Корона Российской империи - Анатолий Галкин

– А побег?.. Я не понимаю, гражданин адвокат! А убитые охранники? А менты на полянке?

– Тебе, Гриша, очень хочется в тюрьме сидеть?.. В побег тебя увлек майор Муромцев. Вот с него весь спрос.

– Так Паша майор?.. А я думал, что он Бригадир…

Майор Муромцев в это время сидел в штабном микроавтобусе. Совещание шло туго. Потемкин был чернее осенней тучи, а Ирина Багрова нервно хихикала… Повод для такой нервозности был.

Оказалось, что Хилькевич быстренько установил того, кому звонил Рискин – это налоговый начальник Константин Федорович Пугин. Все знали, что это одноклассник Пугачева, но никто еще не знал, что позавчера полковник вместе с Ириной был на именинах у жены чиновника… Паша однозначно заявил, что корона у Пугина! Вот тут-то Багрова и хихикнула…

– Я это сразу поняла! Он за вечер жену пять раз королевой назвал. Явный намек на подарок ко дню рождения… Кстати, эта Евдокия – очень средней внешности. Она десять лет назад на каком-то конкурсе красоты проявилось, а сейчас видно, что она из деревни.

Все молчали… Все сочувствовали Потемкину и не хотели будоражить его рану. И никто пока не знал, что на банкете у Пугина полковник выдавал Ирину за свою жену… В ходе допросов этот позор выяснится, и тогда вообще начнется тихий ужас. Муромцев назвал бы это чистой мыльной оперой.

Но Паша сейчас думал о вещах конкретных… Если корона – подарок, то искать ее надо там, где Евдокия.

– Послушай, Ирина, а жена Пугина не собиралась на дачу или на юг?

– Собиралась… Она, Паша, собиралась к себе в деревню. Она должна была вчера уехать.

– И где эта глухомань? Эта Евдокия, случайно, не из Сибири?

– Нет, Павлик, это близко. Где-то за Можайском… Я даже название зафиксировала. Помните юмореску про деревню, где всегда идут дожди?

– Гадюкино?

– Да, но не совсем. Только задняя часть.

– Не понял!

– Евдокия живет в деревне Дюкино.

После воспоминаний о несчастной деревне Гадюкино, где опять идут дожди, общее напряжение спало. Даже Потемкин улыбнулся и заявил, что сегодня ночью лично возьмет гада Пугина. Но как-то так получилось, что в поисках короны первую скрипку играл не полковник, а майор Муромцев… Он настоятельно посоветовал провести арест чиновника не дома, а на работе. И не сегодня, а завтра в полдень!

Свои планы до последнего момента Паша держал в секрете. Он задавал дурацкие вопросы, которые не имели никакого отношения к краже века.

– Послушай, Кузькин, все мое барахло в тюрьме осталось… У тебя в сумке бритва есть?

– Естественно!

– А что там еще?

– Все, что положено для тревожного чемодана – фонарик, нож, консервы, футболки, спортивные брюки…

– Понятно, Лев… Я конфискую это на три дня.

– Это просто тихий ужас! За последние сутки у меня четвертые брюки пропадают.

– Не бойся, Кузькин! Если найдем вещицу, то генерал такую премию выпишет – двадцать штанов себе купишь… Где у тебя дубликат короны?

– В углу, в коробке от киевского торта.

– Я его заберу. Он мне в Дюкино очень может пригодиться.

И вот тут все поняли, что сам Павел спешно собирается на поиски Евдокии Пугиной… Муромцев забрал у всех наличные деньги, быстренько почистил свой фрак, залез в голубой «Форд» Кузькина и улетел…

Уже без Паши провожали ОМОН… Без него искали одежду для писателя и его агента… А первичный допрос Олега Рискина проводил сам полковник. Ему не удалось расколоть издателя. Тот молчал, как партизанка. Но его откровения и не очень-то были нужны – и так все было очевидно.

Потом штабной автобус уехал в Москву, и у ворот коттеджа стало пусто. Внутри еще шумели гости, а снаружи остался один Трубочист. Он сидел на дальнем пригорочке, и его черный фрак хорошо смотрелся на фоне полевых цветов.

Гриша решил, что его забыли специально… Надо ехать домой на электричке. А поскольку он во фраке и в бабочке, ни один мент не посмеет его задержать… Трубочист решил пару дней отдохнуть с женой, а потом позвонить адвокату Кузькину. Или даже самому майору Муромцеву… Бригадир обещал, что все будет путем!

«Форд» для Дюкино был экзотикой. Как верблюд на Тверской… Дорога в деревне состояла из луж, рытвин и колдобин. Паше приходилось ехать прогулочным шагом. А рядом с иномаркой бежала стайка школьников младших классов. Местные Гавроши орали весело, громко и матерно.

