Станешь моей? - Елена Лабрус

сажусь прямо на пол. Злюсь, но скучаю. Разобраться бы ещё только по кому из них.

И кто из них, интересно, насиловал Лорен? Ведь она и слова не сказала, что их было двое. Значит, с ней постоянно был один. Мне хватило двух дней разобраться. Особенно после упоминания о брате. А ей не хватило двух месяцев? Сомневаюсь. Значит, с ней рядом всегда был один. Но который?

И мне их поделить пока сложно. Если бы не запах мяты. Если бы второй не был пьян. Если бы его губы не хранили след всех тех девушек, что он целовал до меня. Если бы я не чувствовала плотность в его штанах, что невыносимо волновала и пугала меня одновременно. Даже тогда я не сказала бы правду: я пока не решила кто из них целуется лучше.

Они как лёд и пламень, но обжигают оба. Один вседозволенностью, надменностью и холодом. А второй бесстыдством, доступностью и знойной чувственностью.

– Эван! – качаю я головой. Значит чёртова павлина зовут Эван? А вдруг я действительно понравилась ему?

Как же это неприятно, когда тебя дурят. Хотя, о чём я? Ведь это шоу. Здесь все носят маски. Все стараются казаться иными, чем они есть. В том числе и я.

– Ева, ты там? – стучат мне в ванную вернувшиеся девчонки.

– Я там, – нехотя встаю я. И мне даже поделиться своим открытием не с кем.

Хоть всем расскажи, что парней двое, меня скорее сочтут сумасшедшей, чем поверят. Ещё и посмеются.

– А я завтра еду с Адамом на свидание, – усаживается на кровать довольная Кейт.

– Поздравляю, – натянуто улыбаюсь я.

– Но мне кажется, если бы ты оставила какую-нибудь свою вещь, он бы выбрал тебя. Он так долго смотрел тебе в след. А ты чего сбежала?

– Не знаю. Как-то это, – залезаю я на свою кровать, вытянув перебинтованную ногу, – не для меня. Такие групповые забавы.

– Ой, ты у нас скромница что ли? – хмыкает Кейт. – Так это же шоу. Здесь иначе нельзя.

– Нет, он бы её не выбрал, Кейт. Ну как бы она поехала? – показывает девушка, что зовут Миранда, на мои бинты.

– Точно! Как же я забыла, – подскакивает Кейт удивлённо, не глядя на меня. – Ой, девочки! Так у Адама же тоже порезана рука. А как же поедет он?

– Ничего. Ты будешь плескаться в лагуне, а он смотреть за тобой с шезлонга на берегу, – смеётся соседка Миранды, Софи.

– Только не утони там ненароком Кейт. А то ему ещё тебя придётся спасать. Мало нам бедняжки Евы. Чуть не погибшей от игл злого ежа.

– И переживающей за больного братика.

Ржут они обе, переглядываясь.

– Как вы? Откуда? – кручусь я головой. – Кто вам сказал про моего брата?

– Анита, – поправляет подушки на своей кровати Миранда. – Говорит, ты жаловалась ей на берегу.

– Я? Жаловалась? На берегу?!

– Ну или где вы там с ней секретничали? – неожиданно кидает она одну из подушек в Кейт.

И пока они там развязывают битву, заглядываю под свою кровать.

Ведь я-то точно знаю где: нигде. И шоу в эфире Анита видеть не могла, если там показали, как я пишу записку. И Адам (любой из них) ей вряд ли бы это рассказал.

«Но, кажется, понимаю, откуда она узнала», – выдвигаю я из-под кровати чемодан.

Там в кармане лежало распечатанное объявление с фотографией и диагнозом брата. Я разместила его на сайте где собирают деньги на лечение больных детей. И деньги даже приходили. Правда совсем крохи. На операцию бы не хватило, но мама честно купила на них Давиду необходимые вещи. И даже чеки все собрала и подколола к выписке со счета. Хоть никто отчёт у неё и не просил, но, чтобы по совести и было видно: всё, что прислали она потратила действительно на ребёнка.

А кроме объявления, там ещё лежала копия газетной вырезки о гибели отца. И понятия не имею зачем она Аните понадобилась, но исчезла тоже.

– Сука, – захлопываю я чемодан. Не обращая внимания на визг и смех, с которым девчонки дерутся подушками, бегают по комнате, прыгают по кроватям.

Жизнь здесь как в любом женском общежитии. И у меня ничего вроде не своровано, бумажки. А чувство, словно грязными ногами потоптались. Вторглись в святое, в личное, в самое дорогое. И ложь эта её мерзкая, что я ей рассказала про брата и что она взяла моё по моей же просьбе, особенно бесит. Хотя я поступила так же: взяла и чужую пижаму, и духи. Но мне Миранда как раз разрешила, когда прибегала в комнату за брелоком, что оставила Адаму в качестве «фанта». А эта гадина Анита соврала.

Желание прямо сейчас пойти и съездить ей по морде, чтобы не повадно было. Потому что это вызов. Не отвечу – слабачка. А отвечу – могу из шоу вылететь как пробка из бутылки.

«Или наоборот?» – так и сижу я на полу, когда получаю я по голове подушкой.

Швырнув её в Миранду, стягиваю с кровати свою и отправляю туда же. Встаю, пока она не успела ответить. Впрочем она и не собиралась. Все подушки улетают к Кейт, а та взлохмаченная, раскрасневшаяся просто обессиленно падает на свою кровать и на этом заканчивает эпическую битву.

– А ты здесь останешься ночевать? – тяжело дышит она, убирая волосы с лица и поворачиваясь ко мне. – Тебя уже выписали?

– Нет ещё, – натягиваю я толстовку с капюшоном поверх своей больничной робы. – Миранда, а в какой комнате живёт Анита?

– Пойдёшь с ней разбираться? – заинтересованно подскакивает она. – Так я тебе покажу.

– И я с вами, – поспешно засовывает ноги в тапочки Софи.

– И я ни за что не пропущу, – спотыкается о сползшее с кровати одеяло Кейт и едва успевает выставить руки, чтобы не разбить лицо об угол моей кровати. – Чё-о-о-рт! – стонет она, потирая ушибленное плечо.

– Как ты только до двадцати лет дожила, – помогает ей подняться Софи, – с твоей везучестью? Ты же вся в синяках!

– Привыкла, – морщится она.

Но упрямо идёт с нами.