Тело йоги. Истоки современой постуральной практики - Синглтон Марк

Предисловие Васу («Введение в философию Йоги») представляется решительным осуждением самих практик, описываемых в его же переводе. Но если такие практики и те, кто ими занимается, вызывают моральное осуждение, то зачем вообще представлять их англоязычной аудитории? Почему бы просто не пропустить их, как это сделал Мюллер?

Что удивительно, первоначальный перевод Васу «Гхеранда Самхиты» открывается посвящением «покорного севака (слуги)» Васу известному гуру Харидасу, «чьи практические пояснения и наставления убедили переводчика в реальности, полезности и огромном преимуществе хатха-йоги». Таким образом, в этом раннем издании Васу представляет себя как «покорного слугу» (т.е. ученика и приверженца) известного хатха-йогина, инсайдером, а не просто отстраненным или критическим комментатором хатха-йоги. Здесь нет ни одного грозного предупреждения, как в издании 1915 года, но заметен акцент на пользе от практики, так же как длинное описание чудесного захоронения на сорок дней его гуру под «научным» наблюдением при дворе махараджи Ранджит Сингха, взятое дословно из знаменитой трилогии Дж. М. Хонигбергера «Тридцать пять лет на Востоке» (Honigberger  1852 , 129).

Стоит отметить, что этот случай представляет типичную иллюстрацию хатха-йогических трюков начала двадцатого века. Например, Каррингтон (Carrington 1909,41), пересказывая историю Харидаса, предполагает, что «несомненно, детали знакомы большинству читателей», показывая тем самым, что история имела широкое хождение. Примечательно, что Мирча Элиаде по-прежнему использует историю захоронения в качестве отрицательного примера йогического мошенничества уже в конце 1963 года в своей «Патанджали и Йога». Здесь Харидас представлен как известный шарлатан и «человек распущенных нравов», чье «мастерство йога не в последнюю очередь должно предполагать духовное превосходство» (1963,3). Сопровождающая фотография йога на ложе из гвоздей, в носках и сандалиях, усиливает ассоциации Харидаса с простым исполнителем дешевых факирских трюков.

Как отметил Нараян, йогическое ложе с гвоздями стало тикером моральной и духовной отсталости Индии.

Это делает очевидной направленность неожиданного соседства этой фотографии с историей захоронения Харидаса у Элиаде.

Очевидное изменение политики Васу в отношении практики хатха-йоги между изданиями 1895 и 1915 годами могут свидетельствовать о формализации, произошедшей за этот двадцатилетний период в новом индуистском вероучении. Если Священные Книги должны быть всерьез восприняты учеными мужами и современными индуистами, их автор не может позволить себе признать источником своего вдохновения нравственно неблагонадежного гуру хатха-йоги. Более ранний том (с посвящением Харидасу) был издан в год, непосредственно предшествующий публикации «Раджа Йоги» Вивекананды, книги, которая провозгласила новую общественную эпоху Йоги, в которой (как мы увидим далее) не было места хатха-йогину.

Так Харидас изображен в книге Васу 1895 года издания.

Возможно, с 1915 года Васу и его собрату-редактору стало ясно, что если сами по себе тексты хатхи поддаются присвоению и модернизации, то хатха-йоги остаются конфузящими, непристойными гостями за столом современного индуизма.

Хатха-йога должна была быть отделена от йогина, и одним из способов этой конфискации было обращение к современной науке и медицине.

Басу, Даянанда, Пол, корни медицинской хатха-йоги

Васу в издании 1915 года стремится не просто лишить значимости хатха-йогинов, но смоделировать новый идеал, каким должен быть настоящий практикующий йогу – хорошо информированным в научных, рациональных и «классических» ценностях сегодняшнего дня. Йога, заклинает Васу, должна быть рассмотрена как легитимная наука и не должна презираться научным сообществом (Запада) 14.

Брат Васу, Басу Старший, фактически был одним из первых корифеев йоги как научного предприятия, которое расцветет пышным цветом в Индии 1920-х и 1930-х, со Шри Йогендрой и Свами Кувалаянандой.

