Чем звезды обязаны ночи - Юон Анн-Гаэль

Эти мысли лишали меня сна. Мне было неловко, я не осмеливался заговорить об этом ни с братом, ни с матерью. Без сомнения, они скажут мне о нелепости ситуации. Я ничего не знал об этой девушке. Как давно мы знакомы, пару месяцев? Да, два месяца! Мы слишком молоды, чтобы обзаводиться ребенком. Когда мы собираемся пожениться? Что мы думаем делать дальше?

Я пытался бодриться, пока ехал на нашем «рено» по аллее, обсаженной столетними деревьями. Журчание фонтанов действовало успокаивающе, как и шелк ухоженных лужаек, пышность приемов и благожелательность улыбки, с которой меня встречала маркиза. Кем бы ни приходилась эта женщина Роми, она не даст нам пропасть. Наверняка в этом и была причина того, что будущая мама ни о чем не беспокоилась. Мир не таит в себе угроз, когда у тебя есть дворецкий, шофер и столь богатая покровительница.

Я топил свои тревоги в джине и сигаретном дыму за игорными столами в подпольных казино. Брат, обрадованный, что мы снова вместе, повсюду сопровождал меня. Мы опять вытащили на свет Божий свои костюмы с широкими рукавами. А также размяли наши ловкие пальцы и обновили шулерские приемчики. Я выиграю деньги. И отложу их. Чтобы подготовиться к рождению ребенка. Это и означает стать отцом, говорил я себе. Взять на себя ответственность. И разбогатеть.

А потому каждый вечер в прокуренных салонах мы с Жо делали ставки, удваивали и повышали их. Подстегиваемые адреналином, подкрепленные алкоголем. Шпана, парочка мелких шулеров, надеющихся составить себе состояние за счет перемигиваний и почесываний носа.

Когда наступила осень, моя учеба превратилась в далекое надоедливое воспоминание. Родители ни о чем не подозревали. И действительно, я исчезал на весь день и возвращался только вечером. Мы с братом вносили свою лепту в текущие расходы матери. А вот отец со мной не разговаривал. Я иногда замечал его в окне, возвращаясь ранним утром. Темный размытый силуэт. Вид согнутой фигуры бедного обесчещенного старика разрывал мне сердце. Меня не покидал стыд. На моем столе терпеливо ждал блокнот на проволочных спиральках. Уже с записями, которые я туда время от времени вносил, пока не смирился с очевидностью: я не мог написать статью о маркизе, не предав ту, которую любил.

После полудня я каждый день отправлялся на виллу. Счастливый, как никогда в жизни. Все это казалось чистым волшебством. Бабье лето, ласкающее золотистые поля. Великолепие окрестных пейзажей. Величественные Пиренеи. Темная зелень лесов, сменяющаяся синевой океана. Я приносил какой-нибудь пустячок, деревянную погремушку, миниатюрный берет, шерстяной плед. Роми встречала меня такими поцелуями и ласками, какими никогда еще меня не одаривала. Мы были красивы. Мы были молоды. Мы были влюблены.

А потом в один прекрасный день Роми снова запела.

18

Набор персонала не двигается с мертвой точки, несмотря на десятки объявлений, которые я разослала повсюду. Мне становится очевидно: что-то тут не так. А может, это мое имя отпугивает кандидатов? Я почти начинаю в это верить.

Однако меню требует присутствия на кухне определенного количества людей. Даже если не гнаться за «звездой», нам нужна крепкая команда. Я упростила рецепты, но они остаются сложными. Мое фирменное блюдо требует десятка манипуляций. Еще больше действий нужно для приготовления запеченного куриного яйца, подаваемого с пюре из топинамбура.

Сорок посадочных мест, что означает три человека в зале на обслуживании, один на мытье посуды, двое подручных и два шеф-повара, один из которых кондитер. Итого: всего восемь человек персонала. Как минимум. С Пейо на скамейке запасных мы далеки от нужного результата. Необходимо срочно найти подкрепление. Которое еще придется обучить. Команда должна быть полностью готова ко дню торжественного ужина. Времени у нас в обрез. А мне еще предстоит срочно опробовать меню и ввести в курс дела Пейо. И для этого мне нужны клиенты.

