Женщина и мужчины - Мануэла Гретковская

На парковке мебельного супермаркета «Икеа» Иоанна запихивала в багажник свечи, салфетки и прочие мелочи, которые так и норовили оттуда высыпаться.

– Давай, поехали, а то малыш проснется, – сказала она, садясь рядом с Мареком, который всматривался в экран салонного компьютера.

– Ты не до конца закрыла, – проверил он контрольный сенсор. – Пристегивайся, я сам закрою. – Подобрав длинное темно-синее пальто, он ступил в грязно-снежное месиво.

Марек захлопнул крышку багажника «лагуны» и поправил отрывающуюся наклейку христианской рыбы[32] – как раз над номерным знаком.

– Следывает поменять рыбку, а то золотая на черном фоне как-то не очень… – сказал он, проверяя, надежно ли закреплена на заднем сиденье корзина, в которой спал Мацюсь, и целуя сына в носик.

– Следывает. – Иоанна открыла ему дверцу.

Они перебрасывались словечками своих детей, примеряя на себя их беззаботность, когда ощущали довольство жизнью.

Покупки вышли удачными: нашли стильные пеленки для младшенького, заказали доставку молодежного комода для старших детей. По пути к кассам набрали кучу новогодних украшений.

– А может, оставим эту рыбку, а купим новую машину?

Марек глянул в зеркальце, пытаясь уловить, какое впечатление произвели его слова на Иоанну. Он обожал делать семье сюрпризы и довольно часто совершал рейды по торговым центрам, покупая новые компьютерные игры детям и вожделенные модные тряпки, предвкушая радостные возгласы в свою честь. Иоанна тоже радовалась подаркам, предстоящему отдыху в Испании (путевки купили случайно, в последний день), но всегда с одной и той же оговоркой: «Ты мог бы со мной посоветоваться… да, я понимаю, что ты и так был уверен, да, я довольна, но…». Это «но» как бы возвышало ее над его щедростью. Оно означало: «У нас есть все, но этого недостаточно». Свою значимость Иоанна подчеркивала ехидными замечаниями, констатирующими слабости Марека.

– Я догадываюсь, ты уже и аванс внес. Дай-ка угадаю… «Лексус»?

– «Лексус»? Отдавать кучу бабок непонятно за что? Неужели тебе нравится «лексус»?

– В рекламе говорилось, что его сиденье массирует пятую точку водителя.

– Для чего, чтобы заниматься сексом с машиной?… Впрочем, я знаю типов, которые бы убились, лишь бы получить кредит на такой «сексус».

– А я таких не знаю. Кстати, пусик, мы занимаемся сексом раз в две недели. – Это был не упрек, а скорее осторожное напоминание.

– Неужели? – Марек был занят обгоном.

– Даже реже, – подумав, ответила Иоанна. – Так что ты купил?

– Пока ничего, – погладил он ее по плечу. – Не кипятись.

– Сколько?

– Ну, я думаю, надо что-нибудь посолиднее… Может, внедорожник, – предложил он.

– Мы что, переезжаем на Луну?

Покупка новой машины обычно сопровождалась масштабными переменами в их жизни. «Почему мужчины так любят покупать новые машины?» – подумала Иоанна и тут лее пришла к заключению, что это своеобразный вид мужской линьки.

– Дороги становятся все хуже, милая, и лучше они не станут. Деньгами налогоплательщиков затыкают дыры в бюджете, а не в асфальте.

– А ты откуда знаешь?

– От приятелей по старому ведомству. Ну а что бы ты сказала, если бы мы взяли что-нибудь более… спортивное? – Он проверял Иоанну: сколько она ему позволит потратить, не напоминая об ответственности перед семьей?

– Значит, я с детьми буду гнаться за тобой на дрезине?

– Тебе же нравилась твоя машинка.

– Давай продадим обе и купим «меганки».

– Зачем нам две одинаковые машины, Иоася?

– Они безопасны для детей. Купим «меганку» и «минивен». – Иоанна начала эту дискуссию не из-за модели автомобиля – она защищала свои права, проверяя, пойдет ли Марек на уступки и на какие.

– Извини, но ты совершенно не разбираешься в машинах. Я не стану ездить на работу в ночном горшке. Хватит того, что один ночной горшок ты уже купила.

Он сам не понимал, зачем тогда сдался и позволил Иоанне купить «лагуну». Этой тачке было уже три года, и ломалось в ней все – от амортизаторов и аккумулятора до дверных ручек. Иоанна, очаровав начальство автосервиса, выпросила скидку на ремонт коробки передач. Он видел, как их взгляды, словно блестящие ордена, повисли на ее груди, с каким восхищением они смотрели на ее бедра в облегающей юбочке и оценивали сексапильные ноги. Ценил ли он свою жену? Он-то мог сравнить нынешнюю Иоанну с прежней – та была легче, стройнее, у той по утрам не отекало лицо. И тем не менее он до сих пор любил ее и даже сам перед собой гордился тем, что любит еще сильнее ее зрелую красоту – красоту материнства.

