Опаленная молодость - Татьяна Майстренко

Содержавшиеся в документах данные, которые уже опубликованы, имеют чрезвычайно важное значение, так как содержат информацию о более чем пяти тысячах советских военнослужащих, считавшихся до сих пор пропавшими без вести.

Кроме вяземского лагеря, в период оккупации гитлеровцами на территории района и в непосредственной близости от него было создано еще несколько лагерей. Однако следует отметить тот факт, что они по числу содержавшихся пленных были значительно меньше вяземского лагеря. Отдельные из них функционировали непродолжительный промежуток времени и после истребления содержащихся в них военнопленных расформировывались.

В заключение необходимо определить общее количество советских военнопленных, погибших в вяземском лагере «Дулаг-184». П. Курбатова в своей книге приводит данные о том, что «в октябре – ноябре 1941 года в вяземском лагере содержалось 25 тыс. красноармейцев и жителей, в основном раненых» (Курбатова П. О злодеяниях немецко-фашистских захватчиков на Смоленщине. – Смоленск, 1944. С. 30). Скорее всего, эта цифра соответствует действительности, так как на ограниченной территории строившегося почти в центре города комбината разместить большее количество людей было просто невозможно. Однако следует отметить существенную разницу между понятиями численность контингента лагеря в определенный период и численность советских военнопленных, прошедших через вяземский лагерь за весь период оккупации. Известно, что определенная часть военнопленных была этапирована в тыл, а контингент лагеря постоянно пополнялся советскими воинами, попавшими в плен в ходе проведения Ржевско-Вяземской наступательной операции зимы – весны 1942 года, местными жителями. Кроме этого, имеются свидетельства о том, что в лагерь, вплоть до самой весны 1943 года, прибывали советские военнопленные из-под Ржева и Сычевки.

Пролить свет на данный вопрос могло бы изучение тех захоронений советских военнопленных, которые делались в непосредственной близости от лагеря. Однако в период после освобождения и до наших дней эти захоронения досконально не исследовались. В распоряжении краеведов и исследователей имеется только информация, напечатанная практически во всех газетах Советского Союза о зверствах гитлеровцев в освобожденных городах Вязьме и Гжатске. Цифры, названные там, никогда не проверялись и не уточнялись, они просто переписывались из материалов Чрезвычайной комиссии в различные книги и статьи. Так, по официально опубликованным данным, после освобождения вблизи лагеря по улице Кронштадтской было обнаружено 45 рвов с захороненными военнопленными, каждый ров имел в длину 100 метров и ширину 4 метра, в каждом рву было захоронено по нескольку сотен трупов, всего около 20–30 тыс. человек. Учитывая тот факт, что данная информация была напечатана буквально через несколько дней после освобождения, можно предположить, что комиссия не вскрывала все рвы, да и вряд ли в то время и в той обстановке это требовалось. Скорее всего, комиссия ограничилась вскрытием нескольких рвов с захоронениями и вывела приблизительную цифру. Кроме этого, в информации не названо количество тел в одном рву и не указана глубина захоронений, а она может быть разной. В послевоенный период перезахоронения не производились, и, даже более того, частично территория захоронений попадала под застройку и планирование. Точно так же сложно восстановить число погибших советских пленных солдат и офицеров на территории района. Никто и никогда таких подсчетов не производил, и сейчас это сделать физически невозможно. Следует ограничиться только официальными, далеко не полными цифрами Чрезвычайной комиссии, из которых следует, что в Вязьме погибло и захоронено 30 тыс. военнопленных и гражданского населения».

Сны мои

Отрывок из стихотворения Петра Малиновского.Из цикла «Песни неволи» 1942–1944 г.Написано в немецком лагере «Егергорф», г. Бромберг

Никакой я мечты не лелеюИ судьбу ни о чем не молю,Может, как-то на миг пожалеюНеудачную юность мою.

Трижды за день по литру баланды.Даже странно: еще я дышу.Прикорну где-нибудь у оградыИ тайком свои песни пишу.

Отчий край, не забытый в неволе,Лишь опора, надежда одна.За деревней – такое привольеИ хрустальная Сожа волна.

И болот неизведанных топи,Где таинственно лозы шумят.Я на резвой лошадке в галопеВ стайке шумных, веселых ребят.

Наше поле, где рожь колосится,Наши ливни и наша метель…Каждой ночью мне все это снится,Лишь в холодную лягу постель.

