Претендент (СИ) - Грушевицкая Ирма "Irmania"

Мужчина повернулся к ней, и её обе брови взлетели вверх — теперь уже от удивления.

Взгляд обращённых на неё серо-зелёных глаз был полон такой неприкрытой ярости, что удивление почти сразу сменилось испугом. Элис даже икнула: чувство страха ей было почти не ведомо, от того и не сразу определилось. На всякий случай, девушка попятилась, предпочтя отступить на середину комнаты. Что это было за помещение — спальня, столовая, кубрик, гальюн — она особо не разобралась: наступающий на неё мужчина полностью её заворожил.

На Элис редко когда кто-то злился. А так, чтобы по скулам ходили желваки, а губы были вытянулись в ровную жёсткую линию — тем более. Если дома случался скандал, всё происходило сразу — ругань, крики, заламывание рук. Такую вот белую ярость она ощущала впервые и, честно говоря, немного струхнула.

А Ник всё наступал и наступал, пока не остановился ровно в одном шаге и не задал совершенно неожиданный вопрос.

— Кто отец твоего сына, цветочек?

Страх немедленно сменился раздражением, а раздражение — злостью. Ни в одной из вселенных никто не мог обращать ярость в сторону её мальчика — напрямую ли, косвенно. Только что Элис была по-матерински счастлива, и в момент её идеального счастья кто-то влез в него своими грязными сапогами. Вернее, руками, спрятанными сейчас в карманы, но она почти уверена, что там эти руки сжаты в кулаки.

Кулаки, через неё направленные на Лукаса.

— Не твоё дело! — выпалила она и, сама того не осознавая, сложила руки на груди, защищаясь.

— Уверена? — Николас прищурился.

— Более чем. Ты за этим меня сюда привёл? Чтобы снова выносить мозг по поводу того, что я с тобой спала? Твои друзья знают, что ты психопат?

— Рядом с тобой я себя именно так и чувствую.

— Мне начинать звать на помощь, или сам откроешь дверь?

— Открою, когда ответишь на мой вопрос.

— Какой? Кто отец моего сына? А с какого дьявола я должна отвечать? Тем более, тебе!

— С такого, что у меня есть абсолютная уверенность, что это я.

Готовые сорваться с языка ругательства застряли в горле. Впервые в жизни Элис подавилась словами. Закашлялась так, что на глазах выступили слёзы.

Николас пережил эту истерику молча. Только жилка на виске подёргивалась и руки, на пример её, сложились на груди в замок.

— Я могу сразу послать тебя к чёрту, но из уважения к нашим общим друзьям всё же спрошу: что именно заставляет тебя так думать?

— Он рыжий.

— Кто? Мой Лукас?

— Да.

— Ну, его отец был светловолосым, так что это неудивительно.

— Это я.

— Нет, не ты.

— Я.

— Не ты.

— Я!

— Мать твою, Ник! — Элис воздела к небу руку, краем сознания отмечая, что почти повторила любимый жест своей матери. — Да не спала я с тобой! Не спала! Я тебя вообще тебя вчера первый раз в жизни увидела!

— Уверена?

— Р-рррр! — Она действительно зарычала и даже топнула ногой. Теперь уже от бессилия. Ну что за упёртый баран! — Уверена.

— Тогда назови имя отца своего сына.

— Лиам! — Легче было сказать правду, нежели дальше отнекиваться или называть вымышленное. Потому что это точно было не имя Николаса.

— Лиам, ясно тебе?! Не Ник. Лиам! Понял ты, нако-…

И снова это неприятное чувство захлёбывания, потому что после её эмоциональных выкриков стоящий напротив мужчина сначала побледнел, потом отшатнулся, а после и вовсе сделал шаг назад.

— Что опять? — выкрикнула Элис с раздражением. — Только не говори, что это твоё второе имя.

На мгновение ей стало страшно от мысли, что это так и есть, и ей самой в пору записываться на приём к психиатру. Николас смотрел на неё с таким изумлением, что в этот раз отшатнулась она. Мужчина помотал головой, отрицая её последнее предположение, но больше не говорил ни слова.