Нужно отметить, что сегодняшняя наука, как правило, упускает из виду эти ранние инициативы и предполагает, что «научная», медицинская хатха-йога начинается с экспериментами Кувалаянанды и Йогендры. К примеру, Джозеф Альтер (Joseph Alter 2004a) рассмотрел эти события более подробно, чем любые другие эксперты современной йоги, но не увидел в них важных прецедентов. Сходным образом, Де Микелис неоднократно утверждала, что «медикализация йоги и ее диалог с наукой начинается в Индии с 1920-х годов, в первую очередь с работ Шри Йогендры и… Свами Кувалаянанды» (De Michelis 2007, 12).

В то же время краткий обзор ранних научных ориентаций Васу и Басу показывает, что рассвет хатха-йоги как медицинской науки начинается несколькими десятилетиями раньше, чем это обычно предполагается. Модель, которая выросла из нее, глубоко повлияла на создание последующих форм транснациональной йоги. Поэтому давайте кратко рассмотрим некоторые из ранних сближений хатха-йоги и современной медицинской науки.

В своем «Превосходном эссе об индуистской системе медицины («Prize Essay on the Hindu System of Medicine»), опубликованном в газете больницы Гая в Лондоне в 1889 (и затем помещенном Васу в качестве предисловия к изданию 1915 года), Басу-старший утверждает, что «в Тантре представлена лучшая анатомия, чем в медицинских трудах Индуизма» (Vasu,  1915). Это было одним из первых публичных и международных притязаний тантрической йоги на медицинский научный статус.

По его словам, Шива Самхита дает нам «описание нескольких ганглиев и сплетений нервной системы» и является доказательством того, что индуисты были знакомы со спинным мозгом, головным мозгом и центральной нервной системой. В этом эссе и в «Анатомии Тантры», опубликованном годом раньше в журнале «Теософист» (март 1888), Басу начинает наносить карту тантрической телесной символики поверх западной анатомии, которое сохранится в работах последующих новаторов «научного» хатха-йогического феномена на много десятилетий вперед (курсив переводчика).

Кувалаянанда сам, по сути, идентифицировал статью Басу в «Теософисте» как «старейшую попытку, направленную на научную интерпретацию йогической анатомии» (1935,3).

Именно здесь, пожалуй, впервые осуществляется «научная» попытка отождествить нади, чакры и падмы хатха-йоги с каналами позвоночника и сплетениями анатомического тела – и это отождествление сегодня все еще сохраняется в транснациональной хатха-йоге.

Расследование Басу основывалось на в высшей мере эмпирическом, рационалистическом вопрошании, «Являются ли падмы и чакры реальными, или они существуют только в воображении тантристов?» (Vasu  1915 , ii).

Ясно, что для того, чтобы «лотосы» и «колеса» системы хатха были всерьез восприняты его учеными читателями, они должны быть показаны происходящими из прото-научных наблюдений, а не простых фантазий («воображение» здесь, несомненно, означает «нерациональное»). Исходя из этого, Басу признает, что «мы, тем не менее, уверены, что тантристы добыли свои знания путем диссекции».

Вопреки утверждениям Басу, мы должны отметить, что не имеется никаких свидетельств, что «тантристы» или любая другая религиозная группа Индии когда-либо занималась вскрытием трупов.

По факту, первое вскрытие индуиста было, вероятно, проведено в 1836 году Мадхусуданом Гупта в Калькутте, (Wujastyk  2002 , 74). Как пишет Бхарати, «древние индийцы никогда не вскрывали мертвые тела для эмпирического изучения органов… Ужас осквернения и ритуального загрязнения был так силен в Индии, что об анатомических и физиологических экспериментах в Индии до недавнего времени, разумеется, не могло быть и речи» (Bharati1976, 165).

В самом деле, еще в 1670 году Бернье отметил у индийцев этот ужас в отношении анатомического вскрытия (Bernier1968 [1670], 339). Таким образом, заявление Басу может рассматриваться как проекция тогдашней науки на экран традиции и как выражение модернистской необходимости рассматривать хатха-йогическое тело как анатомическое и «реальное» (курсив переводчика). Именно эта необходимость формирует стимул и рациональное обоснование экспериментов с хатхой в двадцатом веке.