Двойная звезда - Роберт Хайнлайн

— Верно, Дэк. — Родж перебрался поближе ко мне и тоже ткнул водителя под ребра — указательным пальцем, как и я. Я вернулся на свое место. Дэк остановил машину у самых ворот.

— На четыре минуты раньше срока, — радостно проговорил он. — Отличная машина. Хотел бы я иметь такую. Родж, подвинься, ты мешаешь.

Клифтон подвинулся, и Дэк со знанием дела ударил водителя ребром ладони чуть ниже уха. Тот обмяк. — Это успокоит его как раз на то время, которое нам необходимо. Нежелательно, чтобы на глазах у всего гнезда произошло что-то непредвиденное. Как у вас со временем?

Мы все.взглянули на часы. В запасе было еще три минуты и тридцать секунд. — Вы должны появиться точно в назначенное время, секунда в секунду, понимаете? Ни до, ни после, а точно.

-—Понятно, хором ответили мы с Клифтоном.

— На то, чтобы пройти к воротам, потребуется около тридцати секунд. Как вы желаете распорядиться оставшимися тремя минутами?

— Попытаюсь привести в порядок нервы, — вздохнул я.-

— С вашими нервами и так все в порядке. Вы не растерялись. Примите мои поздравления, старина. Через два часа вы уже будете на пути домой, а куча денег сзади будет оттопыривать ваши карманы. Требуется последнее усилие.

— Надеюсь. Все это было довольно сложно. Как вы считаете, Дэк?

— Да, это точно.

— Можно вас на минутку? — я вылез из машины и поманил его к себе. Отойдя на несколько шагов, я спросил:

— А что произойдет, если я допущу какую-нибудь оплошность там, внутри?

— Что-что? — Дэк был заметно удивлен. Потом рассмеялся как-то даже слишком сердечно. — Вы ни за что не ошибетесь. Пенни сказала мне, что вы знаете роль назубок.

— Да, но представьте себе невозможное.

— Вы не ошибетесь, повторяю. Прекрасно понимаю ваши чувства. Я чувствовал себя точно так же, когда в первый раз самостоятельно сажал корабль на Землю. Но как только началась посадка, я так углубился в дело, что у меня просто не было времени на ошибку.

Нас окликнул Клифтон. В разряженном воздухе голос его звучал непривычно высоко. — Дэк! Вы следите за временем?

— У нас его целая куча. Больше минуты.

— Мистер Бонфорт! — Это был голос Пенни. Я повернулся и подошел к машине. Она вышла и протянула мхе руку. — Удачи вам, мистер Бонфорт!

— Спасибо, Пенни.

Родж пожал мне руку, а Дэк похлопал по плечу. — Минус тридцать пять секунд. Пора!

Я кивнул и пошел к воротам. Когда я приблизился к ним вплотную, оставалось две секунды до назначенного времени. Массивные ворота распахнулись. Я глубоко вздохнул и недобрым словом помянул кислородную маску.

А потом шагнул на сцену.

Неважно, сколько раз вам приходилось ,это делать. Все равно, каждый раз, когда поднимается занавес и начинается премьера, у вас захватывает дыхание и замирает сердце. Конечно, вы назубок знаете роль. Конечно, перед спектаклем вы попросили режиссера рассчитать все поточнее. Конечно, позади много репетиций. И все же; когда вы выходите на сцену и знаете, что на вас устремлены тысячи пар глаз, которые так и ждут, чтобы вы заговорили, чтобы сделали что-нибудь сверхъестественное, дружище, вы чувствуете все это. Вот для чего на свете существуют суфлеры.

Когда я прошел ворота и увидел своих зрителей, мне захотелось повернуться и бежать куда глаза глядят. Впервые за тридцать лет во мне проснулся страх перед сценой.

Повсюду, куда ни кинешь глаз, толпились обитатели гнезда. Передо мной простиралась обширная площадь, буквально запруженная марсианами. Их были тысячи и тысячи. Они походили на плотно посаженную. спаржу. Я знал, что вначале должен медленно пересечь эту площадь по осевой линии и вступить на дорожку, ведущую во внутреннее гнездо.

Я не мог сделать ни шагу.

Тогда я сказал себе: «Послушай, дружок, ведь ты — Джон Джозеф Бонфорт. Ты и прежде бывал здесь десятки раз. Эти марсиане — твои друзья. И ты находишься здесь только потому, что сам этого захотел — и потому, что этого захотели они. Поэтому, давай-ка двигай потихоньку вперед. Тум-тум-те-тум! Вот и я — невеста!»

Кажется, я снова стал Бонфортом, единственным желанием которого было проделать все без сучка и задоринки — на благо и во имя своего народа и своей планеты — и ради своих друзей-марсиан. Я сделал глубокий вдох и шагнул вперед.