– Я не разбираюсь в машинах? Тогда зачем ты меня спрашиваешь? – Она догадывалась: попахивает очередным кредитом.

Они еще не полностью оплатили дом, который купили во времена, когда правые были на коне и Марек занимал должность одного из младших советников премьера. Как раз перед проигранными выборами друзья Марека удрали из правительства и втянули его в новое дело – частное католическое телевидение «КаТел». Марек чувствовал себя в безопасности. Люди теряли работу и не могли найти новую, а у него она всегда была, поскольку его многочисленные приятели беспрестанно перебегали из одной фирмы в другую. У них не было опыта, зато была идейность. В государственных кооперативах те убытки, которые она причиняла, еще можно было покрыть за счет госбюджета, а вот частные предприятия эта идейность доводила до банкротства. Частное телевидение, которым они руководили, пользовалось все меньшей популярностью у зрителей, невзирая на уловки с перекупкой лучших программ конкурентов. Паузы между передачами становились все длиннее и заполнялись песнопениями, а на экране неподвижно красовался символ станции – голубая звезда. Иоанна побаивалась, что в один прекрасный день она тихо угаснет или стремительно упадет и Марек станет безработным.

– Машина побольше нужна, но не тебе, а мне, я бы хотела открыть свой бизнес…

После рождения Михася Иоанна открыла было школу иностранных языков. Однако она не предвидела ни мощной конкуренции, ни того, что у детей, оставленных на няню, начнутся бесконечные ангины, аллергии или просто тоска, мешающая посещать занятия.

– Что? Зачем это тебе? У тебя нет времени. – Марек резко затормозил.

– Есть у меня время. Я уже придумала, как вести дела и не оставлять Мацюся. У нас будет хотя бы минимальный доход на случай, если… если ты надумаешь поискать работу получше, – деликатно намекнула она ему на грозящий крах.

– У нас есть сбережения.

– Небольшие.

– Ладно, шут с ней, с машиной. Скажи лучше, какие у нас планы на новогодний вечер?

– Будет десять человек, включая нас, и еще Клара придет.

– Они же с Яцеком собирались в горы.

– Яцек плохо себя чувствует.

– И она придет без него? Ты бы отправилась развлекаться, если бы я был болен?

– Я не сказала, что он болен, он плохо себя чувствует. У него депрессия. Он хочет быть один.

– Ну, что и требовалось доказать, это она вогнала его в депрессию.

– Марек…

– А я ведь тебе говорил: акупунктура вредна, организм защищается, как может. Я видел, она все время его колола – от насморка, от чихания…

– Просто она тебе не нравится.

– Клара мне нравится, мне ее иглы не нравятся. Пытки еще никому никогда не помогали. Ты знаешь, откуда взялась акупунктура? Как, она тебе не говорила? Китайцы пытали так своих узников. Неплохо, правда? Доктор Менгеле[33] позавидовал бы!

– Не сравнивай ее с фашистами. О твоих знакомых тоже многое можно было бы сказать.

– Например?

Проснувшись от громкого разговора, расплакался Мацюсь.

– Что все они… солидарны,[34] – презрительно произнесла Иоанна. – Останови машину, мне надо его покормить.

Иоанна отстегнула корзину и взяла сынишку на руки. Мареку не хотелось продолжать разговор. Его нервировало, что она критикует его приятелей, называя их «менеджерами катастроф». Они все дружили еще со студенческой скамьи. «Тогда просто было весело и ни капли ответственности», – вспоминал Марек вечеринки, на которых они пили, покуривали, танцевали под хиты MTV и со слезами слушали рыжего урода с наждачным голосом из «Simply Red». Они не были пофигистами западного пошиба, заботящимися только о фирменных шмотках, но они и не были студентами конца сермяжного периода социализма. Они вошли в разнообразные структуры, не успев как следует повзрослеть, понять, кто же они на самом деле. Но они были способные ребята и умели крутиться. В начале девяностых молено было выбирать только между структурами власти и мафии. Первые друзьям Марека и ему самому показались немного честнее, и они пошли во власть. Демократия свалилась на Польшу, как подачка Запада, как гуманитарная помощь для оголодавших, жаждущих нормальной жизни людей. Более дальновидные задумывались: что будет, если ее на всех не хватит? Или того хуже: люди, объевшись западной жратвой, возжелают чего-нибудь своего, родного… Ведь за демократией тоже стоят традиции, и связанные с ней свободы и убеждения впитываются на протяжении жизни многих поколений. Польская же традиция – это католицизм. И стало ясно, что здесь вовсе не демократия, основанная на вере в закон и в человека, а вера в воскресшего богочеловека способна дать власть над сердцами. Сердец миллионы; что же до умов, то их всего какая-то горсточка, которую можно не брать во внимание. Их слишком мало, чтобы ставить под сомнение порывы душ.