Властелины Пограничья - Лана Тихомирова

Особенно, это пугало в первую практику. Она легко впадала в ярость из-за мелочи, а серьезные проблемы могла принять стоически и философски, а могла и разреветься в ту же секунду. Теперь Пенелопа стала "стабильнее". Ван Чех уже давно не видел от нее ни резкого взгляда, не слышал резких слов. Доктор вздохнул.

- Ты уверена, что все в порядке?

Пенелопа пожала плечами.

- Я чувствую себя хорошо. Месяца четыре уже только гнетет ощущение, что мне чего-то не хватает. Я упорно ищу, но никак не могу найти. Я с того дня не была в Пограничье, может по нему соскучилась? Но теория моя теперь мне не кажется особенно верной. Так, фантастика какая-то. Я не очень понимаю, что происходит.

Солнечный луч упал на отросшую челку Пенелопы, она зажмурилась. Доктор все еще тревожился, но теперь созерцал, как она морщит нос, хмурится и пытается найти положение, чтобы солнечный свет не бил в глаза. Все это доктора забавляло и умиляло.

- Ты всегда можешь на меня положиться, - доктор положил руку на плечо Пенелопы, - У тебя всегда есть я.

- Я знаю это. И спасаюсь только так, - она улыбнулась и помолодела лет на пять.

Доктор хотел что-то сказать, и даже открыл рот, но засмущался и промолчал. Он разглядывал ее лицо, она наблюдала за быстрым движением голубых глаз. Глаза его замерли, ресницы чуть дрогнули, ван Чех закрыл глаза. Пенелопа ощутила легкое прикосновение теплых мягких губ.

Ван Чех отсторонился и вопросительно посмотрел на нее. Пенелопа улыбнулась и вернула поцелуй.

- Больше ничего, я два раза не предлагаю. Сам виноват, - шепотом сказала она, погладив его по жестким кудрявым волосам.

Доктор вздохнул и сгреб Пенелопу, сильно сжав.

- Задушишь, Октео, - радовалась она.

- Так даже лучше, - серьезно и густо пробасил ван Чех ей на ухо, - иначе было бы неправильно. У тебя муж. А я… Я буду рядом, когда будет нужно.

- А больше ничего мне и не надо. Просто нужно, чтобы кто-то был рядом, когда я упаду. Я очень рада, если это будешь ты, - ласково ответила Пенелопа.

Доктор ушел смущенный, подавленный и одновременно ликующий. Он чувствовал себя так, будто бы его душу тянули в три разные стороны: в ад, в рай и в небытие.

По пути домой в последнем составе метро он задумался так сильно, что проехал на три станции дальше своей. Там его с руганью выгнала какая-то поломойка. Доктор недоуменно смотрел на нее, она ему говорила, а он не понимал что. Мир не касался его. Ван Чех вышел в ночной весенний город и побрел, куда глаза глядят. Автобусы ходили уже нерегулярно. Ночка выдалась прохладная, доктор кутался в белое пальто, на вороте которого были три тонкие черные полоски, слегка размазанные его пальцами: следы туши Пенелопы - он их не состирывал из соображений глупой сентиментальности.

На одной из остановок его догнал автобус. Ван Чех с удивлением отметил, что тот проезжает недалеко от его дома. Уже сидя один в этом автобусе ван Чех дал волю воспоминаниям, которые хотел приберечь до дома, чтобы всю ночь видеть их во сне.

Почти под занавес его второй практики. Пенелопа задержалась с картами. Ван Чех по доброте душевной решил ей помочь. Она не отказалась от помощи, хотя и заметила, что на результаты практики эта помощь не повлияет.

Какое-то время они возились с бумагами. Пенелопа то и дело поглядывала на него, то весело, то резко, словно жалела, что он пришел, но с постоянной какой-то нежностью.

- Вальдемар, - наконец, сказала она, - Ты же еще не передумал идти сюда работать?

- Не передумал, а что какие-то проблемы?

- Нет, место я под тебя уже выбила и держу, можешь не беспокоиться. Просто у нас возникла кое-какая проблема другого характера, - она поджала губы.

- Какая же? - доктор не заметил, как Пенелопа оказалась слишком близко.

- Ты очень симпатичный молодой человек, - спокойно сказала она. Глядя в глаза ван Чеху, долго и внимательно, - Это больше моя проблема, чем твоя. Но я прошу помочь мне ее решить.

Вальдемар сглотнул тогда. Связь на рабочем месте для него всегда была под запретом. Пенелопа женщиной была красивой, но на десять лет старше, безусловно, более опытной и зрелой. Он же готов к такому развитию событий не был. Отказать? Кто знает, что взбредет этой фурии в голову? Согласиться? Это принесет некоторые бонусы молодому доктору, но потом считать себя полным ничтожеством. А как ты к себе относишься, так и другие относятся.

Ван Чех резко встал, бледный от негодования. Он что-то пытался сказать, фыркал, мямлил. Слова крутились вокруг него, как рой пчел. Ни одного слова он не мог сказать внятно, кроме того он задыхался. Наконец у него хватило сил уйти.

- Стой, - низким голосом произнесла Пенелопа, - Учти, что у тебя есть сейчас последний шанс вернуться. Я ничего не предлагаю дважды. Когда тебе понадобится это, я уже не приду на помощь. Так уходишь?

- Ухожу.

- Тогда не стоит приходить до конца практики, - устало сказала Пенелопа, - документы я отвезу сама.

- Хорошо. До свиданья.

Пенелопа ничего не ответила. Ван Чех вышел и аккуратно закрыл дверь. Он еще немножко постоял возле двери, и в какую-то секунду решил вернуться, но тут услышал (слышимость была хорошая), как Пенелопа тихо ходит по кабинету.

- Ну, что, сама… Значит, сама… Дура…, - она еще походила по кабинету, - Ну, нахрен, не хочу. Хочу домой!

- Ты где выходишь? - седоусый водитель, потрепал заснувшего ван Чеха по плечу.

- А мы где? - доктор хмурился и старался разглядеть, где стоит автобус.

Водитель назвал улицу и номер дома.

- Ой, спасибо, это как раз рядом с домом, - доктор пожал руку водителю.

Владелец седых усов, улыбнулся доктору только выцветшими глазами и пошел открывать двери.

- Спасибо, - ван Чех махнул водителю рукой и выпрыгнул из автобуса. Он побежал домой. Кудри его трепало встречным ветром. Ван Чех бежал и улыбался. Наконец, у самого своего подъезда он упал с размаху на скамейку и поднял взгляд в чистое ночное небо. Звезды бесстрастно подмигивали ему. Улыбка не сходила с его губ.

- Сумасшедший, - сам себе прошептал доктор, и пошел прочь от дома, гулять всю ночь возле близлежащей реки.

Глава 12.

Пенелопа в ту ночь тоже не сомкнула глаз.

Она в очередной раз медитировала, пытаясь достигнуть, если не транса, то спокойствия. Внутри нее был кавардак, там, словно ураган прошелся.

Она мысленно ругала ван Чеха, на чем свет стоит, как ругала еще тогда, когда он, побледнев, сбежал от нее. Чего она хотела? Он тогда был еще совсем мальчишка, идеалист. Только станет мужчиной, а идеалистом так и помрет.

Пенелопа встала и прошлась по кабинету, побрызгала на лицо холодной водой, открыла форточку. Из больничного сада, зацветавшего белыми цветами, доносился сладкий аромат. Пенелопа любила эти цветы, они цвели долго, но если их коснуться быстро осыпались. Никто во всей больнице не знал, что это были за цветы.