Именно этот-то глубокий вдох и спас меня, я почувствовал знакомое благоухание. Тысячи и тысячи марсиан, собравшихся вместе, — они пахли так, будто кто-то пролил целую цистерну «Вожделения джунглей». Уверенность в том, что я действительно обоняю этот запах, заставила меня обернуться и посмотреть, не следует ли за мной Пенни. Я все еще ощущал ее теплую руку в своей.

Я двинулся через площадь, стараясь передвигаться со скоростью, с которой перемещаются по всей планете марсиане. Толпа сомкнулась в том месте, где я стоял. Вполне возможно, что дети убегут от старших и начнут вертеться вокруг меня. Под «детьми» я подразумеваю марсиан, едва прошедших стадию деления. Они вдвое меньше по весу и росту, чем взрослые марсиане. Их никогда не выпускают за пределы гнезда, и поэтому люди обычно склонны забывать, что на свете существуют маленькие марсиане. После деления марсианину требуется около пяти лет, чтобы набрать нормальный вес, полностью развить мозг и восстановить все прежние воспоминания. А пока этого не произошло, он — совершеннейший идиот, который учится быть слабоумным. Перераспределение генов и регенерация, которая следует за соединением и делением, надолго выводит марсиан из строя. Одна из лент Бонфорта как раз и была лекцией на эту тему, сопровождавшейся не очень качественной любительской стереосъемкой.

Дети, эти добродушные идиоты, полностью освобождены от всех требований пристойности и от всего, что с этим связано. Среди марсиан малыши пользуются необычайной любовью.

Двое детишек, совсем маленького роста и похожих как две капли воды, выбежали из толпы и, как вкопанные, стали передо мной, напоминая глупых щенков посреди улицы с оживленным движением. Если я не остановлюсь, то могу сбить их на землю.

Поэтому я остановился. Они приблизились, теперь уже окончательно загородив мне путь. Вытягивая свои псевдоконечности, они стали что-то оживленно чирикать друг другу. Я ничего не мог понять. Они хватали меня за одежду и запускали лапки в мои нарукавные карманы.

Марсиане так тесно обступили меня, что я даже не мог обойти детишек стороной. Я просто разрывался между двумя необходимостями. Детишки были так милы, что я чуть было не полез в карман за конфетами, которых там не было —- в то же время самым главным для меня была церемония, рассчитанная со скрупулезной точностью, как балет. Если я не успею вовремя добраться до внутреннего гнезда, то совершу тот самый классический грех, из-за которого прославился Кккахграл Младший.

Но малыши, казалось, не собирались уступать мне дорогу. Один из них обнаружил мои часы.

Я вздохнул, и меня снова захлестнула волна запаха. И тогда я принял решение. Я был уверен: ласкать детей принято во всей галактике, и это вполне согласуется с нормами марсианской пристойности. Я опустился на одно колено, став, таким образом, одного роста с ними, и несколько мгновений ласкал их, легонько пошлепывая и поглаживая.

Затем поднялся и осторожно произнес: — Ну вот и все. Теперь я должен идти, — на эту фразу потребовалось истратить чуть ли не весь запас моего основного марсианского.

Дети опять прильнули было ко мне, но я осторожно отстранился и пошел вперед, поторапливаясь, чтобы наверстать упущенное время. Никто не выстрелил мне в спину из жезла. Поэтому я начал надеяться, что нарушение мною правил пристойности было не таким уж серьезным. Наконец я добрался до спуска, ведущего во внутреннее гнездо, и углубился под землю.

Церемония принятия в гнездо изобилует множеством ограничений. Почему?

Потому что тут могут присутствовать только члены гнезда Кккахка. Это чисто семейное мероприятие.

Судите сами: у мормонов могут быть очень близкие друзья — но разве эти дружеские отношения играют какую-либо роль в храме Солт-Лейк-Сити? Никогда этого не было и не будет. Марсиане очень часто наносят визиты в другие гнезда — но ни один из них никогда не заходит в чужое внутреннее гнездо. Даже ближайшие друзья лишены этой привилегии. Я не имею права описывать церемонию принятия в гнездо, как ни один член масонской ложи не вправе описывать посторонним ритуалы своей ложи.

Да в сущности, это и не имеет большого значения, потому что церемония одинакова для всех гнезд, равно как и моя роль одинакова для всех тех, кого принимают в гнездо. Мой поручитель — старейший марсианский друг Бонфорта Кккахррреаш — встретил меня у дверей и погрозил жезлом. Я потребовал, чтобы он убил меня, если я в чем-то провинился. По правде говоря, я не узнал его, хотя и видел его изображение. Но просто это должен был быть он — того требовал ритуал.