Расследования доктора Гидеона Фелла. Первая улика (сборник) - Джон Карр

– Очень хорошо, – резюмировал констебль. – Тогда вы можете осмотреть балкон, если хотите. Я этого делать не желаю.

Доктор Фелл похлопал его по груди.

– Я как раз собираюсь это сделать. Я не говорю, что там нет никакой ловушки, может быть, вы и правы. – Фелл смотрел прямо перед собой, его красное лицо было напряжено. – Но я должен вам напомнить, что пока есть только одна вещь, в которой не приходится сомневаться: Старберта нашли под этим балконом со сломанной шеей. Это все.

Сэр Бенджамин улыбнулся в своей обычной манере: уголки его рта не поднимались, а опускались. Он иронично заметил:

– Я очень рад, что вы хотя бы в теории признали правомерность моих версий. Обе они базируются на ловушке…

– Это все чушь! – сказал доктор Фелл.

В это время он уже смотрел сквозь открытую дверь и собирался шагнуть на балкон.

– Спасибо.

– Хорошо, – пробормотал доктор устало. – Я докажу вам это, если хотите. Обе ваши теории основываются на том, что Старберт свалился с балкона. В первом случае из-за послания, которое он нашел в сейфе, а во втором – из-за того, что кто-то задумал ограбить сейф: человек заставил Мартина выйти на балкон, а потом привел в действие чертов механизм. Так?

– Совершенно верно.

– Хорошо. Тогда поставьте себя на место Старберта. Вы как раз сидите за столом, где сидел он, положив перед собой маленький фонарь, точно так же нервничаете, как он, или так же бесстрастны. Представили? Представили все это?

– Прекрасно представил. Спасибо.

– Для чего-то вам потребовалось открыть эту дверь, которая была заперта черт знает сколько лет. Причем вы не только пытаетесь открыть забитую дверь, вы пытаетесь еще и выйти на черный, как смоль, балкон. Что вы делаете?

– Ну, я беру фонарь и…

– Прекрасно. Это все. Вот и вся история. Вы держите фонарь, пока открываете дверь, и светите им перед собой перед тем, как выйти… Это то, чего не сделала жертва. Если бы хоть какой-то свет лучился с этого балкона, мы увидели бы его из сада. Но мы ничего не видели.

Наступила тишина. Сэр Бенджамин поправил шляпу и нахмурился.

– О Юпитер, – пробормотал он, – это звучит правдоподобно. Послушайте. Здесь что-то не так. Я не могу придумать никакого варианта. Как убийца пробрался в комнату, а Старберт при этом не издал ни звука?

– Я тоже не могу, – сказал доктор Фелл. – Если это вдохновит вас, я…

Он умолк. Его глаза наполнились ужасом, когда он посмотрел на железную дверь, ведущую на балкон.

– О Господи! О Бахус! О моя седая голова! Этого не могло случиться.

Он шагнул за дверь. Затем опустился на колени и осмотрел пыльный пол, где валялись осколки камня и хлопья грязи, упавшие, по-видимому, когда дверь открывали. Он провел рукой вдоль двери. Затем исследовал лицевую часть двери, потом закрыл ее и осмотрел замок.

– Открыта при помощи ключа, – пробормотал он. – Здесь свежая царапина от ключа…

– Тогда, – заговорил констебль, – открыл эту дверь Мартин Старберт, так ведь?

– Нет-нет. Я так не думаю. Это был убийца. – Доктор Фелл сказал что-то еще, но его не расслышали, потому что он ступил за заросли плюща на балконе.

Все то и дело переглядывались. Рэмпол понял, что сейчас волнуется больше, чем когда открывал сейф. Он подошел ближе, держа сэра Бенджамина под локоть. Пастор в этот момент рассматривал корешки книг из телячьей кожи на полках справа от камина; он никак не мог оторваться, несмотря на то что ноги, казалось, упорно несли его к балкону.

Оттолкнув заросли плюща, Рэмпол вышел на балкон. Он был не особенно большой и напоминал каменный порог с каменной балюстрадой. Пространство было чуть больше комнаты, и все в нем еще выглядело довольно комфортно. Рэмпол и сэр Бенджамин, выйдя на балкон, стали с двух сторон от доктора.

Все молчали. Над глыбой тюрьмы солнце пока еще не собиралось всходить: ее стены, склон и Ведьмино Логово были погружены в сумрак. Двадцатью футами ниже Рэмпол мог видеть край утеса, выступающий из грязи и зарослей, и треугольные каменные блоки, которые служили подставкой для виселицы. Через маленькую дверь чуть пониже выводили пленных из пыточной, а потом перед последним прыжком кузнец освобождал их от оков. Отсюда Энтони наблюдал за действом в «шляпе и новом алом пиджаке». Подавшись вперед, Рэмпол увидел между елями колодец. Ему показалось, что можно различить даже зеленую пену на воде, но сейчас все было покрыто тяжелым сумраком.