Вот краткие сведения о лагере, присланные из Вяземского историко-краеведческого музея (МКУ «ВИКМ») письмом в мой адрес от 12.05.2009 г.: «Лагерь располагался на территории современных мясокомбината и машино-строительного завода. В память об узниках лагеря на территории мясокомбината в 1965 году был открыт памятник, а в 1987 году рядом с мясокомбинатом, по ул. Репина, был открыт еще один памятник, фотографию которого мы Вам посылаем. На нем надпись: «Здесь, в 1941–1943 годах немецко-фашистскими захватчиками замучены и расстреляны тысячи советских граждан. Вечная им память».

Недавно из книг я узнала, что в XIV веке реку Угру, протекающую южнее Вязьмы, называли «поясом самой Пречистой Богородицы». Верующие говорят, что Богородица является в этих местах и сейчас. Быть может, Богородица и спасла моего отца, подсказав ему верные решения в критических ситуациях? А быть может, помогли молитвы его матери, находящейся в то время на оккупированной территории? Бабушка не могла не знать о горькой участи окруженцев. Наверняка она слышала рассказы об этом своих односельчан, вышедших из окружения и вернувшихся домой, кроме того, очень много военнослужащих пробирались из окружения через деревню отца, даже когда она уже была оккупирована. Отец выжил в страшную зиму 1941/42 годов, перебежав из центрального лагеря в «малый» лагерь. Также он не подвергся депортации в Германию вместе с обитателями «малого» лагеря, поскольку будучи возвращенным в центральный лагерь, заболел тифом и попал в тифозный барак. Удача способствовала ему и позже, когда он вторично бежал в «малый» лагерь и с помощью добрых людей легализовался в нем повторно. Ну а третья попытка побега, уже в лес, к партизанам, окончательно увенчалась успехом. Что стало главным условием того, что он уцелел, – помощь Богородицы, молитвы матери или здесь проявились его личные качества, – остается только догадываться. Думаю, все вместе. Он не был супергероем – обыкновенный молодой человек. Но он всегда искал выход из трудного положения. Главными чертами его характера, как и его матери, моей бабушки, были скромность, доброта, трудолюбие. Вместе с тем они были очень сильны духом в минуты больших жизненных испытаний. Вероятно, это и есть лучшие качества всех поколений белорусов, переживших много вражеских нашествий. Научившихся выживать, не потеряв человеческого достоинства. И Бог даровал бабушке и отцу долгую жизнь. Бабушка прожила 98 лет, отец – 93 года. В минуты своих жизненных испытаний я вспоминаю их, и это подкрепляет меня. Светлая память бабушке Прасковье Николаевне и отцу Анисиму Михеевичу Петербурцевым! Они всегда со мной…

Через восемь месяцев после пленения и заключения в лагеря отцу удалось бежать в партизанский отряд в Холм-Жирковский район, воевать в отряде «Народный мститель», о котором он также написал.

Глава 3. Побег в партизанский отряд

«За месяц я уже достаточно окреп. А летом нас отправили на сельско-хозяйственные работы в бывший племхоз вблизи от райцентра Сычевка Смоленской области. Работали мы на полях. Здесь уже было посвободней с охраной. Основной моей мыслью стала мысль о подготовке побега из лагеря. Прежде всего, я стал искать напарника – надежного, чтобы не подвел в трудную минуту. Чтобы был честным, выносливым, инициативным. Таким напарником стал ленинградец, бывший командир орудия, старший сержант Александр Алексеев. Мы с ним решили бежать к партизанам, как только представится возможность. Стали готовиться, сушить сухари. Возможность побега осложнялась отсутствием лесов вокруг и отсутствие по этой причине партизан поблизости. Кроме того, мы не имели связей с подпольными организациями. В августе 1942 года мы уже было собрались бежать, но мой сосед по нарам, пленный из Саратова Иван Печненко, предупредил меня, что за мной усиленно наблюдает один из возможных доносчиков, украинец по национальности. Пришлось пока повременить. Когда мы попали на работу в бывший племхоз под Сычевкой, Алексеев стал торопить меня с побегом, поскольку там не так строго нас охраняли. Я умерил его пыл, потому что от Сычевки лес был далеко, о партизанах никаких сведений не было, а бежать куда глаза глядят, в неизвестность, опасно, могло закончиться провалом. Так была выявлена группа пленных, которые здесь же были все расстреляны немцами еще при попытке побега. Их выдал предатель из их же группы, он был немецким осведомителем.