Корона Российской империи - Анатолий Галкин

– Значит так, Гриша. Скрути клиента и запри его в шкаф… До заказчика мы быстро доберемся. Рискин нам его выдал с потрохами.

Говоря это, Муромцев взял фирменный пакет с тремя петухами, летящими, как Птица-тройка, и в эту сумку грузил со стола еженедельники, записные книжки и всякие бумажки-записочки.

Когда Трубочист запихнул хозяина кабинета в его шкаф, Паша вынул из кармана коробочку, как от папирос «Казбек». В ней были темные брусочки размером с шоколадную конфетку. Эти штуковинки были очень похожи на жучков – на гладких спинках во все стороны торчали усики, а на пузе под бумажкой липучка для крепления.

Трубочист смотрел на манипуляции Бригадира, как козел на ворота… Бежать пора, а этот деятель лепит везде конфетки с усиками: и под крышку стола, и в абажур настольной лампы, и за монитор компьютера… В последний момент Муромцев взял со стола сотовый телефон Рискина. Взял, но не положил в карман, а лишь определил его собственный номер и записал на листочке…

Дверь уже начала срываться с петель, и Павел дал отмашку… Поочередно они соскакивали с подоконника на карниз, а потом вниз, на мягкую клумбу с пионами.

Уже на земле беглецы услышали предсмертный треск двери и победный крик охраны… Это плохо! Так и догнать могут!

Окна кабинета выходили не на фасад, а на задний дворик, отгороженные от гостей. Здесь хранились бронзовые петухи – детали от будущего фонтана. Здесь был склад всякого инструмента: тачки, носилки, лопаты… Здесь лежала она – пятиметровая лестница из легких титановых труб.

Когда охранники появились в окне, Паша с Гришей уже бежали, прижимая к правому боку спасительницу со ступеньками.

Перед забором они остановились, подняли один край лестницы, прицелились, размахнулись и ударили в стойку, на которой фарфоровые изоляторы и колючая проволока на них… Что-то сразу заискрило. Далеко у пруда смолкла музыка и отключилась иллюминация – кончен бал, погасли свечи! Ясно, что во всем коттедже вырубилось электричество.

Охрана пока за всем этим наблюдала из окон – не было команды прыгать вниз. Кто-то приводил в чувство двоих своих, кто-то вызволял шефа из шкафа, а четверо глазели на гонки с лестницей.

Трубочист был уже на заборе, когда один из стражников вытащил пистолет. Это был отличный стрелок, и потому он был уверен – в людей не попадет. Четыре пули звякнули в лестницу, три – в кирпичи у рук беглецов, а одна сдуру угодила Паше в каблук правого туфля.

Они втащили за собой лестницу, спустились на ту сторону и побежали не к лесу, а к холмам и болотам.

Вскоре залегли в зарослях камыша… Муромцев вытащил приборчик, похожий на старый мобильник, и нажал пару кнопок. Из коробочки полились звуки – сначала общий шум и гам, а потом проявилось нечто членораздельное.

Трубочист даже вздрогнул, услышав знакомый голос – это Олег Петрович выгонял всех из своего кабинета. Ругался, как пьяный слесарь-сантехник… А еще издатель! Сеятель разумного, доброго, вечного…

Было ясно, что все уходят, но дверь не закрылась – нечему было закрываться!.. Послышался писк телефона. Это Рискин на своем мобильнике набирал чей-то номер:

– Константин Федорович?.. Это я, Рискин… Наплевать, что у вас совещание! Информация очень срочная. Мне крепко сели на хвост. Эти ребята настолько лихие, что могут найти вас. Необходимо срочно спрятать головной убор… Нет, я вас не выдал, но они вас найдут. Это страшные люди! Особенно главарь с пистолетом. Он мне чуть ухо не прострелил…

Паша нажал на аппарате три кнопки – сначала он отключился от кабинета Олега Петровича, а потом установил связь с Кузькиным.

– Привет тебе, Лев Львович! Передай Потемкину, что пора начинать штурм. Вы только гостей не трогайте и лебедей в пруду не пугайте… Брать надо лишь издателя! Олег Петрович на втором этаже. Он в своем кабинете, и у него день открытых дверей…

– Я понял, Паша! Начинаем штурм… У нас коттедж полностью окружен!

– Странно. А мы из него как-то просочились… Погоди штурмовать, Лев. Запиши номерок телефона. Пусть Хилькевич срочно узнает, кому с этого сотового звонили только что?

Муромцев продиктовал номер и отключил странный аппаратик, который очень похож на мобильник старых моделей.

