Властелины Пограничья - Лана Тихомирова

- Мерзкая, двойная сука, - Андрес бросился на Пенелопу и начал душить.

Та хотела кричать, но не получилось.

Дверь конвульсивно задергалась.

- На помощь, - прохрипела Пенелопа.

Дверь еще раз дернулась, но не поддалась. Из-за нее кто-то цветисто ругнулся басом. Пенелопа начала лягаться, хрипеть и кашлять. Она больно ударила Андреса, тот взвыл, но не выпустил ее.

- Да, что тут происходит! - дверь с треском сломалась и вылетела.

Весь в растрепанных кудрях в палату вкатился доктор ван Чех, в руках он держал ломик. Быстро оценив ситуацию, доктор нажал кнопку экстренного вызова на стене. Бросил ломик и стал оттаскивать Андреса. Только после сильного удара по лицу, Адрес отпустил жертву. Пенелопа едва была в сознании.

Андрес вывернулся из рук доктора, и кулаком ударил в нос, что-то хрустнуло, доктора пронзила боль, хлынула кровь. Ван Чех увернулся от второго удара и схватил Андреса за руку, неаккуратно повернув его вокруг своей оси, заломил руку, та хрустнула. Андрес взвыл.

На подмогу подоспели санитары с электрошоком. Андреса быстро успокоили.

Доктор предоставил санитарам разбираться с больным, а сам, зажимая нос, попытался поднять Пенелопу. Не без помощи тех же санитаров ему это удалось.

Пришли медсестры, Пенелопе и ван Чеху оказали первую помощь. Нос у доктора был безнадежно сломан, во второй раз.

- Что у вас там произошло? - спрашивал доктор, провожая Пенелопу до остановки.

- Я узнала, что это за место. Это Пограничье. Там все больные наши с тобой и обитают, - задумчиво ответила она.

Пенелопа вообще стала мягкой, задумчивой, тихой.

- А я очень за тебя испугался, - на доктора нахлынуло.

Он обнял Пенелопу, понимая, что прижимает к себе, едва ли не самое ценное, что у него есть.

- И я очень испугалась, - Пенелопа уткнулась носом в ворот пальто доктора и расплакалась.

Глава 11.

С того дня и в течение почти года между ван Чехом и Пенелопой установились отношения, теплее дружеских, но с налетом сдержанности и неловкости.

Доктор прибегал на работу раньше, чтобы успеть выпить с Пенелопой кофе, уходил попозже, а иногда и заполночь (если та дежурила в ночь). Все время они проводили, обсуждая какие-то дела.

Доктор успел выпустить первую партию пациентов, в числе которых была Бонни. Она больше не жаловалась на то, что ей снится паук. Последний сон был, как раз в ночь перед тем, как Андрес пытался задушить Пенелопу. Доктор радовался, что смог помочь людям выздороветь и никаких предвестников грядущих событий не видел. Он увлеченно работал бок о бок с той, которая была благодарна за спасение ее жизни и каждый раз краснела при его приближении.

Пенелопа с того дня сильно изменилась. Будто тот день разделил ее жизнь на до и после. Доктор больше не замечал порывистой двойственности начальницы. Если она теперь сидела спокойно, то не вскакивала и не рвалась куда-то. Смотрела кротко, умными глазами, говорила спокойно, тихо. Интонации ее смягчились. Она стала нежнее, ласковее с ним и с больными. Перемены были резкими, но ван Чеха не насторожили. Раньше он Пенелопу все-таки немного побаивался, а теперь в ее присутствии мог расслабиться. Ее мягкость вызывала в нем ответную нежность.

Доктор старался своих эмоций не замечать. Еще в университете он принял как догму, что отношения между коллегами только мешают процессу терапии. Игнорировать было проще, чем анализировать. Самоанализа ван Чех не очень любил и прибегал к нему в том случае, если что-то доставляло дискомфорт. Радость от присутствия Пенелопы, от разговоров с ней не доставляла ему никаких неудобств. Он не поглупел от влюбленности, а, наоборот, вдруг поднялся в своей квалификации. Гипноз пошел значительно легче, хотя все так же плохо.

Андрес за этот год стал стабильнее. Гипобулический синдром стал преобладать над гипербулией. Он постоянно был аморфен, безволен. Плохо ел, ничем не интересовался, и как не старалась помочь ему Пенелопа, у нее ничего не выходило.

В одно из ночных дежурств Пенелопы они снова немножко закусывали и беседовали. В этот раз без коньяка, только кофе и чай. Доктор пил чай. Во время обсуждения дальнейшей терапии Андреса возникла пауза. Неловкая, внезапная. Пенелопа заметила, как ван Чех снова пристально ее разглядывает, раскраснелась, отвела взгляд и замолчала.

- Хочешь, расскажу, что тогда было на самом деле? - после долгой паузы сказала она.

Доктор все это время не знал куда себя деть, и нервно дергал ногой, ругая себя за неприличные пристальные взгляды.

- Хочу, - опасливо ответил доктор.

- Я опущу незначительные детали. Я слишком хорошо помню этот день, хотя не помню, что было вчера, - со вздохом начала Пенелопа, - я пришла к Андресу поговорить с ним о том пространстве. Разговор не особенно клеился и, в конце концов, он так меня разозлил, что я даже сдерживаться не стала. А потом произошла какая-то фантастика. Я оказалась в этом пространстве. Это Пограничье. Странное место, но мне там было очень хорошо. Андрес оказался там. Такой паук, с меня ростом. Мы не особенно много бродили там. Со мной случился какой-то адский приступ, как будто болгаркой напополам разрезали. Я снова оказалась здесь. А он накинулся на меня, мол, я его выжила оттуда.

И чем больше я анализирую это, тем больше понимаю, что мои сны до того, это не просто сны. Он таскал меня туда во сне. То есть это место еще и со снами связано.

- Связано, - холодея, сказал доктор, - Бонни видела тебя с Андресом там.

- Еще одно доказательство, - Пенелопа шлепнула рукой по столу, - но самое страшное даже не в этом. И не в том, что с того момента, я уже год не злилась. Даже не раздражалась, представляешь?

Доктор не мог отвести от нее распахнутых глаз. Ему стало очень страшно.

- Самое страшное, что у меня из головы не идет один махонький эпизод, - Пенелопа замолчала и не смотрела на ван Чеха.

- Какой? - вялым языком спросил доктор.

- Как ты обнял меня тогда и как сказал, что испугался, - Пенелопа набралась смелости и прямо посмотрела на доктора.

Они оба сидели боком к столу и лицом друг к другу. Дотянуться было легко, но и трудно одновременно. Пенелопа коснулась щеки ван Чеха и робко улыбнулась. Она не могла выговорить ни слова, но глазами выразить получалось неплохо.

- Спасибо тебе. Я же так и не сказала до сих пор, - улыбнулась она.

Ван Чех взял ее руку, нервно перебирал пальцы, мял ладошку. Он чувствовал, как внутри нарастает смутная тревога, как все вокруг вибрирует. Уже давным-давно он чувствует себя спокойно рядом с ней, а все почему? Потому что переменчивость Пенелопы исчезла. Это всегда его напрягало. С ней никогда нельзя было понять, что она выкинет в следующую минуту, побьет или приголубит.