Загадки Тянь-Шаня - Иван Черепов

Наконец-то нам удалось сделать засечку на неизвестную вершину к югу от Хан-тенгри. С пика Сталинской Конституции мы видели, как она возвышалась на востоке мощным ледяным массивом. Хребты Инылчек-тау, Каинды-катта и Боз-кыр составляли как бы подножие этой величественной вершины. Расстояние до нее по прямой мы определили примерно в 80 километров. Это придавало ей воздушную голубизну, рассердившую фотографов, не имевших телеобъектива. Попов тщательно измерил азимут загадочной вершины. Теперь, наконец, азимут на новую загадку Тянь-шаня взят.

Пик Нансена был значительно ближе и поэтому выглядел внушительно. Мы смотрели на него, как на старого знакомого, и не сразу обратили внимание на пирамиду Хан-тенгри, приютившуюся с левой стороны.

Оставили записку на скальном выступе северо-западной стороны конуса. Это, правда, немного в стороне от маршрута, но в снег записки не положишь. Затем приступили к спуску. Верхнюю часть купола покрывал мягкий снег. Хотя мы шли быстро, кошки не давали скользить. Я был спокоен и безмятежен. Держа ледоруб перед собой двумя руками, я в такт ходьбы размахивал им из стороны в сторону и делал большие шаги с видом победителя, возвращающегося с поля боя. Мне хотелось быстрее пройти этот безопасный участок. Даже при срыве здесь нельзя было упасть дальше седловины. Вот на жандармах придется темп сбавить, а дальше под откос опять можно будет шагать широко.

Склон стал еще круче и с увеличением крутизны мне захотелось еще больше удлинить шаги. Сделав несколько больших шагов и незаметно для себя перейдя с полосы рыхлого снега на припудренный в верхней части слой голубого льда, я поскользнулся, свалился набок и стремительно полетел по крутому ледяному скату. Не успев перевернуться и сделать попытку замедлить скольжение ледорубом, я почувствовал рывок веревки в тот момент, когда обе мои ноги провалились в трещину и ударились в ее противоположный край.

Рывок веревки и удар были, так сильны, что несколько мгновений я не мог придти в себя, а затем почувствовал, что не в состоянии больше двигаться.

Мне стало ясно, в какое тяжелое положение поставил я группу и всю экспедицию в целом. Получить травму на вершине, с которой только один путь через жандармы и лавиноопасные склоны, это значит связать по рукам и ногам своих товарищей.

Когда меня вытащили из трещины, оказалось, что повреждена только одна нога. Я воспрянул духом и категорически отказался от предложения товарищей нести меня на руках. Взяв второй ледоруб, я двинулся вперед.

Наступать на поврежденную ногу было мучительно больно, но не наступать на нее было невозможно. Скрывая проступающие слезы, я шел по следам, специально для меня аккуратно проложенным друзьями. Им хотелось поскорее вниз, они устали от окружающего холода и ледников, их подгонял голод. Однако они и виду не подавали, что их сколько-нибудь тяготит сопровождение больного, вытаптывали мне ступеньки, подсаживали, поддерживали, будто всегда ходили в горы в обществе хромых альпинистов.

На снежных карнизах меня пришлось перетащить по перилам. Но на скалах, неожиданно для всех, я прошел, почти никого не задерживая.

Забравшись в палатку на карнизе, я вытер со лба проступивший пот, снял башмак с опухшей ноги и лег лицом к бездне. Меня успокаивало то, что я повредил себе ноту после того, как наша задача была выполнена. Вершина взята, и шесть жандармов — шесть стражей красавицы Куйлю преодолены.

Не преодолел я только седьмого жандарма, седьмого стража красавицы Куйлю. И вот сегодня я от него пострадал. Седьмым жандармом явилась моя неосторожность. В последнюю ночь на карнизе я не сомкнул глаз от мучительной боли.

Рано утром мы ушли с карниза, выдержавшего редкое испытание. Наверное, это был единственный полезный снежный карниз среди подобных украшений горных хребтов.

Спуск по снежным склонам с моей больной ногой был разрешен просто. На меня надели штурмовой костюм из прорезиненной ткани, куртку заправили в брюки, подняли капюшон и столкнули вниз по канатной дороге из двух связанных альпинистских веревок. Пропустив, веревку через кольцо карабина и придерживаясь за нее руками, я быстро скользил вниз, задерживаясь у конца веревки, пока ее не вытягивали на новый участок спуска.

В нижней отлогой части верные спутники лихо прокатили меня на тройке, привязав за здоровую ногу. Но когда кончился снег, пришлось прыгать на одной ноге, опираясь на плечи друзей.

На леднике нас встретили товарищи из группы, вернувшейся с пика Карпинского. Они увидели с перевала, что трое альпинистов волокут четвертого и, сильно встревоженные, поспешили навстречу. Убедившись в том, что ничего особенно серьезного с моей ногой не произошло, Август Андреевич хлопнул меня по плечу.

Ну вот, все-таки допрыгался! Смотри, не забывай, что ноги надо беречь. Ведь нам предстоит совершить еще очень много восхождений. Растяжение связок у тебя пройдет, пока доедешь на лошади до Пржевальска.

А теперь поздравляю вас, друзья, с новой победой.

Мы вернемся

В этот вечер в долине Талды-су долго горел костер. Поужинав мясом молодого тэке и утолив жажду несчетным количеством кружек черносмородинного компота, альпинисты расположились у огня.

Летавет потребовал обстоятельного рассказа о нашем восхождении. Меня часто прерывали вопросами. Все присутствующие переживали трудности восхождения, требовали новых и новых подробностей. Наконец, тема была исчерпана и я придвинулся к костру, чтобы согреть свою забинтованную ногу.

Наступила очередь Летавета рассказать о восхождении на пик Карпинского. Проводив нашу четверку на пик Сталинской Конституции, группа Летавета вышла с рассветом на штурм вершины. Восход солнца они встретили на гребне, преодолев на кошках крутой подъем. Длинный, узкий, как лезвие ножа, извилистый, украшенный диковинными карнизами гребень вел к седловине у вершинного конуса. Порывы ураганного ветра сбивали с ног. Были моменты, когда ветер достигал такой силы, что невозможно было двигаться. Уцепившись руками за головку воткнутого в снег ледоруба, альпинисты прижимались к склону, закрывая лицо локтем. Снежные карнизы свисали па северо-восток, а на юго-западной стороне гребня ледяные стены чередовались с обледенелыми скалами. Преодоление гребня заняло 6 часов, и, наконец, группа оказалась на седловине у вершинного конуса.

Выход на вершину занял еще 2 часа. Весь конус вершины оказался изрезанным скрытыми трещинами, мягкий снег сменялся полосами очень твердого льда. Все это очень походило на то, что мы встретили на вершине пика Сталинской Конституции.