Трубочист не был дебилом. Соображалка у него работала нормально, но от последних действий Бригадира его просто заклинило… Сначала шоколадные конфетки с усиками. Потом вызов голоса Олега Петровича. А сейчас вот этот, который Лев Львович…

Муромцев быстрым шагом шел к центральному входу в коттедж, а Гриша плелся позади. Шел, думал, но боялся спросить… Наконец решился!

– Погоди, Паша. Не могу понять – ты с кем сейчас разговаривал? Больно голос знакомый.

– Тебя Кузькин интересует? Так это твой бывший адвокат.

– Не может быть! Мы же его вчера в гараже угробили… Ты же сам в него стрелял!

– Значит, что не попал. Это, как в мыльной опере – пиф-паф и мимо… Или врачи его оживили. Он очень живучий, этот Лев Львович…

32

Пугин действительно собирался проводить совещание и волноваться не имел права. Но звонок был настолько тревожным, что, когда все расселись по своим начальственным местам, Константин Федорович грозно осмотрел свою команду и заявил: «Не время сейчас трепаться! Дело надо делать. Или кто-то не знает, чем ему заниматься?.. Нечего рассиживаться. Все по местам! И работать, работать, работать».

Образовалась мертвая пауза на двадцать секунд, а затем солидные дяди начали вставать и покидать зал заседаний… Это было самое короткое в истории совещание!

В ближайший час Пугин успокаивал себя… А что такого сказал издатель?.. Сели ему на хвост? Ну, и пусть сидят… Корону надо спрятать? Так она уже спрятана!

Евдокия получила строгое указание, когда приедет в свое Дюкино, то коробку с драгоценностью немедленно положить в чулан за кучу старых валенок…

Кто ее там найдет? Надо быть идиотом, чтоб предположить такое – корона Елизаветы Петровны лежит за Можайском, в забытой богом деревне Дюкино, в чуланчике старого учительского дома.

После этих рассуждений Пугину стало легче жить… Ну, не может он немедленно срываться и ехать к Евдокии! У него до завтрашнего утра два важнейших дела… Сегодня к концу рабочего дня подойдет Наум Шумейкин – олигарх из первой сотни. По всем данным он должен приехать сдаваться. Налоговых недоимок у него на шесть миллионов. Но это, если платить государству! А если сюда привезти всего два, то дело будет закрыто. Дело будет в шляпе.

Второе важное дело предстоит вечером. У него намечены связи с общественностью… Не со всей, конечно! А только с секретарем по этим самым связям… С секретаршей, с Валерией Мышкиной… С Лерочкой они будут совещаться до утра.

Завтра утром можно немножко поработать, а с обеда сорваться в Дюкино, к своей Евдокии… Он уже соскучился без нее. Как она там – его королева?

И Наум Шумейкин, и Константин Пугин прекрасно понимали, что в этом кабинете нельзя говорить открытым текстом ничего серьезного.

Олигарх ругал погоду, а чиновник ссылался на глобальное потепление… При этом оба что-то рисовали на листе бумаги и передавали рисунки друг другу.

Пугин нарисовал веточку, на которой висели два фрукта, отдаленно напоминающие лимоны.

Наум Семенович нарисовал и передал партнеру свою веточку, на которой одиноко висел один лимончик.

Константин Федорович долго рисовал ответ. Получился сносный кулак, в котором большой палец просунут между средним и указательным… Неизвестно, как это называют культурные люди, но в просторечии такая фигура называется фигой, дулей или кукишем.

Шумейкин понял, что Пугин не согласен с его предложением. Тогда он нарисовал веточку с одним целым лимоном и другим, от которого отрезана половинка.

Константин ответил опять кулаком, но теперь большой палец не был спрятан между, а торчал вертикально вверх… Это означало полную договоренность! Оставалось решить технические детали… Пусть Наум привезет деньги завтра на квартиру Мышкиной.

Нет, это правильно! Пусть Лера тоже примет участие… Пусть не думает, что Пугин купил ей квартиру за красивые глазки и за прочие прелести.

33

Штурм завершился быстро. Часть гостей продолжала веселиться, не заметив, что мимо пробежал ОМОН, забрав с собой хозяина особняка…

Трубочист шел за Пашей в полной прострации. Он очнулся только у автобусов, когда увидел воскресшего адвоката и кучу людей в масках и с автоматами. Гриша машинально поднял руки вверх. Он знал, что это не менты – эти покруче будут!.. На него никто не обращал внимания, и лишь Кузькин подскочил, обнял и велел опустить руки.

– Ты моли бога, Посевин, чтоб корона нашлась! Тогда ее вернут на место и сделают вид, что ничего никуда не пропадало. Не было грабежа! А это значит – судить тебя не за что! Понял?

– А карманная кража?

– Мы ее спишем за малозначительностью.

– А побег?.. Я не понимаю, гражданин адвокат! А убитые охранники? А менты на полянке?