Бубновая дама - Барбара Мецгер

Мужчины ухмылялись. С таким лицом, с такой фигурой мадам Дениз Лекарт нужно было избрать совсем другой род занятий. К несчастью, Хэркинг уже заявил на нее права. Она держалась за него, слегка улыбаясь, но только ему.

Гарри чувствовал, как дрожит ее рука. К его удивлению, элегантную, искушенную мадам Лекарт пугало внимание, которое они вызвали. Он с уверенностью защитника притянул ее ближе и прошептал на ухо:

— Вы самая красивая и умная женщина в этом зале, а я — счастливейший из мужчин.

А ведь он всегда считал, что пустая лесть выше его понимания.

Однако так оно и было. Он сказал правду.

Глава 6

Куини засмеялась, и ее смех был похож на ангельское пение. Лорд Хиггенем расплескал свое вино, граф Мейнуоринг наступил своему приятелю на ногу, а Гарри почувствовал себя выше ростом.

— Я так думаю, — добавил он.

Куини это знала, потому и засмеялась.

На миг среди толпы, суеты, шума она позабыла, кто она. Взгляды и незнакомые люди пугали Куини Деннис, робкого беспризорного ребенка, прячущегося за юбки Молли. Подозрительные мужчины и завистливые женщины всегда настораживали застенчивую девочку, занятую своими книгами и уроками вместо игр с детьми.

Но теперь она мадам Дениз Лекарт, а не девочка, которой привыкла быть. О, совсем нет. Одобрение Хэркинга заставило ее вспомнить это. Его присутствие делало ее защищенной. Пока он рядом с ней, рослый, внушительный и сильный, ей нечего бояться завистливых взглядов женщин и плотоядных призывов мужчин.

Его взгляд, покровительственный и уважительный, вернул Куини уверенность в себе. Рядом с ней приличный мужчина, который не имеет видов на ее добродетель, он лишь спутник на этом ничтожном балу. По утверждению Молли, да и по собственному опыту Куини в Париже, у всех мужчин только похоть и распутство на уме, но лорд Хэркинг никогда себе этого не позволит. Он может посматривать на ее губы или грудь, но всегда останется джентльменом. Ее доблестным рыцарем на одну ночь.

Куини громко засмеялась:

— Это я — счастливейшая из женщин.

Он махнул рукой в сторону толпы, и самые дерзкие шагнули вперед, надеясь быть представленными.

— Вы их поразили. И меня тоже.

Несмотря на его слова, Куини слегка вздрогнула.

— Как они похожи на свиней, отталкивающих друг друга от корыта.

— А я думал, вы намереваетесь завоевать их внимание. И уже отлично в этом преуспели. Может, лучше потанцуем вместо разговоров с ними?

Куини знала, что должна танцевать, если хочет, чтобы все увидели и оценили ее произведение, безупречную драпировку, смелость глубокого выреза на спине. Но за неимением практики она была не столь искусна в танцевальных па, к тому же не любила, когда ее разглядывают, как музейный экспонат. Тем не менее, стоя на одном месте, она привлекает лишь нежелательное внимание.

— Может, нам лучше прогуляться и поискать вашего зятя?

Какого зятя? Гарри не видел никого, кроме нее. В страстном желании не отпускать ее от себя, он даже забыл, что сам плохой танцор. Но гордость и самообладание не позволят ему нарушить приличие во время танца. И вот он с грохотом сброшен с небес на землю.

— Ах, Мартин. Конечно.

Заметив понимающий взгляд Брауна, который ему очень не понравился, Гарри сказал своим спутникам:

— Он светловолосый, около тридцати пяти лет от роду, с бледно-голубыми глазами и слегка крючковатым носом.

Это подходило к описанию четверти присутствующих здесь джентльменов.

— А какие-нибудь отличительные черты есть? — спросила Куини, радуясь, что может занять свои мысли не только размышлениями о том, почему ей так удобно рядом с Хэркингом.

— Да, мои фамильные бриллианты, но я сомневаюсь, что Мартин их наденет. Еще он среднего роста и телосложения. Уши слегка оттопырены, поэтому он прикрывает их длинными волосами и стоячими воротниками рубашек. Одевается модно, предпочитает не оплачивать счета портным. Думаю, он будет в темном сюртуке и белой рубашке, как и большинство мужчин на балу.

Гарри с Куини в сопровождении Хеллен и Брауна обошли комнаты. Пока Хеллен с удовольствием собирала восхищенные взгляды, а когда она избавится от заботливой подруги, то будет собирать информацию. Она узнала нескольких женщин из круга ее матери, так что без труда найдет себе предполагаемого джентльмена. С модными туалетами Куини она может позволить себе не торопиться, наслаждаясь вниманием мистера Брауна.

Они шли по краю танцевальной площадки, и Гарри старался избегать знакомых, чтобы не представлять спутников. Когда ему это не удавалось, он был довольно резок, если не сказать груб.

— Нет, вы не можете навестить мадам Лекарт, — сказал он лорду Вандерквисту, — пока не купите у нее туалет для вашей дочери.

Спутница Вандерквиста осталась довольна, потому как была с лордом одного возраста.

— Нет, — сказал он сэру Максиму, — леди не устраивает индивидуальных показов. Ее работы представлены и описаны в модных журналах. Вы же умеете читать, не так ли? Или ваше зрение настолько плохо, что вам действительно требуется это глупое стекло, которое вы вставили себе в глаз?

— Нет, мадам не нужно везти домой, — процедил он мистеру Карпентеру, — Лучше возите вашу жену со всех вечеринок, где она бывает.

Гарри положил руку на плечо Куини, и все безошибочно поняли его предупреждение. Леди не продается. Она не из тех женщин, несмотря на ее платье, внешность и пребывание здесь. А если она и такого рода женщина, то принадлежит Хэркингу. Принадлежность имела большое значение в свете, где мужчина мог спать с женой друга, но ему запрещалась охота в угодьях другого мужчины… или кража его любовницы.

Гарри намеревался возвести этот неписаный закон в кодекс чести, если даже обстоятельства не вполне соответствовали. Мадам Лекарт не была его любовницей и никогда ею не станет. Возможно, он больше не увидит ее после сегодняшнего вечера. При этой мысли Гарри споткнулся, чуть не сбив ее с ног.

— Простите, я… мне показалось, я увидел впереди своего зятя.

Он подумал, что принес сюда этот подарок не для того, чтобы другой мужчина развернул его. А еще — что, кто бы она ни была, французская модистка или «мечта холостяка», это женщина редкой индивидуальности, и он хотел ее, как не хотел ни одну женщину в своей жизни. Кажется, он хотел бы ее, даже испуская последний вздох.

Что делало его не лучше других хамов, которые раздевали ее глазами, хотя она шла рядом с ним. Он не лучше своего распутного папаши, не лучше мужа сестры, любящего удовольствия.

Нет! Всю свою взрослую жизнь он пытался стать лучше, чем они, честным, достойным уважения джентльменом. И он не откажется от веры в собственную порядочность. Если даже это убьет его.