Вчера на дороге, ведущей в Шерот, мне встретился автобус с туристами. Я не уверена, что сто́ит… Опять меня тянет в авантюру? Но потом, выкрутив руль, я развернулась и поехала следом. Когда автобус наконец остановился перед эффектной рекламой достопримечательностей и выпустил на улицу стайку пожилых дам в плащах, я воспользовалась этим, чтобы отловить женщину-гида. Лет пятидесяти, утомленная, многое повидавшая, она, казалось, провела бо́льшую часть жизни, тараторя в микрофон и не обращая внимания на крутые виражи дороги. После остановки в Байонне этот дамский выводок в том же составе направится в Лурд, объяснила она мне своим тягучим говором. И я решила, что нельзя упускать такую возможность. А как она посмотрит на предложение в следующий раз сделать остановку на обед «У Жермены»? Где, «У Жермены»? Никогда не слышала о ней, кто эта дама? Ответа у меня не было. Я заговорила с ней о меню, она молча слушала, потом бросила взгляд на часы: им пора ехать, прервала она меня, впереди еще долгая дорога, служба в соборе начнется ровно в четыре, а нет ли у меня визитки или каких-то контактов? Я оторвала клочок бумаги, записала номер своего телефона и добавила, что мы можем сделать им скидку. Она запихнула бумажку в карман, как избавляются от грязного бумажного платка, и начала созывать свою паству.

Рядом с автобусом шофер докуривал сигарету. Интересный парень! – воскликнула Роми, чей тонкий силуэт появился перед рекламным щитом. На ней было длинное черное платье, жемчужное ожерелье, а в пальцах мундштук длиннее, чем путь до Луны и обратно. С ней такое случалось. Когда другие завтракали у «Тиффани», она оттачивала свои блюзовые штучки, одеваясь как голливудская актриса. Ну же! Не упускай шанс! – шепнула она мне с шаловливыми искорками в глазах. Парень и вправду симпатичный. Большие карие глаза в обрамлении густых ресниц, шрам прямо под полными губами, вызывающими желание их…

– Вы из Шерота, верно? – бросил он мне.

У него за спиной три дамы, перешептываясь, разглядывали меня. Я вежливо им улыбнулась.

– Да. Я работаю в «Жермене», знаете такое заведение?

Он покачал головой.

– Держите, – сказала я, протягивая номер телефона ресторана. – Если убедите приятелей заглянуть к нам, получите бесплатный аперитив.

Господи! Мне не хватало только чемоданчика коммивояжера: «Элизабет, к вашим услугам». Он кивнул, выбрасывая окурок. И пожелал мне удачи.

И вдруг сегодня утром раздался звонок. Следующий организованный тур состоится через неделю, объявляет мне уже знакомая дама-гид. Могу ли я предложить меню на тридцать человек? Сработало! Эта группа даст возможность обкатать меню. Остается только найти людей, способных мне помочь.

Готова ли я продать свою душу в этом медвежьем углу? Еще бы. И не только душу. Два месяца назад мне бы такое и в голову не пришло. Но отчаянные времена требуют отчаянных мер, говорю я себе, стараясь собрать остатки мужества. Прибавив пару подобных банальностей, которые еще никогда никого не ободряли.

Я по-прежнему погружена в раздумья, когда на рынке в Молеоне ко мне подходят две женщины. В качестве компенсации за то, что долго отлынивала от любых домашних обязанностей, я предложила Розе приготовить сегодня ужин.

– Вы ведь Элизабет Клермон?

Я киваю. Лица расцветают. Одна из них протягивает мне номер журнала Ici Paris. В овальной рамке моя фотография, немного размытая, сделанная на вокзале в день моего отъезда. С кругами под глазами, непричесанная, с пустым взглядом, на снимке я похожа на сумасшедшую. Я бледнею. Это не я. Они ошиблись. Однако на заднем плане я узнаю Нану с ее кривой улыбкой, в платье с оборками и с кучей сумок. ЭЛИЗАБЕТ КЛЕРМОН: ОНА ВСЕ ПОТЕРЯЛА! – кричит заголовок крупными буквами.

Сердце начинает бешено колотиться. Говорить я не могу.

– Вы не могли бы дать мне автограф? – спрашивает одна из женщин.

У меня спазм в горле. Не хватает воздуха. Я засовываю руку в карман, нащупывая свои таблетки. Пусто. Куда я могла их деть?

Беру ручку, которую мне протягивают. Хочу доказать, что газеты врут. Хочу, чтобы меня любили. Я делаю над собой усилие и кое-как царапаю свое имя прямо под жуткой фотографией и казнящими меня словами. Ощущение, что я подписываю собственный приговор. Акт о безоговорочной капитуляции.