Темная алхимия - Сара Лаветт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— С помощью массажа ступней можно привести в порядок все тело, — сообщил Свитхарт.
— М-м-м, — пока он трудился, она дрейфовала на краю сознания. Туда-сюда, но что-то вернуло ее обратно. Его руки переместились на другую ступню, скользили вокруг щиколотки, возвращались к пальцам. Она снова уплывала.
Почти прослушала его тихие слова:
— Зачем ты выходишь замуж?
Все еще находясь между сном и явью, она позволила вопросу достичь сознания, задумалась над ответом, это заняло какое-то время. Я собираюсь выйти замуж, потому что пришло время… потому что мы хотим завести ребенка… потому что мне нужна семья… потому что я хочу быть нормальной, жить нормальной жизнью… потому что я влюблена, потому что он мне подходит.
Потому что не было одного-единственного ответа… и потому что Свитхарт на самом деле задал совсем другой вопрос… она не ответила.
Стук в дверь вернул Сильвию к реальности.
Она медленно приподнялась на кровати, потерла глаза. Одна. Она заснула?
В животе заурчало. Обслуживание номеров.
— Иду, — пробормотала она. Снова постучали. Она побрела к двери, хрипло позвав:
— Свитхарт!
Официант поставил поднос на столик рядом с зеленым креслом. Театральным жестом снял металлические крышки, объяснил, что «лапсанг сушонг» заваривается, поставил в узкую вазу розовую розу и исчез в мгновение ока.
Она вцепилась в сэндвич, проглотила его за минуту, выпила молоко и только после этого снова почувствовала себя человеком.
В соседнем номере раздались тихие звуки. Свитхарт появился в дверях, вошел в комнату.
— Я уснула, — удивленно сказала она.
— Ты все еще спишь, — он посмотрел на нее так, что ей стало неловко. Не то чтобы он смотрел нескромно или сексуально, но определенно интимно, снова читая в ней, как в книге.
— Сейчас слишком поздно звонить домой, верно? — поспешно спросила она, чувствуя себя разоблаченной. — То есть слишком рано. — Теперь она поняла, его лицо было почти просящим, под маской воина скрывалась уязвимость.
— У тебя желтое пятно на подбородке.
— Это сыр, — сказала она, вытираясь салфеткой.
— Больше нет, — он продолжал смотреть на нее, его рот смягчился. — Ты похожа на синдеси, новобранца в сумо. — Он почти улыбался.
— А ты на Чоу Юнь Фата, — парировала она. — В «Наемном убийце». Вот кого ты мне сегодня напоминаешь. Это комплимент.
Если он и ответил, она не услышала, потому что погрузилась в свои мысли. Она почти ничего не знала о жизни Свитхарта, его прошлом, его семье. Что он так упорно преследует, за чем он так отчаянно гонится? Он тратит свою жизнь на выслеживание «негодяев».
Он же, в свою очередь, знает, о ней только то, что имеется в досье и его базе данных, а этого недостаточно. Она сделала своей профессией стремление понять, что заставляет людей поступать плохо.
То есть их объединяет одержимость, это темная связь: преследование тех, кто опасен для мира, патологически самовлюбленных и алчных извращенцев.
Алчность. Мысли Сильвии вновь вернулись к Саманте Грейсон.
Она взяла с подноса вилку, изучила зубцы и поводила ею в воздухе:
— Не исключено, что Саманта была промышленным шпионом.
— Возможно. Гретхен и Люк занимаются проверкой ее деятельности — финансовые дела и тому подобное, — с помощью МОЗАИКи, — Свитхарт говорил о своих ассистентах из калифорнийского офиса.
— Хорошо. Хочешь выяснить, не покупала ли она на свою лаборантскую зарплату «феррари», икру и бриллианты? Мне нравится «феррари». А что ты думаешь о Лэнге?
— Я не думаю, я знаю, — ответил Свитхарт, — серое и красное: закомплексованный британский бюрократ, серый человечек, чей мирок перевернула с ног на голову сексуальная авантюристка. Красное — это страсть, а теперь жажда мести. Вот что такое Пол Лэнг.
— Иными словами, британец, подсевший на эмоциональные стероиды, — сказала Сильвия. — У меня живот болит.
— Ты слишком быстро все съела.
Она со вздохом посмотрела на остатки сэндвича:
— Что мы знаем о работе Лэнга, чем он занимается?
— Помимо всего прочего, он специалист по международному черному рынку оружия: ядерного, биологического и химического.
Сильвия зевнула и потянулась:
— И что Саманта Грейсон в нем нашла? У меня сложилось впечатление, что ее привлекали более простые радости жизни. Лэнг явно не из тех, в кого она могла влюбиться.
— Значит, ее покорило обаяние МИ-6.