Деревня была не маленькая. Это почти село, но без церкви… Вместо храма в центре населенного пункта Дюкино стоял мощный магазин. Это просто каменный лабаз – торговая крепость с системой укреплений! На высоком крыльце сверкала новенькая стальная дверь на три замка и окно с железной решеткой. Но прутья в ней не из обычной арматуры, а кованых брусьев толщиной с банан.

На фасаде красовалась надпись «Супермаркет», а чуть повыше под тонкой штукатуркой проступало старое название заведения – «Сельпо».

Единственный магазин, это центр духовной и культурной жизни деревни. Это местная эстрада, местное радио, телевидение и справочное бюро… Паша зашел внутрь торговой точки и быстро начал тратить общественные деньги. И на что? Круг слегка копченой соевой колбасы с названием «Краковская», бутылку малороссийской водки, которую пьют герои наших сериалов, а еще два стакана и пакет.

Он вышел на крыльцо, позвякивая приманкой. Но клева не было… Вся дичь попряталась по своим норам. Время были слишком неопределенное. Кто выпил в обед, тот уже побазарил и залег в спячку, а пьющие в ужин еще трудились в поте лица и ждали заветного часа.

За спиной появилась баба, наблюдавшая за Павлом еще в магазине.

– Красивую ты бутылку взял! Она давно на полке стояла. Я на нее три месяца глаза пялила… Дорогая, зараза! А что там внутри – неизвестно.

– Так можно попробовать. Но неудобно вот так на крыльце.

– А зачем же здесь? Можем ко мне пойти. Я баба вдовая – это не зазорно.

Паша попытался оценить собеседницу… Она гораздо моложе, чем казалась на первый взгляд. Совсем даже не баба, а милашка в районе сорока лет… Этот серый платок и телогрейка из колхозных времен – они всех женщин и даже девушек сразу делали бабами – жили были старик со старухой.

Пока шли к «Форду», они познакомились. У милашки и имя было похожее – Мила. Это от Людмилы…

Муромцев не очень собирался пить. Но ему надо было где-то пристроить машину, где-то ночевать и где-то получить информацию о Евдокии Пугиной… Говорливая Мила вполне могла обеспечить все эти потребности. А кроме того очень хотелось есть, а хозяйка бросала на стол не хилую закуску, а полноценное питание.

– Одежда у тебя, Паша, странная. Будто ты сюда за Оскаром приехал.

– Я, Мила, поэт. А это звучит гордо… Мне заказали поэму на сельскую тему. Надо надышаться воздухом лесов и полей.

– Надышаться?.. Ты, стало быть, за вдохновением приехал?

– Вроде того… А еще ностальгия замучила! Я, Милочка, в детстве в деревне жил. А потом увезли меня в город. Это теснота, гарь, толпы народа… Скучаю я по соловьям, по запаху навоза… А у вас, Мила, нет таких, что из города сюда возвращаются?

– Есть одна. Но она вроде как пыльным мешком ударенная. Нет, она не совсем свихнутая, а так – немножко сбрендила… У мужа миллионы во всех заграницах! Могла бы на Канары – так нет, она каждый год в Дюкино идет! Одно слово – Дуня Пугина.

– Интересная личность. Я имею ввиду, что в поэтическом смысле – это несчастный образ.

– Ты наливай еще, Павлик… Так вот, эта Евдокия и живет здесь, как образ! В огороде не копается, самогонку не гонит, перед мужиками хвостом не крутит. Не человек, а кукла! Одни прогулки на уме. Перед закатом вдоль реки мотается, как привидение. Туда – сюда, сюда – туда…

– Так сейчас и есть – перед закатом… Я, Людмила, пойду воздухом подышать. Где тут у вас река?

– За калиткой идешь направо, до водокачки. Там сам увидишь… Ночевать придешь?

– Скорее всего.

– Тебе, Паша, отдельно стелить, или со мной ляжешь?

– Отдельно… Ты извини, Мила, но я еще не очень с тобой сроднился. Ты прямо хочешь, как в мыльной опере – раз, два – и в койку!

– Хочу!.. Ладно, до завтра потерплю, а потом обижусь… Я, ведь, Павел, женщина! У меня свои чувства имеются…

В этом месте был действительно красивейший закат… То, что Людмила назвала рекой, было широким ручьем. В крайнем случае – речушкой, называемой почему-то Чуркой.

Со стороны деревни берег был высокий, а за Чуркой на километры простиралась болотистая равнина с кочками и мелколесьем на бугорках суши. В момент заката все это влажное пространство переливалось и дышало. В такую минуту поверишь, что солнце живое, что вся вокруг природа живая, и что ты будешь вечно жить на этой земле…

Паша очень старался не испугать Пугину. И не насторожить ее телохранителей… Да! В тридцати метрах от Евдокии маячили две личности с бритыми затылками. Муромцев знал таких ребят как облупленных. Даже лучше!.. Год назад он сам чуть не влился в их ряды. В те времена любой охранник в частной фирме получал в пять раз больше, чем полковник Потемкин… Теперь стало сносно. Цербер у мелкого олигарха получает лишь в три раза больше Паши. С этим можно смириться…