В стиле «фьюжн» - Иван Жагель
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Думаю, в этот раз ей можно верить. По ее словам, отпустив вас, она сразу же пошла переодеваться, так как заканчивался рабочий день. Парикмахерская в субботу закрывается в восемь, значит, в лучшем случае, как я уже сказал, вы ушли в половине восьмого. Или вы хотите, чтобы вам устроили очную ставку? Это легко сделать.
Рита жалобно посмотрела на Федора.
— Ну хорошо! — раздраженно вмешался Чернов. — В тот день мы встретились с моей помощницей не в шесть, а в восемь. Вы удовлетворены?
— Почему же вы раньше скрывали этот факт? — изобразил недоумение Павленко.
— Чтобы избежать ваших дурацких вопросов! — Так как следователь продолжал молча смотреть на него, Федор начал выходить из себя. — Ну не знаю, почему, не знаю! Думал, так будет проще, а вы проверять ничего не станете. Сразу ляпнул, а потом уже поздно было что-то менять.
— Вы что-то ляпнули, ваша помощница неправильно называет время. Не много ли вранья?! Мы не собираемся с вами шутки шутить!
— Хорошо, убейте меня за это! Или арестуйте!
— Ну, будем мы вас арестовывать или повременим — покажет обыск.
— Какой обыск?! Вы не имеете права! — заорал Чернов, вскакивая с места.
— Еще как имею, — спокойно возразил следователь. — А вы сидите, сидите, не надо так суетиться. Вот ордер. — Он вытащил из кармана бумагу, положил ее перед Федором и уже своим людям бросил: — Приступайте!
Подручные Павленко только этого и ждали. Они немедленно принялись за дело, не пропуская ничего из находившегося в бюро. Один из них стал осматривать заваленный книгами и журналами стеллаж, занимавший всю противоположную от окон стену, а другой подошел к столу Чернова.
— Вы позволите? — вежливо попросил он.
— Может, вы еще и меня обыщете? — нехотя вставая, съязвил Федор.
— Будет видно, — флегматично ответил тот.
Оперативнику хватило пяти минут, чтобы осмотреть все ящики, а потом он направился к столу Риты. Однако в этот момент его коллега, все еще копавшийся в стеллаже, негромко, но внятно произнес:
— Есть!
Короткое слово прозвучало как разрыв бомбы. Было понятно, что он нашел не прошлогоднюю поздравительную открытку, не спрятанные на черный день пятьдесят долларов или завалявшийся окурок, а что-то относящееся к делу. Все немедленно повернулись в сторону этого человека, который стоял на стуле и держал в руках какую-то квадратную дощечку.
Павленко резко поднялся, подошел к стеллажу и взял найденную вещь. Он держал ее между двумя указательными пальцами, чтобы не стереть возможные отпечатки. В этот момент он выглядел несколько озадаченным, если не сказать — расстроенным. Складывалось впечатление, что, несмотря на напор и неприязненные высказывания, следователь надеялся, что обыск никаких результатов не даст.
— Что это?! — как-то подавленно спросил он и сам же ответил: — Это же подставка от одной из пропавших бронзовых статуэток! Я видел ее на фотографии.
Чернов тоже мгновенно узнал дощечку, покрытую темным лаком. Он столько раз рассматривал танцовщиц при подготовке своего дизайнерского проекта, что ошибиться было невозможно.
Находка пришибла его. Он явно не мог предположить такого невероятного варианта развития событий, даже в самом кошмарном сне. В свою очередь Рита сидела с открытым, в буквальном смысле этого слова, ртом.
— Как вы можете объяснить появление этого предмета в вашем офисе?! — уже на полтона выше спросил следователь. — Я весь внимание!
Он использовал кондовый оборот: «этого предмета», — словно подчеркивая наступление в их отношениях какого-то нового, официального этапа.
Федор растерянно посмотрел на Риту, потом опять на Павленко и, все еще не в силах произнести ни слова, недоуменно развел руками.
— Но вы, конечно, знаете, что это?!
— Да, — наконец выдавил Чернов и тут его прорвало: — Это какое-то недоразумение! — завопил он. — Я не крал танцовщиц! Скорей всего, подставку мне подбросили!
— Хорошо, — согласился майор, — допустим. Тогда скажите, кто это сделал?
— Не знаю!
— Вспомните, кто посещал ваше бюро после ограбления? Это не так уж сложно.
Напряженно сморщив лоб, Федор еще раз посмотрел на свою помощницу, но, в отличие от него, она еще не вышла из состояния прострации.
