Рандеву - Верхуф Эстер

Мы справимся. Только ничего не нужно усложнять.

— Работу необходимо продолжать, — сказал Эрик, отпуская меня и потирая лицо руками. — Обязательно… Я поговорю с Петером.

— Нет проблем, Эрик, мы же знаем, что тут делать, — Вандам был очень серьезен. — Что тут скажешь? Нужда свои законы пишет.

Потом он быстро заговорил с ребятами по-французски, и все они без исключения высказали нам сочувствие. Лица озабоченные. Говорят, что мы с Эриком должны держаться.

— Когда ты предполагаешь вернуться? — спросила я мужа.

— Не знаю. На дорогу уйдет почти два дня, так что я рассчитываю дня на четыре. Значит, приеду в воскресенье вечером. Если больше ничего не случится… А если там в самом деле так плохо, тогда…

— Не думай об этом, Эрик, — прервала я. — И о нас не беспокойся. Я справлюсь.

Петер внимательно слушал, потом вступил в разговор.

— Мы будем привозить еду с собой.

— Не надо, — ответила я. — Завтра и в пятницу дети весь день в школе, а в выходные не будет вас. Эти два дня я вполне могу готовить.

— Ты останешься без машины, — сказал Эрик. — Вдруг возникнут какие-нибудь проблемы, а ты без колес?

— Как без машины? А как же возить детей в школу?

Эрик озадаченно посмотрел на меня.

— Да, действительно… Так или иначе, машина тебе нужна. Как мне это в голову не пришло?

Он вскочил со стула и бросился в дом. Я подлила всем кофе.

— Это одна из самых неприятных сторон жизни в чужой стране, — задумчиво сказал Петер. — Родные. Пока они здоровы, все в порядке, но чуть что случится, а ты за тысячи километров от них…

Я кивнула. Парни молчали. Брюно вставил в уши наушники и включил плеер. Пират куда-то убежал.

Наконец Арно и Пьер-Антуан о чем-то заговорили с Луи, и остальные присоединились к ним. Я не слушала. Поискала глазами Мишеля и поймала его взгляд из-под ресниц. Он был мимолетным. Мне не удалось понять, о чем он думает. Мишель вздохнул и закурил.

Я мешала и мешала ложечкой в чашке. Откровенно говоря, впору было признать, что я зашла в тупик. А еще устала. Мало сказать устала. И вместо того чтобы отдохнуть, оказалась в ситуации, когда и мне, и Эрику предстоит решать новые проблемы. Меня нервировала мысль о том, что придется как минимум три ночи провести в караване одной с детьми, нести за них полную ответственность. А вдруг дела обстоят так скверно, что Эрику придется задержаться? Тогда я останусь одна надолго, и некому будет мне помочь. У меня был только телефон Петера. Я не знала, где живут люди, сидящие за моим столом, хотя мы были presque famille. Наши социальные контакты все-таки очень ограниченны. Сейчас я особенно отчетливо поняла, как важен был бы для нас праздник, который собирался устроить Петер. Мы смогли бы познакомиться там с новыми людьми, чтобы войти в здешнее общество.

В школе все были очень милы, но еще никто не приглашал нас к себе, да и я не могла никого позвать, потому что пока не было возможности достойно принять гостей.

В Голландии у нас имелось немало приятелей, которые охотно присмотрели бы за детьми и в случае необходимости могли отвезти нас куда угодно. Здесь таких людей нет.

За все время, что мы живем тут, мы не провели вдвоем с Эриком ни одного вечера, более того, у меня не было ни единого дня, чтобы заняться собой. В будни главным занятием стало приготовление еды, а по выходным дома были дети.

— Все в порядке, — услышала я у себя за спиной.

Эрик снова сел за стол.

— Завтра ты отвезешь меня в Мериньяк[27], а Герард подхватит в Амстердаме. Тогда машина останется здесь, у тебя. В пятницу вечером Герард и Эрика приедут сюда, так что ты не будешь одна.

Я смотрела на него в изумлении.

— Герард и Эрика?

