Импровизация на тему убийства - Яна Розова

– Очень рада. Поедем?

Ник не пошевелился, наблюдая за мной немного покрасневшими рысьими глазами. Это настораживало.

– Да, сейчас, – сказал он. – Только одно дело. У меня сегодня годовщина.

– Какая?

– Знаете, я этот день всегда отмечаю. Восемь лет назад я на машине разбился. Довольно серьезно. После той аварии голова у меня и болит периодически.

(Авария была, но голова Сухарева начала болеть гораздо раньше. Он врал, как я узнала позже, но тогда его слова звучали очень правдиво.)

– Я не понимаю, вы аварию отмечаете – как что?

– Ну, как поминки отмечаются или как день второго рождения. Или я неправильно выразился? Мне выпить надо. В этот день я всегда пью.

– Вообще-то, – сказала я скорее сама себе, чем мужу, – в другие дни вы тоже пьете…

На журнальном столике стояла початая бутылка коньяка и два низких широких бокала. Один из них предназначался мне. Я попробовала как-то воспротивиться, сослалась на день рождения сестры, на пиццу для Митьки, но даже имя сына не подействовало. Ник разлил в бокалы коньяк, сказал, что потом мы вызовем такси, и, совершенно позабыв о вежливости, опрокинул коньяк в рот.

И я смирилась. Ник впервые приглашал меня вот так выпить, один на один. К тому же искрило.

– Ну, за удачу, – выдала я, хотя Ник, не дожидаясь свистка тренера, опрокинул уже второй бокал.

Коньяк, видимо, помог обезболивающим окончательно справиться с головной болью. Глаза Ника заблестели, он легко встал, прогулялся к окну и отчего-то поморщился, глянув на синее ясное небо и желтое великолепие деревьев за стеклом. Снова вернулся к столику и заговорил. Ему хотелось вспоминать.

– Да, трудно тогда пришлось. Пряник меня спас. Мы в тот день и познакомились. Я в кювете лежал, машина разбита вдрызг! – Он уже немного опьянел, и смех у него был немного неприятный: такой хрипловатый или даже скрипучий. – Пряник разглядел меня в темноте на дороге, остановился, в больницу отвез. Еще и крови мне своей отлил. У нас группа одна.

– Почему тогда не с Андреем пьете, а со мной?

– Захотел с вами. – Во как: мне оказали честь! – Пряник укатил куда-то.

– Теперь понятно, почему вы такие друзья.

– Да я жив только благодаря ему! Но так и есть. Вокруг меня много людей, с которыми у меня мало общего. – Он помолчал. – И вы тоже.

– А что я?..

Ник подошел поближе. Потом сделал еще один шаг, широкий и решительный, и опустился на колени возле моего кресла. Его глаза оказались прямо напротив моих.

И тут все произошло. Его рука легла мне на затылок. Он притянул меня, и я ощутила его губы. От ужаса, от неожиданности мои пальцы впились в подлокотник кресла, но уже через пару секунд – в его плечи.

Поцелуи говорят не хуже слов. В разное время моей жизни поцелуи говорили мне разное. Я понимала. А вот сейчас не понимала ничего… Если он делает это от скуки, то я – идиотка, что позволяю. Если все серьезно – то это слишком хорошо, чтобы я могла поверить.

Ник потянул меня на пол, он отстранился только дважды, один раз – чтобы вдохнуть воздуха, а второй – чтобы стащить с меня водолазку.

А у меня словно отказал разум, мне нравилось то, что происходит. Это не я отдавалась ему, а скорее он – мне. Он только чиркнул спичкой, а загорелась я.

…Кристина Пряничникова мне не раз говорила, что судить о том, как относится к тебе мужчина, надо после секса. Такие советы сами вспоминаются, когда он отстраняется от тебя и быстро наливает себе выпить. А потом, небрежно натянув одежду, так же быстро набирает номер такси на мобильном.

Следующей фразой он оскорбил меня так, как никто и никогда:

– Извините меня, я словно с ума сошел. Не надо было этого делать.

Всю следующую ночь я проплакала.

Слезы мои были не о том, что я сделала, а о том, что больше мне не грозит это повторить. Я не могла отделаться от вкуса губ Ника, я снова переживала волну возбуждения от одного его движения, того самого, когда он притянул меня к себе.

Всю последовавшую за нашим грехопадением неделю мужа дома не было. Где он пропадал – я не знала. В «Джазе» его тоже очень хотели бы видеть.

Получалось забавно. Приятели Ника спрашивали меня, куда он делся, и я говорила правду: не знаю. Они смеялись и заключали, что Ник готовит какой-то сюрприз. Так и получилось. К ноябрьским праздникам в «Джаз» приехал популярный мюзикл. И получилось, будто Ник организовывал их выступление и все такое…

После его возвращения встретились мы холодно. Не знаю, почему Ник так повел себя, а я просто обиделась, пообещав себе, что ни за что не повторю случившееся.

