Фатьянов - Татьяна Дашкевич

Играй, играй, рассказывай…

1. После битвы под Москвой

Немцы шли к Москве. Фронт подползал к столице. Ансамбль Орловского военного округа обслуживал передовую. Артисты привыкали к бомбежкам, кислому запаху пороха и залпам орудий. Давали по три-четыре концерта в день, доходя до полного изнеможения. Звучали со сцены стихи артиста и поэта:

Узнавшие горя. Хлебнувшие горя.В огне не сгорели. В боях уцелели.Никто не расскажет смешнее историй,И песен никто не споет веселее.

Ну что ж, что гремят бесконечные залпы?Взлетает гармошка, сверкая резьбою.И, слушая песню, никто не сказал бы,Что час лишь, как парни вернулись из боя.

Солдатам нравилось, что этот парень знает, как они в своих землянках хорохорятся друг перед другом, подшучивают, поют хлесткие частушки, вынесенные из родных сел на линию фронта.

После решающей битвы под Москвой в январе 1942 руководство ансамбля получило приказ эвакуировать артистов в город Чкалов, бывший и нынешний Оренбург.

Пребывание Алексея в Москве оказалось совсем коротким. Он лишь несколько дней провел на Ново-Басманной, собрал вещи, да немного погрелся после фронтовых землянок. В квартире было пусто — Наталия Ивановна с Ией эвакуировались в Бессоновку. Там отец Ии Виктор Николаевич Севостьянов работал начальником планового отдела. Ие нужно было заканчивать школу, в ополчившейся Москве многие школы закрылись. Устроилась на работу в Бессоновке и Наталия Ивановна. Алексею было одиноко без них.

В метро в эти дни он встретил друга юности Георгия Глекина. Оба они были в форме, оба спешили. Расцеловались, обнялись и — дальше, каждый по своей военной дороге. Алексей успел забежать в обезлюдевший, изменившийся с началом войны ЦДЛ. Там к нему за столик подсел Федор Майский, который составлял в ту пору справочник о современных литераторах. Он попросил молодого поэта написать для него автобиографию, на что Алексей, скромничая, отшутился.

— Вы знаете, что такое «парадокс»? — Спросил он. — Это треугольник с двумя углами! Я еще не понял: поэт я или артист… Нужен третий угол.

Третьим углом, устремленным вверх, становились знаменитые фатьяновские песни…

2. Красноармеец Ал. Фатьянов

В феврале 1942 года они выгрузились из поезда в городе Чкалове и вольным строем направились к новому своему дому.

Теперь коллектив был преобразован в Ансамбль красноармейской песни и пляски Южно-Уральского военного округа. Давали концерты в основном в госпиталях Башкирии, Оренбуржья, Казахстана, Куйбышевской и Актюбинской областей. Часто выступали перед эшелонами, уже сформированными и готовыми отправиться на фронт.

В Оренбурге Алексей стал похаживать в окружную армейскую газету «За родину», где сразу пришелся по душе многим ее работникам. В разделе «На красный штык» среди сатиры часто появлялись эпиграммы и частушки с подписью «красноармеец Ал. Фатьянов». Здесь же часто бывали эвакуированные писатели молдаванин Петр Дариенко, ленинградец Иосиф Колтунов, москвич Александр Коваленков. Шла повседневная редакционная жизнь армейской газеты. Устраивалось нечто вроде литературных обсуждений. Фатьянов всегда с радостью приносил каждое новое стихотворение. Он располагался в редакции по-свойски, открывал фронтовой блокнот и читал новые стихи. Торопливости свойственны огрехи, что все-таки не грехи. И тогда его критиковали:

— Примитивщина, банальные глагольные рифмы!..

Он же дружелюбно отшучивался тем, что хочет «глаголом жечь сердца людей».

Против этого нечего было сказать искушенным редакторам. Алеша есть Алеша… Он верил себе и не видел нужды притворяться: вот, мол, что-то написалось, а хорошо ли, дурно, скажите… И не всем нравилось, что стихи его словно бы и не вяжутся с войной. На редкость цельное лирическое дарование Фатьянова взрослело вместе с поэтом, требовало выхода к людям.

Корреспондент окружной армейской газеты Михаил Зорин вспоминает, как Алексей принес в редакцию стихи «На солнечной поляночке», которые тогда назывались просто «Тальяночка».

«Лето 1942 года… Кровопролитные бои в районе Харькова и на Дону, оставленные города, жертвы, потери, трагедия Керчи, величие и горе Севастополя. Шестая армия Паулюса, оставляя на своем пути кровавый след, рвется к Волге.

А тут стихи:

На солнечной поляночке,Дугою выгнув бровь,Парнишка на тальяночкеИграет про любовь!

Стихотворение дали читать всем работникам редакции. Тут Фатьянову досталось. И рифмы банальные, и сюжет примитивный, и легкомысленное бодрячество, схожее с пошлостью… Алексей не мог доказать, не мог защищаться, не мог логично убеждать. Он ничего не мог противопоставить редакторской мысли. Фатьянов цитировал Симонова, Светлова, Уткина и произносил одну и ту же фразу:

— Но любовь осталась и в войну…

— Осталась, — улыбнулся главный редактор.

Стихотворение «На солнечной поляночке» было опубликовано на второй странице, заверстанное среди корреспонденции о тяжелых боях на фронте. И тот контраст настроений был так разителен, что сразу показался диким, нелепым бурно-шутливый тон фатьяновского стихотворения рядом с горькими сообщениями об оставленных городах, о злодейских преступлениях немцев, о приближении врага к Волге. <…> …На редакционной летучке Фатьянова крыли вовсю:

— Нет глубоких чувств…

— Цыганщина…

— Бездумная любовь…»

Но, прочитав печальные сводки информбюро, прокопченные степным солнцем и пороховым дымом, солдатики в отдаленных фронтовых землянках старательно вырезали из газеты опасной бритвой именно эти стихи о черноглазой невесте. И хранили их в нагрудных карманах гимнастерок, переписывали и отсылали в письмах девушкам, сестрам, женам…

Время показало, что тленно, а что вечно. Сводки с фронтов старели, сменяясь новыми, обнадеживающими. А «любовь осталась».

Где росли тополя

1. В эвакуационном Чкалове

Город Чкалов не был обделен вниманием артистов. Став эвакуационным центром, он принял под свой кров немало знаменитостей. В основном это были жители Ленинграда. Кольцо блокады смыкалось, из города спешно эвакуировали писателей, композиторов, артистов. Одним эшелоном с Ленинградским Малым театром оперы и балета был эвакуирован 35-летний композитор Василий Павлович Соловьев-Седой. За его плечами были уже балет «Тарас Бульба», песни «Казачья кавалерийская», «Гибель Чапаева», «Таежная», «Вечер на рейде». В чахлом скверике Тополя его встретили коллеги Дзержинский, Волошинов, Чулаки. Сквер стал прибежищем эвакуированных, местом встреч и знакомств. Бывало, летом здесь же и спали, расположившись на садовых скамейках. С жильем было туго, с продовольствием — того не легче. В Тополях встретился Василий Павлович с женой и шестилетней дочерью, которые приехали сюда из тылового же Куйбышева.