Рубежи Всеземья: Муромский пост - Юлия Клыкова

так, что дитя по глупости начинает выдавать окружающим чужие секреты… Детская психика неустойчива, и агрессивный напор старших блокирует дар. Лишь немногие из потенциальных видящих в зрелости преодолевают детские травмы и получают обратно свою силу. Мужчины, говорила Владилена, тяжелее переживают подобные вещи. Но если уж семилетняя Майя выстояла под давлением бабушки и брата, упрямства ей не занимать.

«Эх, чудушко ты рыжее! — мысленно вздохнул Чалеев. — Да что же мне делать-то с тобой? Взять с собой никак нельзя. Выходит, обмануть? Обтяпать дельце так, чтобы ты помогла мне пройти через полог, а сама осталась на Земле? Но как? Что делать-то?»

— Дядя Макс, а о чём вы думаете? — спросила вдруг Майя, по-прежнему смотрящая на него со странным прищуром. — Вы придумываете какую-то хитрость, да?

— Хитрость? — у Чалеева не отвисла челюсть, лишь благодаря двенадцатилетнему опыту работы в полиции. — Да, пожалуй, что и хитрость. А как ты поняла, Майя?

— Ваше облако стало как осьминог. Так у тёти Кати было, когда она хотела заставить меня говорить. А что вы хотите?

— Хочу вместе с тобой посмотреть на дом, — откровенно признался Чалеев. — Я бы туда с тобой хоть сейчас съездил. Но меня уже пять минут человек под дверью дожидается. Надо ловить преступников. И я вот что подумал: а может, мы в другой раз сходим? Вместе? Страшно мне тебя одну отпускать. Волшебство всё-таки. Давай, ты больше не будешь убегать? Лучше пока нарисуй для меня этот невидимый дом, а я сравню его с рисунками моей бабули. Может, это и не тот совсем? Но если он, мы потом встретимся и вместе туда сходим. Обязательно.

— Ну ладно, — после паузы, с тяжёлым вздохом согласилась Майя. — Только вы тогда сами будете уговаривать бабушку Дашу. Она меня слушать не станет.

— Разумеется, сам. Я позвоню Катерине? У неё твой телефон?

— Да, она забрала его. А можно я тут останусь? Я не хочу с ней уходить.

— Оставайся. Но пересядь вон туда, — Чалеев указал на несколько стульев, притулившихся к противоположной стене. — И сиди тихо, как мышка.

По его звонку вернулась Леднёва. Сообщив, что их задержанная живёт с бабушкой и братом, он передал пожелание девочки остаться в его кабинете и переключился на посетителя. Но изредка всё-таки поглядывал на коллегу и прислушивался к её попыткам разговорить подопечную. Майя сидела суровая и молчаливая, со сложенными на коленках ладошками, и упрямо смотрела в одну точку, игнорируя эти потуги. После возвращения Екатерины она произнесла лишь три слова. Когда та спросила, как зовут её бабушку, ответила очень выразительно, с непонятным Чалееву злорадством:

— Малыш. Дарья Ивановна.

Леднёва покраснела, как варёный рак и невнятно пробурчала под нос, где, по её мнению, нужно держать таких вот юмористок. Заинтересованный, он вопросительно глянул на Майю, но та лишь нахально подмигнула ему и широко улыбнулась.

Когда приехала Дарья Ивановна с Федей, они втроём пили чай. Бабушка Майи оказалась изящной пожилой женщиной, с седыми волосами, аккуратно подстриженными в каре и яркими серо-голубыми глазами. Застав невозмутимую внучку у следователя с кружкой чая в руках, она ахнула, без сил опустилась на ближайший стул и слабым голосом проговорила:

— А я ещё не поверила! Решила, Майя дала кому-то телефон, и кто-то шутит. Пошла искать по соседям. Ну внучка, ну, удружила! Теперь все будут знать, что я к следователю за тобой ходила! Что натворила-то?

— Ничего не натворила, не переживайте, — заверила Леднёва. — Вела себя подозрительно — озиралась по сторонам, как будто от кого-то прячется. Вот наши постовые её и прихватили. У парка отдыха. Вы где живёте?

— На Карачаровке…

— Ну ты гонишь, малая! — пока Катерина разговаривала с Дарьей Ивановной, к Майе подобрался старший брат и, почти прижав губы к её уху, прошипел: — Совсем головка бо-бо, да?

Чалеев мгновенно ощутил к нему неприязнь. Мальчишка выглядел сотканным из противоречий: худой, сильно сутулящийся, в модных коротковатых джинсах, с щёгольской стрижкой и обгрызенными ногтями. Одновременно заносчивый и дёрганный — полная противоположность живой и обаятельной сестрёнке. Как у одних родителей могут быть такие разные дети?

Увлёкшись разглядыванием, Чалеев спохватился, лишь когда Катерина взяла Майю за руку и, кивнув Дарье Ивановне, шагнула к дверям, на ходу рассказывая:

— Майя отказывалась со мной разговаривать, вот и пришлось попросить помощи у Максима Тимуровича. Он у нас талант, любого разговорит. Но сейчас вернёмся ко мне в кабинет и закончим там. Спасибо, Максим.

Они двинулись к выходу, но Чалеев, припомнив, что так и не взял у Майи номер телефона, схватил со стола визитку и догнал в коридоре компанию:

— Секунду. Возьмите на всякий случай, Дарья Ивановна. Надеюсь, этот случай не настанет, но всё же. Возьмите, пусть будет.

— Спасибо.

— А мне?! — возмущённо вытаращилась Майя.

Он предвидел такой поворот, но на всякий случай притворился, что обшаривает пиджак в поисках ещё одной визитки. Выудив из кармана чёрный тиснёный золотом кусочек картона, протянул его девочке, и та, зажав его в кулаке, поблагодарила, лукаво косясь на Леднёву:

— Спасибо. Я назову вас Пиратом.

Глава 6. Достали эти рыжие!

В Муроме оказалось ещё тоскливее, чем ожидал Федя. Когда они приезжали всей семьёй, мама умудрялась показывать такие места, что создавалось впечатление, будто городок сплошь и рядом состоит из загадок. Теперь же, проведя в нём почти месяц, Федя совсем извёлся от скуки. Ему даже пришла запоздалая мысль, что стоило остаться в Москве, с бабушкой Леной. Вряд ли она отказала бы ему в такой мелочи. А ведь ещё даже не середина лета!

Если бы не книги да общение с родителями по вечерам, он бы, наверное, впал в спячку. Первые дни Федю выручала Ока, до которой от бабушкиного дома было ходу всего-то шесть кварталов. Взяв книжку, он тишком шёл на пляж. Купаться, загорать, читать и наблюдать за отдыхающими. Но однажды случайно об этом проговорился, и с ним начала проситься Майя, а с ней и вся её девчоночья компания. Феде не улыбалось быть нянькой для целой толпы мелких девчонок, и он отказался. В ответ бабушка запретила ходить на речку одному, заявив, что это некрасиво по отношению к сестре.

Что некрасивого в его желании гулять в одиночестве, Федя искренне не понимал. Но спорить смысла не было, становиться вожатым он не собирался, и о прогулках пришлось забыть. Полмесяца он безвылазно провёл дома, читая книги, раскладывая в компьютере осточертевшего «Паука» и мысленно проклинал собственную болтливость. А потом стала поддавать огня мелкая.

После того как бабушка несколько съездила с ними в город, сестра рвалась туда