Эрика была моей подругой. Мы знали друг друга со школы и с тех пор не терялись из виду. Она относилась к той немногочисленной категории знакомых мне женщин, которых можно назвать безусловно порядочными. Эрика говорила то, что думала, независимо от того, кто стоял перед ней, и это ее качество я считала очень привлекательным. И я только сейчас вспомнила, что ни разу не позвонила ей с тех пор, как мы жили здесь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Хорошая же я подруга. Вот уж воистину с глаз долой — из сердца вон.

— Разве ты не знала, что у Герарда и Эрики есть дачный домик в Сент-Илере[28], в той новой зоне отдыха? — спросил мой муж. — Эрика сразу вызвалась приехать сюда. Сама. Между прочим, они собирались на юг на следующей неделе, но, поскольку сейчас Голландия все равно залита дождями, готовы приехать пораньше. Проблема решена. Ты можешь поехать с ними в кемпинг, если хочешь, так что не будешь сидеть одна в выходные. Они с Герардом приедут в пятницу к вечеру.

15

Все утро я была очень занята. Ни минуты покоя. Конечно, несколько раз — и вчера, и сегодня — звонила Эрику. Он сказал, что его мать лежит без движения и едва может говорить. Взгляд ее оставался осмысленным, но, как заметил Эрик, она путалась в словах и, похоже, сама это понимала. Она все время сердилась. Как сказал врач, с которым мой муж обсуждал ситуацию, это как раз было хорошо, потому что означало, что у нее есть желание сопротивляться болезни, и теперь оставалось только ждать, когда свекровь сможет оправиться от недуга.

Картошка стояла на огне. Я вымыла листья салата и порезала на половинки черри. Приготовление еды и необходимость сосредоточиться на простых кухонных манипуляциях меня немного успокаивали. Стряпня на большую компанию, оказывается, имеет свои преимущества — от этого занятия не отвлечешься. Голова все время занята предельно простыми мыслями, и ты не можешь думать ни о чем другом или абстрагироваться. Мне это было на пользу.

Уже несколько недель я жарила все только на растительном масле — на оливковом, и ни на каком другом. По словам Антуана, который хорошо разбирался во французской кухне и очень стимулировал меня своей критикой, поперек Европы, примерно на широте Бургундии, можно провести черту. Он назвал это масляной границей. Над ней, то есть на севере Франции, в Бельгии и Нидерландах, жарили на сливочном масле, а ниже — на оливковом.

Два дня без Эрика прошли довольно тихо. Телефон почти не звонил. Парни делали свое дело и по возможности меня не беспокоили. Мишель, казалось, щадил мои чувства, утром и вечером он подставлял мне щеку, и все. Несмотря на это, такие поцелуи оставались волнующими. Страсть, которая разгоралась во мне, не утихала, она была только прикрыта смутным осознанием того, что теперь в чужой стране я предоставлена самой себе, а свекровь, которую так люблю, лежит в больнице за тысячу километров от меня и борется за жизнь. Ее сын находится рядом и помогает всем, чем может, сейчас ей, а не мне.

На детей то, что случилось, произвело впечатление. Бабушка больна. От этого им стало не по себе.

— Она умирает? — спросил Бастиан.

— Нет, — я постаралась успокоить сына. — Не умирает, а просто тяжело заболела. Она не может ходить и говорит не очень хорошо, но обязательно поправится.

В среду вечером дети нарисовали для нее картинки. Эрик уложил эти рисунки в свой чемодан, и теперь они висели над больничной койкой свекрови.

Петер мне сочувствовал. Сейчас, когда в доме не было мужчины, он, похоже, решил взять эту роль на себя. Постоянно спрашивал, не нужна ли мне помощь, делал комплименты и даже пытался вовлекать в обсуждение строительных дел. Я все больше проникалась симпатией к нему.

Я слила картошку и оставила остывать. Налила на сковороду немного оливкового масла с лимонным соком, добавила нарезанный лук и чеснок. Положила кусочки куриного филе и стала помешивать, пока мясо слегка не подрумянилось. Отжала замоченные заранее изюм и курагу и добавила на сковородку. Еще раз все перемешала, посыпала морской солью и добавила апельсиновый сок. Убавив огонь, я стала резать аккуратными ломтиками картошку, от которой еще поднимался пар.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})