Но я повторила.

Глава 12

Весной, в начале марта, Митька сломал ногу. Произошло все совершенно банально: парень прыгнул с козырька над входной дверью нашего дома на плитку, которой был выложен двор. Какого черта занесло его туда – он не сказал. Приятель и свидетель события Женька Ковалев сказал, что Митька закинул на козырек волан от бадминтона, забрался за ним и свалился. Чего же проще?

Услышав Митькины вопли, мы, каждый со своей стороны, бросились вниз, во двор. Первой, к сожалению, выскочила Зюзя. Только увидев Митьку, валяющегося в мокрой наледи, держащего обеими руками несчастную сломанную лодыжку, она взвыла и – понеслось!

Во двор под ее причитания выбежала я, а за мной появился и Ник. Догадаться, что правая конечность мальчишки сломана, было нетрудно. Ник задрал штанину, и при виде неестественно смещенной лодыжки я ощутила приступ тошноты.

Под вопли и стенания Зюзи мы вызвали скорую, а когда она наконец приехала, срочно отправились в больницу. Я – с Митькой в машине скорой, Ник – следом, на своей «мазде». Зюзю решено было оставить дома. Она не стала особенно возражать – начинался очередной сериал.

В детской травматологии нас ждали осмотр, рентген, гипс и размещение в палате, среди таких же, как Митька, горемык.

В тот день дети города Гродина словно сговорились переломать себе все конечности, обжечь все пальцы, прибить молотками все ногти. Возле каждого кабинета толпились очереди, а в очередях этих было так много отчаянно воющих от боли и страха малышей, которых надо было пропустить в кабинет доктора как можно скорее, что в больнице мы проторчали почти пять часов.

Наконец, дело стало двигаться к концу. Ник заплатил за отдельную палату, я сбегала в магазин по соседству купить все необходимое. Митькин гипс выглядел внушительно, мальчишке, который, надо отметить, вел себя достойно, дали обезболивающее, успокоительное, и он заснул.

За это время Зюзя позвонила ровно двадцать раз. Четырнадцать – на телефон Ника и шесть раз – на мой.

Городская гродинская детская больница располагалась в чудесном месте. Здание окружал черно-белый зимний лес, воздух был пронзительно свеж. Одно было не очень удачно – до дома нам предстояло добираться по крайней мере сорок минут. Мы уложились в три часа.

Беготня по больнице измотала меня. Я упала на заднее сиденье «мазды» и закрыла глаза.

– Предлагаю заехать в кафе, к Сидорычу. Он недавно открыл забегаловку с шашлыками прямо на обочине дороги. Весь город там уже побывал, а я все никак не выберусь, – сказал Ник.

Я открыла глаза. Сухарев смотрел на меня в зеркало заднего вида. Думаю, специально развернул его, чтобы поймать мой взгляд.

Ник добавил, что надо поесть, что дома у нас ничего нет, а в «Джаз» он ехать не хочет – администраторы и повара сразу же начнут приставать с проблемами, а у него нет никаких сил.

– Так всегда у меня происходит, – пожаловался он, видимо, для пущей убедительности. – Если нет меня на месте, все спокойно работают, никаких вопросов не возникает. А стоит мне приехать, и выясняется – воду отключили, холодильник разморозился, администратор с официанткой подрались… Черт знает что творится! Я, что ли, виноват?

До Сидорыча надо было проехать всего с полкилометра по дороге, пронзающей лес. Уже стемнело, лес за окном выглядел пугающе мрачным, глубоким, живым и недружелюбным. Я отвернулась от окна и снова ощутила, как искрит в машине.

Время от времени Ник посматривал в зеркало заднего вида. Наблюдал за мной? Я не могла понять.

Почему я не говорила с ним тогда? Это многое поставило бы на свои места…

Наконец Сухарев припарковался у кафе Сидорыча. Выходя из машины и вдыхая сырой запах леса, я ощутила, что мне и вправду надо поесть. Голова кружилась, мысли с каждой минутой становились все более отчаянными. Было ясно, чем кончится наше путешествие тет-а-тет. И я это знала, и Ник знал.

Мы сели за столик. Меню нам принес сам Сидорыч. Ник поднялся ему навстречу и, пожимая руку, представил меня как свою жену. Я не ожидала этого и неловко хмыкнула, обратив на себя пристальный взгляд темных умных глаз Вадима Сидоровича. Под его взглядом я покраснела, а после его слов пришла в себя.

– Приятно с вами познакомиться, – сказал он дружелюбно. – Вы прекрасная пара. Наконец-то Ник нашел женщину, которая идеально ему подходит. Вам надо только больше лакомиться вкусностями, а то вы выглядите грустной.