Хозяин Стоунгрейв-Холл - Хелен Диксон

– Засыпай, – прошептала Виктория. – У нас еще будет время поговорить об этом.

Мать успокоилась, закрыла глаза и тяжело вздохнула, все еще держа дочь за руку, но сжимала ее не так сильно, не так судорожно.

Виктория взглянула на мать и с чувством стыда прижала ее руку к губам. Та позволила дочери заглянуть в потайной уголок своей личной жизни, и Виктория пожалела об этом. Из рассказов матери о годах, проведенных в Стоунгрейве, она догадывалась, что между ней и Рокфордами особые отношения. Догадывалась ли она, как глубоко они зашли?

Пока она перебирала свои мечущиеся чувства, поняла, что ни о чем не догадывается. Где-то в глубине души все время знала, что мать близка к Рокфордам каким-то необъяснимым образом. Конечно, никаких доказательств не было. Виктория вдруг вспомнила, как мать ласковым голосом рассказывала о красивой леди Рокфорд и симпатичном лорде, похожем на принца из сказки.

Нельзя отрицать, мать любила лорда Рокфорда.

Новое обстоятельство, а также воспоминания о годах, когда она была женой школьного учителя, говорили о том, что эта женщина, научившаяся противостоять и преодолевать самые трудные препятствия. Вот чем объяснялось затравленное, почти отчаянное выражение глаз, грустная улыбка и молчаливое смирение, с которым та относилась к своей участи. Было странно и обидно думать, что мать любила, надеялась и мечтала еще до того, как вышла замуж за отца. Виктории не хотелось допустить мысли, что мать могла вести себя распутно, несмотря на то что относилась к ней сдержанно. Она ни в чем не винила ее, не имела права.

Вспомнился отец, его смех. Его лицо сияло от счастья, он смеялся непринужденно и заражал этим самых сдержанных людей, заставляя их улыбаться. С ним было легко и хорошо. Она очень любила отца.

Глава 4

Виктория вошла в роскошную столовую. Она не ожидала такого блеска. Люстра и канделябр источали яркий свет, который падал на позолоту, отражался в великолепном столовом серебре и изысканном разрисованном фарфоре. С густыми волосами, спускавшимися на плечи и обрамлявшими прелестное лицо, Виктория выглядела экзотично. На ней было мягкое ярко-розовое платье с квадратным вырезом, обнажавшим верхнюю часть упругих грудей и подчеркивавшим узкую талию.

Наверное, Лоуренс удивился бы, узнав, как долго она раздумывала, прежде чем отправиться на ужин с ним, больше всего мучилась над тем, что надеть, ибо впервые получила приглашение отужинать наедине с джентльменом. Она уже мысленно представила, как миссис Карвер хмурится, не одобряя ее поведение. Однако в сложившихся обстоятельствах пристойность казалась несущественным излишеством.

Робко избегая откровенно восхищенного взгляда хозяина дома, Виктория изящно кивнула двум беспристрастным лакеям, застывшим по стойке «смирно» у буфета из красного дерева, на котором стояли блюда с едой, а на столе – серебряные вазы с красивыми цветами, и села на стул, выдвинутый для нее лордом Рокфордом. Он вернулся к своему стулу и тоже сел.

– Вы просто очаровательны, – заговорил он, глядя на нее теплым оценивающим взором.

Виктория покраснела. Никогда в жизни она еще не была так смущена, вдруг почувствовала, что у нее сильно забилось сердце, будто в ней что-то проснулось. Происходило что-то радостное.

– Спасибо, – сумела она вымолвить, запинаясь. – Это платье не новое, но оно лучшее в моем гардеробе.

– Платье вам идет, но по красоте ему никак не сравниться с женщиной, которая его носит, – ответил Лоуренс.

Она опустила глаза, точно это замечание действительно смутило ее. Лоуренс решительно напомнил себе, что устроил этот ужин не для того, чтобы соблазнить Викторию: учитывая сложившиеся обстоятельства, сейчас непростительно думать о мягкой постели и налитых грудях в его руках, и обратил мысли к более безопасным темам, справившись о здоровье матери Виктории.

– Она спит глубоким сном. Сиделка при ней, но я не должна оставлять маму надолго.

– Ни в коем случае. Думаю, сиделка пошлет за вами, если возникнет необходимость. – Взглядом Лоуренс дал лакеям знак подать вино и еду.

Виктория отказалась от вина, которым лакей собирался наполнить ее бокал. Надо сохранить трезвую голову. Отдавая должное вкусным блюдам, они говорили о разных пустяках. Когда лакеи удалились, они уселись возле камина друг против друга. Лоуренс потягивал бренди, Виктория пила кофе. Оба молчали, занятые собственными думами, и с удовольствием прислушивались к ветру, который обрушился на большой дом, расположенный на высокой пустоши. Викторию охватило странное чувство надежности, какое уже давно не посещало ее.

– Спасибо, что пригласили меня отужинать с вами. Еда была прекрасной.

– Рад, что она вам пришлась по вкусу. Похоже, вы чувствуете себя непринужденнее.

– Да, сейчас я чувствую себя именно так.

Лоуренс смотрел на ее грациозную шею, которую сзади скрывали мягкие блестящие волосы, на нежные маленькие руки, сложенные на коленях, длинные ресницы и раскрасневшиеся щеки.

– Мисс Льюис, вы очень смелы. Хвалю. По правде говоря, ваш язык и внешность противоречат друг другу.

– Противоречат? – Она удивилась.

– Я уже знаю, что вы откровенны, умны и пленительно красивы. Заметил это, когда впервые встретил вас на пустоши. У меня сложилось впечатление, что вы изящны и крайне уязвимы, однако убедился, что вы сильны и решительны. И очень упрямы. Видно, с вами не всегда легко ужиться.

Ободренная и согретая такими словами, Виктория наклонила голову, на губах появилась едва заметная улыбка.

– У меня бывают минуты взлета, – призналась она. – Мне не хотелось бы стать предсказуемой. Кстати, о неуживчивости. Помнится, на днях, после того как мы с вами расстались в парке, я встретила мисс Эллингем.

– Я так понимаю, ваше мнение о ней не изменилось.

– Мое мнение о ней такое же, как ее мнение обо мне. Я ей не нравлюсь.

– Мисс Эллингем не любит любого, кого считает угрозой для себя, – заметил Лоуренс, широко улыбаясь.

– Не понимаю, какую угрозу я могу представлять для нее, – подивилась Виктория, быстро взглянув на него.

Лоуренс приподнял брови, на губах появилась улыбка.

– Поверьте мне, мисс Льюис, со своей колокольни я отчетливо вижу такую угрозу.

В его голосе прозвучала нежная, ласковая нотка, способная заставить даже злого кота лечь и замурлыкать. Виктория взглянула на него и улыбнулась, наслаждаясь теплой, интимной беседой, хотя понимала, что не должна предаваться таким чувствам.

Лоуренс томно и самоуверенно уселся удобнее, непринужденно закинул ногу на ногу и рассеянно перебирал пальцами рюмку с бренди. Виктория выглядела непринужденной, глаза смотрели нежно, щеки раскраснелись от жаркого огня в камине. Невольно Лоуренса тронули свежесть девушки и, возможно, какие-то угрызения совести. Невинная и по-особому женственная, она задела тайную струну в глубине его души.