Виднелся только этот ров, усеянный пиками, на пятьдесят футов ниже балкона. К северу раскинулись луга с белыми цветами. Вокруг – низменные земли, кое-где разделенные посадками, словно шахматная доска, белая дорога, мерцающий ручеек, белоснежные домики среди деревьев и церковный шпиль. Тишина. Луга не заполняли толпы зевак, желающих посмотреть на казнь. Рэмпол видел лишь воз с сеном, плывущий по дороге.

– Достаточно надежно. – услышал Рэмпол голос сэра Бенджамина. – Хотя в нас немало веса. Не хочу об этом думать. Спокойно! Что вы делаете?

Доктор Фелл копался в зарослях плюща над черной балюстрадой.

– Мне все время хотелось порыться здесь, – сказал он. – Но я никогда не думал, что у меня появится такая возможность. Эмм… Какое все ветхое, – добавил он себе под нос.

Затем раздался треск кустов.

– Я на вашем месте был бы осторожен. Даже если…

– Ха! – вскричал доктор, задыхаясь. – Вот это да! «Выпьем же, как гласил один саксонский тост. Вот это да! Я никогда даже не думал, что смогу найти это. Ха-ха-ха! – Он повернул к ним сияющее лицо. – Смотрите сюда, на внешний край балюстрады. Это полость, куда свободно помещается мой палец. А вот еще одна, не такая глубокая, с этой стороны перед вами.

– Ну и что дальше? – спросил сэр Бенджамин. – Не вижу тут ничего особенного.

– Это, можно сказать, археологическая находка. Мы должны отпраздновать. Пойдемте, джентльмены, я думаю, больше там ничего не найти.

Сэр Бенджамин подозрительно посмотрел на него, как тогда, когда они открыли комнату надзирателя. Затем он сказал:

– Я решительно ничего особенного не увидел, в отличие от вас. Как это может быть связано с нашим убийством?

– Никак. Абсолютно! Это, – продолжал доктор Фелл, – может быть связано только косвенно. Если бы не было этих полостей в камне… Хотя я не знаю… – Он сложил руки. – Помните ли вы девиз старого Энтони? Он изображал его на своих книгах и перстнях, все лорды знали его. Вы видели его когда-нибудь?

– Итак, – сказал сэр Бенджамин, щуря глаза, – мы вновь вернулись к Энтони, не так ли? Нет, я никогда не слышал его девиза. Тем не менее мы можем заняться чем-нибудь более полезным. Например, уйти отсюда и направиться в замок. Пойдемте! К чему все это?

Доктор Фелл кинул последний взгляд на эту мрачную комнату.

– Девиз, – проговорил он, – был «Omnia mea mecum porto», то есть «Все свое ношу с собой». Подумайте об этом. Слушайте, как насчет бутылочки пива?

Глава 9

Извилистая дорожка, покрытая щебнем. Серые голуби под вязами подозрительно поглядывают на прохожих. Стриженые лужайки и тени птиц на них. Высокий дом из красного кирпича с белыми вставками, белый купол, увенчанный позолоченным флюгером, отдающим дань старой грации и временам правления королевы Анны. Где-то гудят пчелы, сладковато пахнет сеном.

Рэмпол не замечал этого еще вчера. Вчера, когда они приехали на «форде» пастора, шел дождь, а они с Сондерсом несли уже холодное тело. Когда они попали в богато обставленный коридор, это выглядело так, как будто они очутились с нелепой ношей на хорошо освещенной сцене перед тысячами людей. Рэмпол шел по дороге с компаньонами и очень боялся опять оказаться на этом месте. Вот как это было в его представлении: он очутился на сцене, ошеломленный и обескураженный, причем без одежды. Так иногда происходит в снах. Там еще был дворецкий. Как же его звали? Он стоял, наклонившись немного вперед и обхватив себя руками. Он уже приготовил кушетку в гостиной.

В тот момент Дороти вышла из библиотеки. Красные глаза указывали на то, что она плакала, похоже, у нее случилась истерика. Сейчас девушка была уже спокойна и лишь сжимала в руке носовой платок. Тед ей ничего не сказал. Что ему, в конце концов, надо было говорить? Любое слово или движение выглядело бы нелепо. Он не знал почему, просто так казалось. Он стоял в нерешительности у двери в мокрых брюках и теннисных туфлях, ему хотелось уйти как можно скорее. Он помнил, как ушел: как раз перед этим закончился дождь и часы пробили час. Несмотря на свое состояние, Рэмпол почему-то сосредоточился именно на этой незначительной детали: часы пробили час. Запомнил. Но зачем? Непонятно…

Не было похоже на то, что он испытывал какое-то сожаление по поводу смерти Мартина Старберта. Тот ему даже не нравился. Но для чего-то он все-таки задержался там. Какая-то растерянность и что-то зловещее было на лице Дороти. Когда она вошла, то сама выглядела как смерть: она сжимала носовой платок в руке, тоска на ее лице была смешана со страшной болью, которую практически нельзя было вынести. Обычно безупречно одетый, сейчас, после смерти, Мартин выглядел странно: на нем были какие-то старые фланелевые брюки и разодранное твидовое пальто… Как себя чувствовала Дороти теперь? Он поморщился, глядя на дверной затвор.