Обвиняемый (ЛП) - Шер Рин

— Я знаю, каково это – начинать все сначала. Начинать заново, — говорит она через мгновение.

— Что, ты тоже была в тюрьме? — Саркастически спрашиваю я.

Я сказал это не для того, чтобы пошутить, но она все равно смеется. И, честно говоря, звук не ужасен.

— Нет. Не в такой тюрьме, как ты. Но, я думаю, это было чем-то вроде тюрьмы.

— Ну что ж. Я думаю, ты тогда, блядь, точно знаешь, что я чувствую.

При виде ее поникших плеч и опущенных глаз я снова чувствую себя дерьмово. Я знаю, что она, действительно, пытается, по какой-то причине, и я, кажется, не могу перестать быть мудаком по отношению к ней.

Проводя рукой по лицу, я выдавливаю. — Прости.

Неудивительно, что она не сразу отвечает. Тишина растягивается между нами, вызывая во мне неприятное чувство. К счастью, после нескольких долгих секунд она, наконец, отвечает.

— Я просто сказала, что тоже приехала сюда, чтобы начать все сначала. Я не имела в виду, что знаю, какой была твоя жизнь. Потому что я, действительно, этого не знаю.

В этом она абсолютно права. Никто не может знать, через что я прошел. И я ценю, что она, по крайней мере, признала это. Она, действительно, не заслужила моих резких слов.

Рыба уже должна быть готова, поэтому я нахожу пенек, который можно использовать как стол для размещения между нами двумя, а затем использую два куска дерева поменьше, чтобы поднять рыбу и положить ее на пенек.

— Можешь взять немного, — предлагаю я, открывая фольгу и протягивая ей дополнительную вилку. — Если ты хочешь.

Реми без колебаний встает со своего места и подходит ближе, садясь у пня. Инстинктивно я оглядываюсь через плечо на камеру, чтобы убедиться в этом, прежде чем взять свою вилку.

Когда я снова смотрю на нее, на ее лице снова появляется улыбка, очевидно, она принимает мое предложение мира так, как я намеревался.

Несколько минут мы едим молча, тишину наполняют звуки потрескивающего дерева. Но на этот раз тишина не кажется удушающей.

Странно есть с кем-либо, проводить время с кем-либо.

Особенно с женщиной.

— Это, действительно, хорошо. Я никогда не ела такой свежей рыбы, — говорит Реми, кивая головой. — Ты хороший повар.

— Вряд ли, — бормочу я.

— Что еще ты готовишь? — Спрашивает она, явно пытаясь завязать светскую беседу.

Вместо того чтобы снова закрыться от нее, я решаю честно ответить на ее вопрос. В любом случае, это не похоже на что-то интересное.

— Макароны с сыром из коробки. Замороженные обеды.

— О, — говорит она. — Разве ты не проходил, типа, курсы и все такое в тюрьме? Кулинарные курсы?

Я почти смеюсь над ее вопросом. Она, наверное, думает, что все это было точно так же, как в кино. И, может быть, так оно и есть в некоторых учреждениях с минимальным уровнем безопасности, но я был не там. Почти каждый день я боролся с другими заключенными, охранниками или даже с моими собственными демонами, чтобы остаться в живых. Там было грязно, холодно и воняло. Так что нет, я чертовски уверен, что не посещал никаких кулинарных курсов в тюрьме. И моя мама никогда не учила меня готовить до того, как я ушел.

— Нет. Я так и не научился.

Реми откусывает еще кусочек рыбы и проглатывает его с довольным вздохом. — Что ж, я была бы рада научить тебя кое-что готовить.

— И зачем тебе это делать? — Мои брови сходятся вместе, когда я хмурюсь.

— Просто. — Она пожимает плечами. — Спагетти довольно легко приготовить. Может быть, когда-нибудь ты мог бы прийти ко мне домой, так как у меня есть все необходимое, и я могу тебе показать.

Я смотрю на нее с недоверием. Гребаный урок кулинарии? Она сейчас серьезно? Похоже, что так оно и есть.

— Нет.

— Нет?

— Нет.

— Ну, я думаю, я могла бы прийти сюда вместо...

