Загадки Тянь-Шаня - Иван Черепов

В это время нам показалось, что погода начала портиться. Солнце покраснело. Все обратили внимание на то, что окрестности заволакивает легкая дымка. Резкие очертания далеких предметов смягчились, небо потеряло свою чистую голубизну и заметно посерело. На несколько дней в воздухе повисла тончайшая пыль — дыхание пустыни Такла-макан.

После ледников пика Нансена в широкой, выжженной солнцем долине Инылчека казалось Невыносимо жарко. Мы сняли штурмовые куртки и рубашки и загорали, сидя на лошадях, соскакивая с них только для того, чтобы намочить голову в каком-нибудь ручье.

Чтобы загореть более равномерно, Мухин сидел на лошади то лицом вперед, то назад. Такое необычайное положение вызывало шутки и смех товарищей.

Любители витаминов пропагандировали ягоды колючей облепихи, хорошо утоляющие жажду. Кажется, это были единственные ягоды, в изобилии растущие по Инылчеку. На вкус они кислее клюквы, но пользуются успехом у неприхотливых альпинистов, желающих заглушить пресный привкус ледниковой воды.

Амасбай и Рацек, с разрешения начальника, взяли дробовик малокалиберку и уклонились от тропы по охотничьему, маршруту. На бивуаке они нас догнали и приготовили на ужин рагу из двух зайцев. Зайчики были небольшие, серые. Кроме того, охотники добыли несколько сурков, сушили их шкурки и собирали в консервные банки топленое сурковое сало. По-прежнему на склонах можно было рассмотреть много тэке, но после удачной охоты Амасбая на Кан-джайляу у нас не было недостатка в мясе, и Летавет не выдавал больше патронов.

Место для брода выбрали недалеко от устья Инылчека, где река широко разливается, перед тем как соединить свою мутную воду с зеленоватыми светлыми волнами реки Сары-джас. Инылчек ревел, пенился и рокотал камнями, катящимися под водой, и перед бродом пришлось заночевать.

Готовиться к переправе начали на рассвете. К утру вода значительно спала, но все же для наших низкорослых горных лошадок было слишком глубоко. Возле самого берега одну из лошадей опрокинуло, подмокли вьюки, и пришлось прекратить переправу.

В это время на другом берегу показался всадник. Он перебрался через реку спокойно и уверенно, держа на левой руке большого черного беркута. Это оказался знакомый Летавета — колхозный охотник Торгоев. Беркут сидел, вцепившись когтями в его кожаную рукавицу. Птица была привязана за одну ногу, на ее голову был надет кожаный колпачок, закрывающий глаза. Торгоев ехал на охоту за лисицами. Обычно охотник пускает беркута не наугад, а сам старается обнаружить дичь. Увидев ее, он освобождает беркута и снимает колпачок с его глаз. Прирученный хищник взмывает кверху, потом камнем падает на дичь и хватает добычу. Очень часто он схватывает не ту дичь, которую увидел охотник, а совсем другую, не замеченную охотником. Пока беркут борется со своей добычей, охотник быстро надевает ему на голову колпачок и отнимает добычу, не позволяя ее терзать. Если дичь ускользнула из когтей прирученного хищника, то он всегда возвращается к своему хозяину.

Перед тем как распрощаться, Торгоев показал, где лучше перейти реку. Оказывается, большой водой было размыто русло и направление брода изменилось. Воспользовавшись его указаниями, наш отряд переправился без новых происшествий, и караван вступил в ущелье Сары-джас.

Река Сары-джас на своем пути по Центральному Тянь-Шаню прорезает глубокими каньонами два мощных хребта. На юге она отрезает хребет Кок-шаал-тау от хребта Боз-кыр, а возле устья реки Инылчек отрезает хребет Куйлю-тау от хребта Сары-джас. В этом месте узкая тропинка поднимается от реки на скалы и вьется над отвесными берегами так высоко, что реки с нее не видно и только доносящийся снизу гул воды свидетельствует о том, что она течет между суровыми скалами. На большой высоте, по узкому мостику со скалы на скалу горная тропа переходит на правый берег реки Сарыджас.

Там, где ущелье расширяется, альпинисты спустились на берег. Вскоре караван свернул от реки Сары-джас в одно из ущелий хребта Куйлю-тау, из которого вытекала небольшая река Б. Талды-су.

Ущелье Б. Талды-су встретило нас зарослями черной смородины. Ягод было так много, что двадцати минут хватило, чтобы удовлетворить наш аппетит и собрать еще немного смородины на дорогу.

Долина Б. Талды-су носит очень мирный характер. Отлогие травянистые склоны, редкий лесок, песчаные берега, спокойно текущий ручей, и только в верховьях проглядывают снежники невысоких вершин. Стадо тэке пересекло наш путь, даже не оглянувшись на охотников, осадивших Летавета просьбами о выдаче патронов. Интересно, что архары любят резвиться па лугах и отлогих склонах, а тэке предпочитают выбирать свои пастбища и места для прогулок на кручах.

По хорошо знакомому пути, пройденному им в 1936 т., А. А. Летавет уверенно и быстро вывел караван к моренам и осыпям, замыкающим верховья дикого ущелья.

Оставив лошадей на верхних лугах, с тяжелыми рюкзаками за спиной, мы прошли крутую осыпь, маленький ледничок и крутой снежник перевала. Выйдя на перевал (4300 м), мы впервые так близко и во всей красоте увидели цель своего путешествия заходящее солнце освещало пик Сталинской Конституции, подчеркивая косыми лучами его стройность и величие. Двухкилометровая восточная стена ушла в тень, а наверху сверкали снежный конус пика и ведущая к нему пила жандармов северного плеча.

Расставив на перевале свои палатки так, чтобы из них было видно вершину, мы занялись выявлением доступных подступов к ней.

Вариант подъема на вершину по южному ребру для первого восхождения отпадал ввиду очевидной крутизны, сложности и далеких подходов к выходу па ребро.

Восточная стена — это две оледеневшие Шхельды, поставленные одна на другую, — вариант отклонен, как явно фантастический.

Северное ребро кажется более доступным, но этот вариант включает всю пилу жандармов на плече и не проверен на лавиноопасность.

Но так как западная сторона пика была вне поля нашего зрения, из всего виденного северный вариант казался более доступным и занимал все мысли альпинистов.

Ночь на снежном карнизе

На другой день мы увидели пик Сталинской Конституции, празднично сверкавший в лучах восходящего солнца. Утреннее освещение помогло уточнить маршрут выхода на северное ребро и отметить несколько лавинных дорог, их обходы и пересечения.

Состав основной части штурмовой группы остался прежним с заменой Белоглазова Виктором Мухиным. С Летаветом оставались все остальные, кроме Тимашева, который на перевале расхворался и вынужден был спуститься в нижний лагерь. На этот раз взаимодействие групп экспедиции было построено по-иному.