История Мексиканской революции. Выбор пути. 1917–1928 гг. Том II - Николай Платошкин

Карранса назначил Гонсалеса главнокомандующим всеми силами правительства к югу от Мехико (за исключением Юкатана и Чьяпаса), что, помимо всего прочего, отвлекало честолюбивого генерала от политической борьбы. А борьба эта стала открытой с наступлением нового, 1919 года.

1 января 1919 года Карранса объявил о резком повышении жалованья военным и одновременно стал столь же резко сокращать армию. Наиболее влиятельных генералов то и дело тасовали по разным штатам. Но полностью доверял Карранса только Мануэлю Дьегесу, который постоянно находился на беспокойном севере. Наоборот, другой талантливый генерал, Мургуя был отозван из Чиуауа в Мехико.

15 января Карранса неожиданно выступил с обращением к нации, в котором осудил начавшуюся президентскую кампаниию как преждевременную.[70] В послании осуждались и некие не названные по именам лица «с определенным политическим престижем», которые, «прежде чем внимательно подумать», стали раздавать своим приверженцам всякого рода обещания. Карранса сказал, что в президенты должны баллотироваться только те, кто имеет в стране широкую политическую поддержку, а не опирается на нескольких, пусть и влиятельных друзей. Вся страна поняла, что этот выпад направлен против Обрегона. Обращение поддержали генералы Дьегес и Тревиньо (последний считал, что Обрегон нарочно не дал ему подкреплений, что привело к поражениям в боях с Вильей). Естественно, поддержала президента и созданная фактически им же самим Либерально-националистическая партия. Генерал Тревиньо к тому времени тоже имел собственную политическую партию, созданную перед июльскими выборами в Конгресс 1918 года, – Национальную кооперативистскую. В программе партии в общей форме говорилось о коллективных началах организации экономической жизни страны в духе модной в то время теории «экономической демократии» германских социал-демократов Каутского и Гильфердинга. Естественно, «кооператоры» Тревиньо тоже выступили за Каррансу.

Вся эта кампания должна была запугать Обрегона, представив ему во всей красе внушительный объединенный фронт его противников.

Одновременно Карранса предпринимал активные усилия, чтобы укрепить престиж своего правительства в мире. В Париж на мирную конференцию были посланы мексиканские делегаты, которые должны были добиться отмены доктрины Монро и заменить ее «доктриной Каррансы». Если доктрина Монро фактически провозглашала все западное полушарие исключительной сферой интересов США, то «доктрина Каррансы» выступала за право латиноамериканских стран решать свою судьбу самим, без вмешательства США. Однако весовые категории Мексики и США в Париже были явно несопоставимы, и делегаты Каррансы успеха не имели. В ответ Мексика проигнорировала предложение вступить в Лигу наций.

Зато стал продвигаться вопрос об урегулировании внешнего долга Мексики, который имел для Каррансы куда более важное практическое значение, чем разного рода доктрины. Начиная с октября 1918 года Морган в Нью-Йорке пытался объединить усилия всех банков-держателей внешнего долга Мексики.[71] С января 1919 года в совещаниях иностранных банкиров участвовал заместитель министра финансов Мексики. 23 февраля 1919 года было объявлено об учреждении Международного комитета банкиров по Мексике (International Committee of Bankers on Mexico).

В качестве жеста доброй воли по отношению к комитету Карранса разрешил вернуться из эмиграции бывшему министру финансов при диктаторе Диасе Лимантуру, мнение которого высоко ценили в международных финансовых кругах (и которого ненавидели большинство мексиканцев за преждевременное введение в стране золотого стандарта, что обесценило мексиканский песо). В марте 1919 года Международный комитет банкиров предложил предварительно взять на себя часть долга и выпустить от имени правительства Мексики новые долговые облигации для «целей внутреннего развития» страны, в обмен на что Карранса должен был гарантировать платежи, поставив под международный контроль мексиканские таможни. В Мексике, пожалуй, все помнили, что аналогичная схема привела в середине XIX века к международной интервенции и свержению законного мексиканского правительства президента Хуареса.

Карранса придумал хитрый маневр: свалить решение этого вопроса на Конгресс. Он не сомневался, что парламентарии не одобрят кабальной сделки, так же как и внесенного Каррансой закона о конкретном применении статьи 27 Конституции. (Напомним, по сути этот закон освобождал иностранные нефтяные компании от необходимости регистрировать свои права на те промыслы, где добыча шла до вступления Конституции в силу.) Конгресс, созванный на специальную сессию, как и ожидалось, отклонил оба законопроекта. Теперь Карранса мог объяснять международным деловым кругам, что взаимопонимание нарушили радикальные сторонники Обрегона.