— Нет, Реми. Ты просто не понимаешь этого, — бормочу я, прерывая ее и вставая. — Какие бы дружеские начинания ты сейчас ни предпринимала, они не сработают. Ты думаешь, если бы люди в этом городе увидели, что ты крутишься вокруг меня, они бы все еще разговаривали с тобой? Что ты им все еще нравилась бы?

Ее молчание – подтверждение того, что она не подумала об этом, и она знает, что я прав. Ничего хорошего из этого для нее не выйдет, и лучше, чтобы она осознала это сейчас.

— Вот именно. — Я оставляю ее сидеть там с рыбой и направляюсь обратно к своей входной двери.

— Я не собираюсь останавливаться, — кричит Реми мне в спину, заставляя меня остановиться и обернуться. Она встает и отряхивает песок с шорт. — Я не собираюсь останавливаться на своих «дружеских начинаниях».

Океанский бриз играет с ее волосами, перебрасывая их через одно плечо, а затем снова назад. В ее глазах все еще есть решительность. И этого не должно быть.

— Тогда ты глупа, если готова рискнуть отдать хорошие отношения с целым городом только для того, чтобы попытаться подружиться с кем-то, кто даже не хочет этого.

С этими словами я разворачиваюсь и захожу в дом, убедившись, что запер за собой дверь. Почему она просто не сдается, я не знаю.

Глава 10

Реми

Несмотря на то, что я говорила, что не собираюсь прекращать попытки быть другом Джейкоба, я не возвращалась, чтобы увидеть его в течение нескольких дней. Как бы мне ни было стыдно это признавать, но то, что он сказал о том, что город отнесется ко мне по-другому, действительно, задело меня. Когда я вернулась домой в тот вечер, слова, наконец-то, дошли до меня.

Я чувствую, что с тех пор была в состоянии повышенной готовности к любым изменениям в поведении любого, с кем я разговаривала. Каждый косой взгляд и каждый хмурый взгляд в мою сторону заставляли меня задаваться вопросом, видели ли они меня с Джейкобом или нет, а затем задаваться вопросом, был ли он прав.

Теперь я чувствую себя плохо и даже раздражена из-за того, что беспокоюсь об этом с самого начала. Разве я не могу дружить с тем, с кем хочу?

Но ответ на этот вопрос непростой, особенно когда речь идет об осужденном насильнике. Я имею в виду, какого хрена я вообще хочу дружить с кем-то вроде него? Я не могу в этом разобраться.

Он не тот тип друга, которого мне следует искать, и все же моя интуиция подсказывает мне поступить именно так. И вот тут-то все эти противоречивые чувства возвращаются снова.

Я приехала в этот город, чтобы начать все сначала, завести новых, настоящих друзей. И быть счастливой. Пока что все получается, и я не хочу все испортить. Но я все еще могла бы иметь это и дружить с Джейкобом, не так ли?

Эти мысли вертелись у меня в голове последние пару дней, и они продолжают вертеться в моей голове, когда я иду на работу.

Я прибавляю скорость, как делаю теперь каждый раз, когда прохожу мимо последнего дома перед главной улицей, того, на переднем дворе которого все еще висит табличка «ПРОДАНО». Я видела темную фигуру в окне еще несколько раз с тех пор, как увидела в первый раз, но я не могу сказать, как выглядит этот человек, и это просто заставляет меня чувствовать себя плохо. Такое чувство, что за мной наблюдают. Я не сбавляю скорость, пока дом не скрывается из виду.

Когда я подхожу ближе к магазину, я вижу, как Тим Дэвис, владелец скобяной лавки, выходит из двери и направляется к своей машине. Он смотрит в мою сторону и дружески машет рукой. Если бы он знал, что я была у Джейкоба несколько дней назад, он бы все еще махал мне рукой? Будет ли он по-прежнему одаривать меня своей широкой белозубой улыбкой, которая, похоже, расколет его лицо, если она станет еще шире?

Я хочу верить, что он сделал бы это, но трудно сказать.

Джолин одаривает меня своей обычной теплой материнской улыбкой и приветствует, когда я подхожу к ней. Когда я впервые встретила ее, мне показалось, что она дружелюбна, но немного замкнута. Но со временем я поняла, что это просто то, что она приберегает для людей, в которых поначалу не уверена. Она показала, что она совсем не такая, когда дело касается людей, о которых она заботится, включая меня.