И она молчала, потому что понимала, что, каким бы странным не был этот Николас, что-то в её словах определённо произвело на него впечатление гораздо сильнее, чем должно было. Именно поэтому она не стала добивать его своими эмоциями, и постаралась сказать следующие слова как можно спокойнее:

— Его звали Лиам. Мы познакомились в Канкуне. Это был секс на одну ночь. И мне всё равно, как это выглядит, и что ты об этом думаешь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Николас моргнул. Один раз. Другой. Потом дёрнулся, будто сбрасывая оцепенение, и почему-то начал бить себя по карманам — сначала по пиджаку, потом по джинсам, а после полез в их задний карман и с видимым облегчением выудил оттуда узкий смартфон.

Разблокировав его, он что-то сосредоточенно искал, споро проводя большим пальцем по экрану, и, не находя того, что нужно, всё больше и больше хмурился.

С нарастающей тревогой Элис внимательно следила за выражением лица Ника и именно поэтому уловила момент, когда он, наконец, увидел искомое. Движения пальца замедлились, потом стали редки, а после и вовсе прекратились. Что-то такое было там, на экране, что разгладило сурово сведённые брови и заставило дёрнуться в улыбке губы. Очень грустной улыбке.

Ник неподвижно смотрел в экран около минуты. Элис и сама предпочла не двигаться, чтобы не спровоцировать мужчину на новые неожиданные действия. На долю секунды ей показалось, что он и вовсе о ней забыл, когда, подняв на неё нечитаемый взгляд, Ник неожиданно протянул ей телефон экраном вверх.

— Это Лиам.

Именно потому, что это прозвучало как утверждение, а не вопрос, Элис вытянула шею и посмотрела в телефон.

А в следующее мгновение тихонько вскрикнула и закрыла рот ладошкой, почти сразу узнав парня, с которым пять лет назад провела ночь.

Да, это был Лиам. Она даже рубашку эту вспомнила — яркую сине-зелёную «гавайку», притягивающую взгляд и безумно идущую его рыжеватым, выгоревшим на солнце волосам.

Судя по разношёрстной полураздетой толпе на заднем плане, снимок мог быть сделан в вечер их знакомства. Лиам выглядел расслабленным. Стоя в обнимку с каким-то парнем, он широко улыбался на камеру. Красивый, белозубый, высокий. Немного ниже, чем его друг, но точно на порядок счастливее.

Второй парень тоже улыбался, но как-то вымучено. И вообще, рядом с Лиамом смотрелся довольно блекло: белая футболка, песочного цвета шорты и синие тенниски.

Не сразу, но Элис всё же узнала в нём Ника.

— Ты? Это ты? Ты тоже там был? — воззрилась она на него ошарашено.

Мужчина кивнул и безропотно отдал телефон, когда она едва не вырвала аппарат из его рук, чтобы впиться глазами в экран.

Точно Ник. Только на пару лет моложе. Немного худее, чем сейчас, и волосы подстрижены по-другому. А Лиам — Лиам точно такой, каким она его помнит.

— Когда это было?

— В тот самый вечер, когда мы познакомились.

— С Лиамом?

— С тобой.

Элис подняла на него полный разочарования взгляд: «Неужели, не надоело?»

— А с Лиамом когда познакомились?

— Шестнадцатого октября.

— Но это сентябрь!

— Восемьдесят шестого.

— Восемьдесят шестого, чего?

Она, наконец, оторвалась от телефона и внимательно присмотрелась к Нику. Он выглядел болезненным, почти как на том снимке: усталым, отрешённым, явно подавленным. И голос звучал так же отрешённо, когда он принялся телеграфным способом доносить до неё информацию.

— Восемьдесят шестого года. Пятнадцатого октября отец отвёз маму в больницу. Лиам родился в четыре утра. Мы забрали их через два дня. Мне было пять.

— Это… — Элис протянула телефон экраном вверх точно так же, как всего минуту назад делал сам Ник. — Это что, твой брат?

— Да. Брат. Младший брат.

— О, мой бог!

Глаза девушки с ужасом метались по лицу Ника в надежде уловить хотя бы малейший знак, что он всё это придумал. Что это странное совпадение, недоразумение, которое обязано быть им, потому что так не бывает.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Так действительно не бывает. Не может быть. Она давно придала личности отца Лукаса мифические черты Эго — папаши Питера Квилла — Звёздного Лорда из «Стражей галактики». Он появился на её пути лишь однажды, чтобы подарить Лукаса и исчезнуть в космических далях.