Раиет (ЛП) - Коул Тилли

Позволив ей направлять мою руку, она начала толкать мои пальцы вперед и назад вдоль своих губ, ее бедра вздрагивали, когда они касались определенного места. Я стиснул зубы, увидев, как ее глаза закрывались от моего прикосновения.

Моя кровь стала горячей, а член пульсировал в штанах. Женщина стонала, и, повинуясь инстинкту, я погрузил пальцы в ее киску, чувствуя, как сжимаются ее стенки.

152-ая закричала и схватила меня за запястье, направляя движение моих пальцев все быстрее и быстрее, от чего мое дыхание стало рваным. Свободной рукой я сунул руку в штаны и вытащил член. Мой кулак пробежал вверх и вниз по его твердой длине.

Я тихо зарычал от одновременного ощущения влажного жара женщины и моей руки на члене. Я старался держать себя в руках, но, когда она выгнула спину и широко раздвинула ноги, весь мой драгоценный контроль разлетелся на куски.

Вытащив из нее свои пальцы, я отпустил свой член и переместился выше — туда, где она лежала. Я застонал от того, как прекрасно она выглядела подо мной. Когда она снова выгнулась, я потянулся к ткани ее платья и, положив руки на вырез, использовал всю свою силу, чтобы разорвать его пополам. Когда обнаженная кожа моны появилась в поле моего зрения, ожидая моего члена, я двинулся вперед, пока моя грудь не встретилась с ее сиськами, кожа к коже, жар к жару.

Мое дыхание стало прерывистым. Я тихо застонал, когда ее ноги обвились вокруг моей талии и попытались направить меня к ее центру. Наклонившись, я спустил штаны, затем положил руки по обе стороны от ее головы. Глаза моны встретились с моими, и на мгновение я застыл от того, насколько ошеломляющей она была вблизи.

Когда крик слетел с ее губ, я отодвинулся и уперся своим членом в ее вход. Мои руки дрожали, когда я прижал к нему кончик. Я закрыл глаза и замер. Я никогда раньше не был с женщиной, никогда не чувствовал, каково это — пролить свое семя в нее.

Я понятия не имел, как трахаться.

Когда ногти моны заскребли по коже моей спины, что-то внутри меня сломалось, и я рванул вперед, обволакивая свой член ее жаром, ревя, пока новое ощущение овладевало мной. Мои губы приоткрылись, и я начал дышать короткими, резкими вдохами. Мои глаза закатились, когда она сжала мою толщину. Мышцы на моей шее напряглись от этого ощущения… а потом она начала двигаться. Мона, ища моего освобождения, качала бедрами, вырывая рычание из моего горла.

— Черт, — вырвалось у меня, когда мои бедра начали двигаться в ответ.

Мона заскулила подо мной. Ее руки скользнули вверх по моей спине, чтобы схватить меня за шею. Мои глаза резко открылись, когда она притянула меня ближе, ее глаза поймали меня в ловушку своим пристальным взглядом. Мое сердце подпрыгнуло, когда она увидела, как я беру ее. Ее крики потеряли свою боль и превратились в стоны удовольствия. Мой член дернулся в ней, мягкая кожа моны вспыхнула от ощущения.

Мои толчки набирали скорость, когда покалывание распространилось вдоль моих бедер и давление нарастало в нижней части позвоночника. С каждым движением ее бедер я входил в нее все сильнее и сильнее, ее теплое, сладкое дыхание струилось по моему лицу.

Ее руки сжались вокруг моей шеи. Глаза остекленели, и я почувствовал, как ее киска сжимается вокруг моего члена. Я зарычал, не в силах оторвать от нее глаз. Когда ее рот открылся, а голова откинулась назад, она закричала от облегчения. Видя ее такой красивой, такой необузданной, и с напряженностью ее сердцевины, давление в моем позвоночнике сломалось, и я излился внутрь нее, оглушительный рев вырвался из моего горла.

Мои бедра двигались быстро, потом медленно, пока я давал ей то, в чем она нуждалась больше всего. Мои руки сжались в кулаки по обе стороны от ее головы, затем глаза моны открылись. И я наблюдал за ней в следующем спокойствии.

Когда ее взгляд встретился с моим, ее зрачки стали меньше, а дыхание выровнялось. Внезапно мои бедра замерли, и воздух между нами сгустился. Потому что на меня смотрела мона без наркотиков.

