Четыре стихии. Том 1. Небесные острова - Никита Андреевич Панов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Взяв с собой вещи, остававшиеся в хижине и сделав всё, что было необходимо для полёта, трое уже подготовились к нему. Но потом Гам, Облачка и Родос вдруг стали слышать, издающиеся из-под большой бочки снова не прекращавшиеся ржания лошади, а точнее небольшой лошадки, пони. Заглянув туда за бочкой, они осознали, что в конюшне они были не одни и, что в заброшенном доме таилось ещё одно сказочное существо.
Это был маленький Конёк-Горбунок, как сам догадался Гам из той самой одноимённой сказки П.П.Ершова. Ростом, как все читатели уже давно бы догадались, в два вершка. Этот очаровательный конёк с двумя длинными, ослиными ушами был не без своего хозяина среди всех более крупных него пегасов. С ним был верный его друг, Иван.
Гам и его друзья сказали им, что они их не тронут, что тем нечем беспокоиться, в особенности о врагах и охотников, поджидавших их. Облачка подумав, решила предложить сказочным героям лететь с ними и достигнуть леса воздушного царства, где они там окончательно и скроются от злых преследователей и приспешников колдуна Энстрепия. Иван, поднявшись к путникам, и его друг Конёк-Горбунок согласились на это.
Лишь после этого наступило неясное утро. Гам, Облачка и Родос подготовили своих пегасов, они, взявшие при себе необходимые вещи, сели на большую, сетчатую материю. Крылатые кони, собравшие свои силы и выйдя из конюшни, расправили громадные, лебединые крылья и, уже поскакавшие вперёд к обрыву острова, спрыгнули с него и взлетели высоко в небо.
Иван же, сидя верхом на Коньке-Горбунке, отказался только сидеть на материи, на которой крепко уселись Гам и его друзья. На своём маленьком, но резвом скакуне он взлетел в небесную высь и, пробив толстые, плотные облака, полетел вперегонку за ними.
Глава 9.
«Полёт в волшебный лес»
Было утро 2 сентября, 2013 года.
Как только путешественники смогли вырваться из-под твёрдых облаков и тёмных туч, они увидели впервые в своём полёте раскалённый, огненный шар солнца, свет от которого падал со всех его сторон тёплыми, отвесными лучами. Рядом с ним вдалеке виднелись ещё две маленькие звёздочки, озарявшие не так уж ярко свет, как родное, долгожданное всем солнце. Перед Гамом, Облачкой, Родосом и Иваном с Коньком-Горбунком открывался большой просторный вид: заснеженные, высокие горы с острыми вершинами находились справа от солнца и возвышались посреди моря белых облаков, слой которых покрывал всю земную твердь. Сами же облака, плывущие под летающими вперёд пегасами, оказались не такими уж и тёмными, как тучи, наоборот, эти мягкие ваты своим цветом просто отражали свою полную красотой нежность.
Между тем, как Пегасы, крылатые кони, их спасатели, держа сетчатое полотно и махая крыльями, летели на север, в лесную долину Царства Воздуха, Гам по просьбе Облачки описывал первых, попавшихся в пути существ, которые и спасли их. Гам, сидя на полотне и размышляя над тем, как описать их, одновременно рассматривал Пегасов. Он с волнением и боязнью не знал, что же написать о них. Но, уже не колеблясь, он стал всё-таки спокойной своей правой рукой писать и составлять предложения о них, поминутно переведя взгляд с пустой страницы книги стихий на летающих существ.
Раньше он даже в период летних, школьных каникул абсолютно ничего не писал и то ни разу не сочинял о чём-либо. До этого ему это удавалось с усердным трудом, когда это было очень нужно, особенно с сочинением на тему «Как я провёл лето?»
В книге стихий было написано Гамом:
«Пегасы – свободолюбивые создания, предпочитающие летать в воздухе и бороздить по облачной, пушистой глади. Эти летающие кони во многом превосходят обычных земных лошадей своими широкими, длинными и лебедиными крыльями длиной с их туловища, больше полтора метра. Бывало, они прятались от всех тех, кто нанесёт им большой вред. В особенности охотники, желающие их подстрелить даже хорошими в стрельбе арбалетами, в надежде на добычу их мяса и крыльев, из которых они изготавливали крылатые сандалии для полёта. Но, когда даже опытные путешественники и добрые люди попадали в беду, ведущую их на гибель, пегасы благородным своим сердцем спасали их, накидывая этих пилигримов на свою спину, между крыльями. Лишь людей с тёмной и тщеславной душой они скидывали со своих сёдел, и те падали вниз с огромной высоты неизвестно куда…»
Гам, написав этот текст в книге стихий, вмиг увидел, как она после его письма яро засияла. В большей частности, степени засверкали на её лицевой стороне и на толстой корке символы природных элементов. Один из них в виде спирали, знак воздуха брызгал фиолетовым, небесно-голубым светом и сиял намного ярче, чем все остальные.
Удивившись этим, Гам позвал только одну сидевшую одиноко на материи Облачку, ничем не занятую, и попросил её подлететь быстро к нему. Тем временем, сидя также на материи, летописец Родос занимался сочинительством своих новых стихов, одновременно с этим распределяя и введение своего дневника, где он писал о важных и запечатлевших в его голове событиях и о незначительных мелочах. Ему нужно было это делать ещё не только для того, чтобы потом по возвращению домой, когда всё кончится, предъявить доказательства правительству, надеясь на то, что оно не будет подозревать их, в чём-либо плохом и незаконном. Не только для этого. Это следовало исполнять ещё и для того, чтобы в своих воспоминаниях не упустить и не забыть ни одного винтика событий в их истории, в особенности истории своей жизни.
Но вернёмся всё-таки к Гаму. Как только он позвал фею поглядеть на неведомое чудо, происходившее с книгой, Облачка через мгновение парила уже возле него. Посмотрев на книгу и на то, что он написал, та приоткрыла свой ротик и, ахнув, удивилась:
– Боже мой, я даже сама забыла тебе рассказать о них поподробнее. А тут ты даже без моей помощи отлично справился здесь.
Гам повернулся к Облачке и, не знавший о том, что ему это действительно удастся так прекрасно сделать, посмотрел на неё. Её крохотные небесно-голубые, иногда даже сиреневые, глазки оказались больше, чем прежние от её удивления. На этот раз они не были наполнены той грустью и печалью, которая сопровождала ранее её.
Гам хотел было сказать ей, что может быть в его написании были допущены ошибки, но, спохватившись первой, Облачка долго удивлялась:
– Никогда в жизни не слышала и не