— То есть Саманту привлекали связи жениха.
— Социальные?
— Профессиональные. — Сильвия задумалась: — Ты сказал — обаяние МИ-6. Возможно, его работа в сфере международных отношений, пусть даже канцелярская…
Резко зазвонил сотовый телефон на ремне Свитхарта. Тот поднес к уху трубку, пробормотал приветствие. Прислушиваясь к обрывкам разговора, Сильвия поняла, что он говорит с Люком или Гретхен, своими ассистентами из Лос-Анджелеса.
— Откуда она, говоришь? — переспросил Свитхарт.
Из телефона послышалось неразборчивое бормотание, будто внутри динамика сидели крошечные бурундуки.
— Так, это потом, а сейчас немедленно соедини с ней, — приказал Свитхарт и резко нажал кнопку на телефоне. Он повернулся к Сильвии, открыл было рот, но его прервал голос в трубке. Взволнованный женский голос, с сильным акцентом:
— Не называйте мое имя.
— Хорошо, если так вам будет удобнее, — согласился Свитхарт.
— Я слышу эхо — вы говорите по громкой связи? Вы сейчас один?
— Я с напарником, — Свитхарт кивнул, точно собеседница могла его видеть, и продолжил: — Насколько я понимаю, вы работали вместе с одной личностью в Датской лаборатории. — Произнося это, он нацарапал на бумажке для Сильвии: «Гисла Шмидт — работала с Палмер».
— Да. — Шмидт помедлила и выдала краткую историю своего сотрудничества с Палмер. Они работали вместе пять лет назад. Зоотоксины. Во время этих экспериментов несколько сотрудников довольно долго болели. — Шмидт пояснила: — Мне нездоровилось три дня. Мышечное напряжение, боли в груди, затрудненное дыхание, ноги онемели, я испугалась до смерти — и тут мне позвонила она. Посочувствовала, спросила, как мои дела, я ответила, что неплохо, потому что еще жива. Она стала задавать вопросы. Когда я почувствовала недомогание? Где возникли первые болевые ощущения — в животе или в голове? Насколько быстро мне стало хуже? Рвало ли меня? Даже спросила, много ли рвало и сколько раз. Как моя голова? Что я чувствую? Ей были нужны подробные и точные симптомы.
Когда я сказала, что мне неприятно об этом рассказывать, она извинилась. Но продолжила настаивать. Говорила, это нужно для отчета, таковы требования внутренней безопасности лаборатории, стандартная процедура. Я это понимаю. И я не думала об этом, а через два дня кто-то из руководства звонит мне. Ему нужен отчет. «Стандартный», говорит. Когда я говорю, что уже ответила ей на стандартный опросник, он говорит, что понятия не имеет, о чем я толкую. Он говорит, что она, наверно, проводит собственное исследование, потому что ничего не слышал о лабораторном опроснике.
— Вы сообщали кому-нибудь еще об этом случае? — спросил Свитхарт.
— Конечно, — Шмидт поколебалась, — заведующий отделом был в курсе, он сказал, что пойдет к заместителю директора лаборатории. — Она помолчала. — Мне неприятно об этом говорить.
— Я понимаю, но это очень важно.
— Зря я позвонила.
— Мы признательны за вашу откровенность, вы нам очень помогли.
Шмидт тяжело вздохнула.
— На этом все и кончилось.
— Мы ничего об этом не знали.
— А ничего и не случилось. Все списали на неисправности вентиляции, распыление токсичных культур. Месяцем позже она заявила, что уезжает в Англию. И уехала через две недели.
— И никакой реакции со стороны руководства?
— Никакой, — ответила Шмидт, — она делала это и с другими. Заражала, а затем выспрашивала подробности об их болезни, симптомы. Она будто каннибал — принимает тебя, как дорогого гостя, кормит-поит, но лишь для того, чтобы откормить, а потом убить.
— Позвольте уточнить. Вы сказали, что директор лаборатории проигнорировал жалобы на вашу коллегу.
На этот раз молчание затянулось почти на минуту:
— Когда я повешу трубку, не пытайтесь найти меня. Я больше не смогу с вами говорить. — В трубке слышалось ее дыхание; наконец она сдалась: — Как у вас говорится? Высокопоставленные друзья? Кому-то в верхах очень нравится доктор.
После того, как Гисла Шмидт повесила трубку, воцарилось молчание. Затем Сильвия сказала:
— Мне начинает казаться, что если в твою жизнь вошла Кристин Палмер, то все меняется. Ты никогда не будешь прежним.
Сильвия одна, в своем доме. Трясущимися руками она открывает дверцу шкафа. Ее одежда аккуратно развешана — слева брюки, посередине рубашки, справа жакеты. Одиннадцать пар туфель стоят в ряд.