Это была освобожденная рабыня.

Затаив дыхание, я ждал проявление ее страха. Вместо этого в уголке ее глаза появилась слеза, и она просто прошептала:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Спасибо.

Мое сердце забилось в груди от нежности ее голоса. Я не знал, что делать дальше, но она переместила свою дрожащую руку на мою щеку и прошептала:

— Это не конец, — ее глаза смущенно опустились, а щеки вспыхнули. — Нужно больше… — она помолчала. — Эффект продлится недолго.

Мое горло пересохло от печали в ее голосе. Но еще больше меня поразило ощущение ее руки на моей щеке. В моей груди что-то надломилось. Было странно, потому что быть с ней не было похоже ни на что, что я когда-либо мог себе представить. Но ее теплая ладонь на моем лице была чем-то совершенно другим.

На короткий миг она вернула жизнь в мое холодное сердце.

На долю секунды я почувствовал себя живым.

И за эту короткую секунду я возродился.

Я сглотнул, все еще чувствуя между нами неловкость, не зная, что делать дальше. Но затем ноги моны дернулись, и ее руки потянулись, хватая меня за плечи. Мне было интересно, что происходит. Вглядевшись в ее лицо, я заметил, что ее зрачки стали расширяться. Я понял, что наркотик снова просачивался в ее вены.

Мой уже вялый член снова начал твердеть, когда ее бедра стали вращаться подо мной. Я наклонил голову от слишком хорошего ощущения и двинулся вперед. Довольный крик моны заставил мой пульс бешено биться.

Я думал о своих отказах когда-либо брать себе женщину, о том, как сопротивлялся этому всем своим существом.

Погружаясь в ее горячие глубины, я называл себя глупцом.

Прошли часы, а наркотик моны все еще действовал на нее. Я был обессилен; коктейль, который мне вводили каждое утро, поддерживал мои силы. Заставлял мой член реагировать на ее нуждающиеся стоны, позволял мне кончать в нее каждый раз, когда она нуждалась во мне…

И, наконец, ее зрачки уменьшились в размерах и остались такими. С наших скользких тел капал пот. Мона заснула от изнеможения, спасая меня от неловкости того, что последовало бы дальше.

Мои руки дрожали по обе стороны от ее головы, пока я смотрел на ее бледные щеки. Каждый раз, когда начинал трахать ее вновь, я замечал, как кровь отступала от ее кожи. Я чувствовал, как ее конечности слабеют от усталости, но наркотик не давал ей остановиться. Это продолжалось и продолжалось, что заставляло меня двигаться в ней все быстрее, пока энергия не покинула нас. До тех пор, пока мы не истощились. Пока она не потеряла сознание.

Она была юной. Лежала здесь, с некогда искаженным лицом, а теперь расслабленным. У меня появилась возможность изучить ее. По-настоящему. Убедившись, что за моей спиной не было охранника, наблюдающего за мной, я медленно поднял руку и поднес пальцы к ее лицу. Нахмурился, оценив размер своей ладони по сравнению с ее лицом. Моя рука была покрыта шрамами от множества боев. Ее же кожа была идеальной. Ее черты лица были прекрасны. Мои руки не должны находиться рядом с ее красивым личиком.

Но я все равно опустил кончики пальцев, проведя ими по прохладной коже ее лба. Мона на секунду замерла, как и моя рука. Я не двигался, когда хриплый вздох сорвался с ее губ, и она снова заснула. Я ждал, нависая над ней целую минуту, прежде чем провести кончиками пальцев вокруг ее глаз, мои губы дрогнули, когда я коснулся ее длинных черных ресниц, целующих щеки. Я повел пальцем вниз по ее маленькому носу к пухлым губам.

По неизвестной мне причине, я не мог отвести взгляд от этих губ. В детстве Господин заставлял нас смотреть бои в ямах, которые станут нашим будущим, но вместо того, чтобы смотреть сражения, я был сосредоточен на людях в толпе. Я изучал каждого из них: и мужчин, и женщин. Мне было интересно, откуда они прибыли. И почему они приходят сюда.

Мои брови сошлись на переносице, когда я вспомнил, как мужчина, сидящий рядом с Господином, наклонился и прижался губами к женщине рядом с ним. Я облизал свои губы, когда задумался — каково это: прижаться своими губами к губам этой моны.