Тем не менее лоббисты нефтяных компаний в США на том этапе американо-мексиканских переговоров сумели заблокировать выгодное для финансового сообщества США решение вопроса мексиканского долга. В январе 1919 года в США образовалась Национальная ассоциация защиты прав американцев в Мексике, к которой присоединились около 600 американских компаний, требовавших от Мексики возмещения понесенных во время революции убытков. Ассоциация вела безудержную и лживую пропаганду против Мексики. Например, ее секретарь Макдоннел заявил: «Мексика – страна хаоса, в которой господствует большевизм со всеми его атрибутами вплоть до обобществления женщин и развращения детей».[72] Сенатор США Френсис Сиссон, выступая на банкете ассоциации, заявил, что провозглашенный Вильсоном принцип права наций на самоопределение не относится к Мексике, так как последняя погружена в хаос и анархию. Только применением силы извне (читай – из США) можно «спасти» эту нацию. Сиссон назвал мексиканскую Конституцию «большевистской» и противоречащей принципам «цивилизованных наций».[73] Сенатор Сиссон был одновременно президентом нью-йоркской фирмы «Гэренти Траст Компани», которой даже пришлось отмежеваться от столь радикальных высказываний своего босса.

Сенатор от Аризоны Эсхерст был более мягок – он предложил США всего лишь «купить» мексиканский штат Нижняя Калифорния (американцы давно хотели построить там постоянную базу своего Тихоокеанского флота) и 10 миллионов квадратных миль в штате Сонора.

Между тем, распознав наметившееся сближение генералов Гонсалеса и Тревиньо, Карранса немедленно услал последнего с «важной» миссией в Европу. Тревиньо должен был закупить оружие, что в условиях Мексики означало возможность быстрого обогащения за счет взяток от иностранных фирм-поставщиков.

В марте 1919 года Гонсалес доложил президенту о возможности захватить или даже убить неуловимого Сапату.[74] Кавалерией правительственных сил в Морелосе командовал полковник Гуахардо, которого считали талантливым военачальником. Гонсалес придрался к Гуахардо за невыполнение боевого приказа и стал угрожать ему военным судом. Испуганный полковник заверил, что готов искупить провинность. Гонсалес предложил ему (не сильно, впрочем, веря в успех) разыграть мятеж и якобы перейти на сторону Сапаты. Гуахардо должен был пригласить главу Освободительной армии Юга для личной встречи и расправиться с ним. В то время такого рода предложение считалось несовместимым с офицерской честью, но выбора у Гуахардо не было – под трибунал (с заранее известным приговором) он идти не хотел.

Узнав о размолвке Гуахардо с начальством, Сапата немедленно направил к полковнику своего человека с предложением перейти к повстанцам.

Его несколько насторожило мгновенное согласие Гуахардо – в военной обстановке того времени у федеральных войск особого стимула переходить на сторону крайне ослабленных партизан не было, – однако уж больно заманчивым показалось привлечь на свою сторону 500 вооруженных до зубов кавалеристов. С их помощью Сапата планировал атаковать крупные города штата и на волне первоначального успеха в очередной раз выбить федералов из Морелоса.

Убитый по приказу Гонсалеса и Каррансы Эмилиано Сапата

Гуахардо лишь просил подождать, пока из столицы не прибудет конвой с большой партией боеприпасов. Тем временем до Сапаты дошли слухи о готовящейся ловушке. В качестве проверки он предложил Гуахардо расстрелять нескольких сапатистов, перешедших на сторону правительства. Гуахардо выполнил просьбу.

9 апреля 1919 года Гуахардо объявил о мятеже против правительства и встретился с Сапатой, подарив ему статного коня. Совместное выступление объединенных сил было назначено на завтра. 10 апреля Сапата навестил Гуахардо в его резиденции, причем конвой он оставил за стенами асиенды. Гуахардо выстроил своих солдат и велел трубачу приветствовать генерала Сапату как нового главнокомандующего. Как только смолкли звуки горна, Сапату буквально изрешетили прицельными залпами. По словам свидетеля подлого убийства, молодого адъютанта крестьянского вождя, «наш незабвенный генерал Сапата пал, чтоб уже никогда не подняться снова».