои кошельки и заначки, Чехов даже забрал деньги из собранного на оплату учебы в медицинском. Остальные участники Гротеска поняли, что никуда сегодня не выйдут, и как бы Булгаков не пытался остановить Есенина, у него ничего не получалось. Ваня постепенно начал побеждать, так что оба юноши орали и рвали на себе волосы из-за проигранных партий. Саша, Женя и Витя иногда заходили посмотреть, что происходит в новоиспеченном казино, и почти всегда видели одного из парней бьющегося головой о стену, а другого довольно покуривающего сигарету. Позиции менялись, азарт товарищей не пропадал.

— А я говорил… Ваня не первый раз играть садится, и когда доходит до крайнего абсурда способен поставить на кон свою жизнь. — задумчиво протянул Саша, разочаровано глядя на Есенина, готового побить Чехова за слишком явную удачливость.

И это произошло. Через неопределенное время из кухни раздались крики и оскорбления. Коровьев кинулся смотреть, что же происходит у этих двоих и замер, процеживая сквозь зубы ряды настолько неприличных слов, что мне даже стыдно их повторять. Ваня с Женей катались по полу, вбивая лица друг друга в него, вопили, перегинали руки друг друга. Кулаки Есенина облюбовали лицо Чехова и проходились по нему чуть ли не каждое мгновение. Врач бил в живот, отбрасывая злого как лев поэта, но тот мгновенно возвращался.

— Шулер чертов! Почему я только сел играть с тобой!

— Это я шулер? У самого в рукавах, наверное, столько карт!

— Да какой дурак будет в покере карты в рукава прятать?

Есенин снова отлетел в сторону, поднял голову и увидел замерших от шока друзей. Улыбнулся окровавленным ртом, ткнул Чехова, чтоб тот умерил свой пыл, и врач тоже обернулся к Гротеску лицом, украшенным синяком под глазом.

— Ребята, а у вас деньжат немного не будет, а то нам играть не на что. Ставки с наших денег маленькие… Неинтересно, понимаете?

— Нет, Ваня, мы не понимаем! Какие же вы идиоты, вы видите, что творите! — крикнул на них Коровьев, как вождь стоящий перед Булгаковым и