— После ограбления… — словно в бреду повторил он. — Да после того случая в доме Кисина я делами практически не занимался — забот мне и так хватало. И никто ко мне сюда не заезжал. Это точно. Было много каких-то встреч, но все на стороне. Рита, может, кто-то приходил без меня? Вспомни! — это прозвучало почти как мольба.
— Никто к нам после выходных не приходил. Разве что Пупко — это представитель страховой компании… Ну и вы, — посмотрела она на Павленко, — когда допрашивали меня. В смысле, расспрашивали…
— А мог кто-нибудь забраться в бюро без вашего ведома? Скажем, ночью?
— Сомневаюсь…
— Никаких следов взлома?
— Никаких.
— И вы не замечали здесь присутствия посторонних? Ну, не так стоят стулья, перевернуты бумаги.
— Не замечал.
— Может, были какие-то следы на подоконнике — все-таки ваш офис не высоко, второй этаж?
— Вроде нет…
Следователь помолчал, давая возможность Чернову найти еще какие-то объяснения появлению в дизайнерском бюро кошмарной улики, как-то оправдаться. Но так как Федор продолжал молчать, он разочарованно сказал:
— Придется вам пройти с нами. В камере предварительного заключения у вас будет время подумать.
— Но это невозможно!!
— В этом мире все возможно. Не заставляйте меня применять силу.
Было очевидно, что спорить с ним бесполезно. А любые уговоры в данном случае выглядели бы просто смешно. Растерянно оглядев присутствующих, Чернов поднялся.
Подручные Павленко пошли вперед, дабы исключить возможность побега. Один из них бережно нес на вытянутой руке помешенную в целлофановый пакет злополучную подставку. Потом плелся Федор, и замыкал эту процессию сам следователь. В таком же порядке они вышли из бюро на лестничную площадку, и здесь случилось неожиданное.
Едва оперативники стали спускаться вниз, Чернов бросился вверх. Он мчался, как горный козел, перепрыгивая сразу через три-четыре ступеньки. И хотя Павленко почти сразу же побежал за ним, но фактор неожиданности дал Федору фору в целый лестничный пролет.
— Стой! Стой, стрелять буду! — пронзительно закричал следователь, впрочем, даже не делая попытки вытащить пистолет из кобуры, так как это затормозило бы его еще на пару секунд.
Да и смысла в применении оружия не было. Казалось, Чернов все равно обречен, однако на площадке последнего этажа имелась прикрепленная к стене металлическая лестница, ведущая на чердак. Квадратный люк в потолке был закрыт на маленький навесной замок и одного хорошего удара плечом оказалось достаточно, чтобы он отлетел в сторону. Так что Федор успел взобраться наверх и закрыть крышку еще до того, как его преследователи ступили на лестницу.
Павленко подналег на люк снизу, но он не поддался — очевидно, беглец стоял на крышке. А вдвоем приложиться здесь было невозможно.
— Послушай! — тяжело дыша, окликнул Федора следователь. — Ты совершаешь непоправимую ошибку. Это только осложнит твое положение!
— Я не крал танцовщиц! — донесся сверху приглушенный, полный отчаяния голос.
— Возможно. Но после твоего побега убедить в этом любой суд будет в сто раз тяжелее! Клянусь, мы во всем разберемся объективно!
— Нет, я вам не верю! Вы все свалите на меня!
— Даю тебе слово!
На какое-то время возникла тишина, и милиционеры обнадеживающе переглянулись. Их доводы вроде бы достигли цели. Но тут сверху что-то грохнуло, посыпалась штукатурка, из щелей дунуло пылью, а потом послышался топот убегавших ног.
Павленко попытался еще раз надавить на люк плечом, но он опять не поддался.
— Завалил чем-то тяжелым! — понял майор. — Нельзя дать ему уйти через другие подъезды! — и скомандовал оперативникам: — Ты — остаешься здесь, а ты — за мной!
Несмотря на впалую грудь, следователь был в неплохой форме. На то, чтобы сбежать вниз и выскочить на улицу, у него ушло не более двадцати секунд.
Подъездов оказалось четыре. Проверить их все одновременно было невозможно. Тогда Павленко приказал сопровождавшему его сотруднику контролировать выходы, а сам побежал в соседний подъезд.
На последнем этаже здесь тоже имелась лестница на чердак и такой же люк. Только замок был повнушительнее. Во всяком случае, на удары плечом он не поддался.
Делать было нечего: достав пистолет, следователь всадил пулю в замок, предварительно прикрыв глаза ладонью. Грохот выстрела в тесном пространстве оглушил его, в нос ударил запах горелого пороха, а в макушке он ощутил резкую боль — кусок отлетевшей дужки рассек ему кожу. Однако это были пустяки. Главное, что теперь путь был свободен.