Охота - Кирилл Цыбульский

и встретился взглядом с водителем. Они не обмолвились и словом на протяжении всего пути. Узкие улицы Санкт-Петербурга пропускали машины по своим жилам, набережные омывали порывами ветра, от которых автомобиль покачивало, словно на волнах. Механизм работал, люди спешили на работу со стаканчиками кофе и недовольными лицами. Толпа переходила дорогу без светофора, заставляя машины сбиваться в пробку, поднимался раздраженный гул сигналов, на какие пешеходы отвечали плевками и глубокими затяжками сигарет. Дым сливался с паром от прохладного весеннего воздуха, отчего становился густым и стелился туманом внутри толпы.

Водителями такси в России чаще всего оказывались трудовые мигранты из средней Азии. В большинстве своем они приехали в начале девяностых годов прошлого века в поиске заработка. Мигранты оставляли в родных странах семьи с детьми, потому что после распада СССР получившие суверенитет государства находились в упадке, а традиция заводить большую семью оставалась в крови. Добросовестных работников часто оставляли без документов, превращая в рабов, которые не знали, когда зайдет солнце. Они были настолько удобными, что от таких рабочих никто не мог отказаться: кто еще будет работать по двадцать часов в сутки практически без еды и отдыха? Содержание мигрантов обходилось дешевле корма для собак, поэтому альтернатив им не было. Русский человек давно отказался работать за гроши, да еще и трезвым.

Таксисты были, пожалуй, лучше других защищены в правах, несмотря на то, что компании высчитывали процент даже с чаевых и штрафовали за малейшую оплошность. Мигранты выживали ради своих семей, выдерживая насмешки и травлю коренных жителей. Иностранцы жили тесными общинами, говорили на своем, непонятном другим, языке и становились частью русской культуры.

Терри Коул хотел что-то сказать такому же иностранцу, как и он сам, хотел поговорить с ним так, что бы никто ни заподозрил, куда снова вляпался Терри. Но он понял, что они говорят на разных языках. Терри расплатился и вышел из машины. В лицо брызнул мерзкий моросящий дождь. Иностранец прошел несколько кварталов пешком, заметая следы, и, набрав на домофоне комбинацию цифр, оказался в мрачном тоннеле двора-колодца. Терри осмотрелся: четыре стены бетона окружали его со всех сторон, выход был лишь там – наверху, и тогда иностранец подумал, что ходит по дну.

В маленькой комнате стоял спертый запах пота и вчерашней выпивки. Внутри царила тишина, лишь шорохи грязной обуви иногда разбивали ее. Окно первого этажа выходило на улицу, и прохожие оглядывали собравшихся в тесной комнате. Штор не было. На месте окна все равно, что дыра, не позволяющая почувствовать себя в безопасности. Прохожие смотрели с укором. Терапия уже началась. Стены успокаивающего зеленоватого цвета походили на больничную палату, нервные постукивания каблуками собравшихся напоминали треск счетчика Гейгера, означающего, что от этого места стоит держаться подальше.

Терапия идет полным ходом. Каждая деталь пытается свести с ума.

Десять человек сидели в кругу. С ними была женщина в очках, закинувшая ногу на ногу. Все звали ее Надеждой, и Надежды было так много, что лишнее пыталось покинуть тело: часть ступней, не поместившихся в туфли на стертых квадратных каблуках, поднимались из тесной обуви как дрожжевое тесто. Серая юбка-карандаш обтягивала широкие бедра, привлекая внимание мужчин.

Громкое хриплое дыхание вырывалось изо рта женщины, ставящей галочки на планшете. Она трясла воротник блузки с глубоким вырезом, в котором виделась старая сморщенная грудь. Надежда проветривала свои недра, запуская под блузку струю прохладного воздуха из ярко-красных губ. Один стул пустовал, на нем не хватало галочки.

Терри Коул знал, что отсюда надо быстрее сбежать, но ловил секунды открытым ртом, как в аквариуме. Время будто остановилось. Женщина закончила пересчет и, откашлявшись, сказала:

– Приветствую всех на нашем собрании.

Надежда забила ладонями, зажав планшет между ног и обратив на себя внимание. По очереди аплодисменты подхватили все присутствующие.

– Спасибо, что пришли. Пожалуйста, поделитесь тем, как прошла ваша неделя.

Женщина поправила очки и снова откашлялась. По ее шее прямо между грудей потекла капля пота.

Терри Коул думал над вопросом. Как прошла его неделя? Как обычно, если не считать того, что его разыскивает полиция, что шлюха узнала адрес квартиры, где думала, что ее вот-вот убьют, а в общежитии Терри кто-то преследует. Все в норме.

– На этой неделе я выпил рюмку водки, – сказал мужчина, выглядевший пропавшим без вести лет десять назад. – У дочери был день рождения.

Его язык заплетался в корзинку, где можно было заваривать лапшу, какую Джон Доу[4] вешал на уши собравшимся. Покрытый катышками свитер, скорее всего, стирали перед пропажей этого мужика; шея была темного цвета, словно от загара. Но это было нечто другое. Некроз. Разложение клеток кожи.

– Я рассказывал про нее, – продолжал мужчина. – Она у меня просто красавица, скоро она кончит университет и будет учить детишек. Она очень любит детишек. Жаль только своих у нее еще нет. Я ей говорю, что хочу успеть понянчить внуков, а она сразу отмахивается.

Терри думал, что Джон Доу достанет из-за пояса бутылку и выпьет за день рождения дочери. Но тот сдержался. Мужчина достал сигарету грязными пальцами и засунул в рот, скрытый где-то в рыжей от сигаретного дыма бороде. Он хотел закурить, но пышная женщина остановила его.

– В помещении запрещено курить! Спасибо, что поделились с нами, друг, – Надежда всех называла друзьями, как указывала инструкция. – Пожалуйста, следующий.

Никто из друзей не спешил делиться личной жизнью. Эти бродяги не способны даже принять душ и протрезветь перед собраниями, проходящими каждую среду в одно и то же время, что уж и говорить о внятной истории, которую можно придумать, чтобы не лгать как последним идиотам.

Глаза Надежды искали следующую жертву. Она обводила взглядом каждого, пока все думали, куда делся тот парень, чье место было пустым. Никто из присутствующих не называл имен, все были друзьями. И сегодня друг с третьего по правую руку Надежды стула не пришел. Он был еще пацаном, как думали те, кто вообще способен думать, он должен был справиться с зависимостью и начать новую жизнь.

Кто знает, он мог ее начать на том свете.

В подобных заведениях это закономерность. Ничего более. Однажды кто-то не приходит, а на следующее собрание его место занимает другой. Терри знал, что в этом убогом месте собрались те, кого хотят спасти родные, не имея денег на реабилитацию в приличной клинике, и те, кого обязал суд. Иностранец относился к последним. После того, как его оправдали за недостатком улик в деле об убийстве Марии Ивановой, суд, не имея оснований для подписки о невыезде, предписал посещение клиники реабилитации, чтобы не отпускать далеко главного подозреваемого. Расследование продолжалось. До сих пор. Безуспешно.

Последние пару месяцев Терри Коул находился на домашней реабилитации, так бывает