Кризис среднего возраста - Алексей Анатольевич Миронов

ж ты тычешь мне в лицо бутылкой водки, купленной в Москве? – хотела бросить в свинячьи глазки Софья. – Не на ту напал, Казанова плаща и кинжала!»

Товарищ Шанцева за себя постоять умела. И кой-какой житейский опыт в таких делах у нее имелся. Она вспомнила, как бесстрашно урезонивала отпетых хулиганов, парней выше ее ростом, учеников 138-й. От одного только взгляда директрисы, от командного голоса эти бугаи обращались, точно по волшебству, из зубастых волков в покорных овечек.

Она решительно пресекла амурные попытки камрада Петрова:

– Петров, – заявила Софья, – вы чего добиваетесь? Я ведь могу и письмо написать в вашу организацию. О вашем недостойном поведении. Вы позорите высокий моральный облик советского человека. Руки уберите и идите проспитесь!

Однако сладить с подростками и одолеть офицера КГБ – задачи разного порядка. Пронзительным фальцетом несостоявшийся любовник возопил:

– Ты что несешь, курица ощипанная?! Да как ты смеешь, девчонка сопливая! И это вместо благодарности? Это я, я поселил тебя отдельно от всей делегации! Это благодаря мне ты жируешь в шикарном парижском особняке! И ты мне угрожаешь? Ты рассуждаешь о морали? Ты? – Кагэбэшник ухмыльнулся. – Смотри, Шанцева, у меня не забалуешь. Мне донесли уже, что ты собираешься охмурить французишку из «Юманите»!

«Переводчик доложил», – механически отметила она.

– Смотри, красавица, – продолжал Петров, – как бы твоему мужу кто-нибудь не капнул! Жена, мол, проститутка, примчалась в Париж и тут же связалась с иностранцем… Могу ведь и анонимочку организовать, направить куда следует! Мало не покажется!

– Так, – сказала твердо Софья, – это уже нарушение всех мыслимых правил приличия! – С этими словами учительница открыла дверь гостиной, а затем вытолкала наглеца на лестницу. – Выход сами найдете или вас проводить, товарищ Петров?

Петров хмыкнул и поднял руки. Похоже, уловил, что зашел слишком далеко. Ход его мыслей был прост. Не дай бог, училка сама настрочит кляузу в родной КГБ. Что тогда будет? Ей могут поверить. Прошлое у нее чистое. Она образцовый директор школы. Ему влепят «строгач», а вдобавок перестанут пускать за кордон. И все из-за этой смазливой мерзавки! И тогда его маленький бизнес с сигаретами, шариковыми ручками с голыми красотками, со жвачкой и пластинками накроется медным тазом. А ведь на его место в комитете желающих хоть отбавляй! Все горят желанием сопровождать делегации в капстраны! Его поспешат задвинуть, затолкать в самый дальний угол. Пикнуть не успеет – зашлют в какую-нибудь Болгарию или Румынию! А там не пофарцуешь – не помидоры же с перцами на коммунистическую Родину везти, елки-моталки!

6

В спальне Софья снова полюбовалась собственным зеркальным отражением. Сменить прическу, распустить волосы, чуть завить – и вот вам вылитая Мишель Мерсье, актриса, сыгравшая в авантюрной комедии «Анжелика – маркиза ангелов». Софья мечтательно потянулась и, высоко держа голову, отправилась в туалетную комнату. Завтра надо встать пораньше, подкраситься, напудриться: предстоит экскурсия по Парижу!

Молодая женщина долго не могла заснуть. Все казалось ей, что Леон где-то рядом, даже простыни пахли Леоном.

«Так-так, милочка… – говорила себе Софья. – Ты что же, влюбилась в этого француза? Как там сказал товарищ Петров? Ты ведь замужняя женщина, член КПСС – и втюрилась в иностранного журналиста? Ты в своем уме, дурочка?»

Женщина задавала себе неудобные вопросы, но ответов на них не находила. Она выключила наконец ночник, но все равно не могла заснуть. Терпкий мужской запах преследовал ее. Тогда она решила его перебить: попыталась вспомнить, как пахнет муж. О боже: из этого ничего не вышло! Всплыл иной запах: из хрущевской трехкомнатной квартиры докатился до носа едкий дух котлет, жаренных с луком. И это все? Нет: за котлетами резковато потянуло одеколоном «Шипр». Им муж протирал свои щеки после бритья.

– Да, Софочка! – прошептала женщина в постели. – Негусто! А главное, не возбуждает. Ну как может возбудить молодую красивую женщину запах жареных котлет? Может, Софочка, может, только возбудить не то, что ты подумала. Аппетит – это да! Чувственность – нет!

Перевозбуждение выгнало ее из кровати на балкон. Она вышла туда в одной ночной рубашке. Долго курила, вглядываясь в чужую роскошную жизнь, жизнь ночного Парижа.

И опять легла в постель. Ворочалась всю ночь. Заснула лишь под утро.

7

Снизу вежливо пропиликал клаксоном автомобиль. Софья птицею вылетела на балкон – и обомлела. Из знакомого «Пежо» ей махал рукой Леон. Рукой не пустой, а с букетом.

– Спускайтесь! – крикнул он по-французски, но она поняла без перевода.

Сердце ее ухнуло и покатилось. Ей пришлось ухватиться за перила, чтобы не потерять равновесие. В эту минуту она поняла: сегодняшнюю ночь она проведет с Леоном – чего бы это ни стоило!

Однако под окна ее этим утром прибыл не один Леон.

У особняка, аккуратно объехав автомобильчик Леона, остановился автобус с логотипом «Юманите». И товарищу Шанцевой ничего не оставалось, как вместе со всей советской делегацией отправиться в музей В. И. Ленина на рю Мари-Роз, 4.

Контраст между букетом цветов, мечтами о любви и бытом вождя мирового пролетариата поразил ее. Мебель в музее вполне можно было назвать убогой. Оказывается, Ильич вывез ее из России. Бедное убранство выглядело просто нищенским рядом с местной французской мебелью в стиле арт-нуово. Выяснилось, что тов. Ульянов-Ленин жил не один, а с Надеждой Константиновной и ее мамой, своей тещей Елизаветой Васильевной. Последней, между прочим, отдали лучшую комнату. Переводчик бубнил заезженное: вождь мирового пролетариата голодал, но все равно помогал еще менее обеспеченным товарищам по партии…

Тут Софья почувствовала чье-то прикосновение. Рядом стоял Леон, ее Леон – и нежно сжимал ее руку. Софья Шанцева поняла, как быстро она переменилась. В любой другой ситуации она бы немедленно пристыдила мужчину, который, находясь в музее Ленина, заигрывает с ней! Пристыдила? Да она бы дала нахалу по рукам, чтоб неповадно было! Здесь, в святыне каждого коммуниста, нужно стоять навытяжку, впитывая каждое слово!

Теперь же Софья-Софи четко осознала: крепкая рука Леона, на которой ощущались волоски, рука, лежащая уже на ее бедре, волнует ее куда сильнее, чем рассказ о том, что Ленина чуть не сбил на автомобиле какой-то пижон. Владимир Ильич обычно ездил с окраины Парижа в Национальную библиотеку на велосипеде, а этот пижон…

То ли мысли так повлияли на советскую директрису, то ли включилась инерция мышления, но Софья Николаевна ухватила и отвела от себя руку журналиста, путешествующую по ее телу, изучающую маршруты. И тут же поняла, почему это сделала. Не потому, что партия, не потому, что Ленин. Увидят же! Позор-то какой выйдет: не девица ведь, четвертый десяток пошел, а