Нельзя (не) любить - Елена Гром

– Да мы почти все разобрали. Почти все гости здесь. А я не могу пропустить это свидание. Где я потом такого найду?

– Да ты дура, если думаешь, что нужна ему. После одной-то встречи? Ты еще в постель с ним ляг. – А может и лягу…

Я слушаю их разговор и думаю, что надо дать Наде шанс. Пусть завтра она будет жалеть, но гораздо больше пожалеет, если не придет на это свидание.

– Если хотите узнать мое мнение… – Я встаю, отложив телефон, и девочки вздрагивают и встают по струнке.

– Анастасия Ярославовна, простите, мы не хотели…

Вот это мое дебильное положение. Они считают, что ниже меня, хотя мы и ровесницы.

– В общем, Надя, если тебе нужно к этому твоему парню, то иди…

Катя пытается влезть, но Лиза пихает ее локтем.

– А если вы дадите мне форму, то я с удовольствием скроюсь в толпе в виде горничной и помогу вам. Если вы не против…

Девочки переглядываются.

– Я никому не скажу. Если честно, меня достало это платье, – указываю на серебряную сеть, в которую меня мать завернула. – Может быть, ты его наденешь? Ну что вы так смотрите? Маша свидетель. Мне нет смысла подставлять нас.

– Ну если вы настаиваете, – пожимает плечами Надя. – Только тогда вы просто разберете вещи гостей. На втором этаже две спальни, если вы не против.

– О, я настаиваю и не против разобрать вещи, – улыбаюсь и подхожу к Наде, которая смотрит на мое платье, как на чудо.

– Я правда могу его надеть?

– Ты можешь его забрать, а мне свое платье отдай, ладно?

– Ладно.

Мы идем в туалет и там переодеваемся. Она еще долго стоит у зеркала, рассматривая платье, а я иду к гостям и беру поднос с шампанским, отдаю какой-то темноволосой иностранке, которую клеит Платон. И что удивительно, он даже не замечает меня. Для него всегда персонал что-то вроде мебели. И я сейчас абсолютная невидимка, от чего кайфую, но все равно держусь подальше от отца и деда с бабушкой.

– Эй, ты – слышу голос охранника, который обычно носит сумки гостей. – Левая комната от балкона. Сумки туда несу.

Так непривычно слышать это «Эй, ты». Надо будет сказать, чтобы ему выговор сделали.

– Поняла, уже иду.

Мой взгляд невольно цепляется за отца. Он довольно долго стоит с высоким мужчиной, лица которого я не вижу, но мне упорно кажется, что я его знаю. Глупое такое ощущение, и я его заглушаю делами. Сначала помогаю Лизе обновить закуски на столах, потом помогаю разобрать вещи гостя и вспоминаю о левой от балкона комнате. Она оказывается приоткрыта, и я смело захожу и расстегиваю кожаный чемодан. Сразу замечаю лейбл швейцарской фирмы, вспоминая, что несколько гостей должны быть из-за заграницы.

Рубашки потрясающего качества, и я невольно засматриваюсь на монограмму, вышитую на воротнике. Н.Ф.

Буква Н наводит на неприятные воспоминания, и я замираю над ними, словно над старыми фотокарточками. Может, пора действительно оставить пустые мечты.

И тут вдруг я слышу голос. Мужской. С ленцой. Глубокий. Он словно по нервам моим проводит, ласкает каждый простыми словами, смысл которых я не совсем улавливаю. Только то, что каждое произносит Николас. Н. Ф. Николас.

Горло перехватывает. Пересыхает. Я пытаюсь хотя бы пошевелиться, сказать ему хоть слово, но не могу заставить себя даже взгляд поднять. Я вижу его брюки, ремень, полу расстегнутую рубашку, в которой виднеется его мускулистая грудь и наконец замечаю лицо. То самое, что воспроизводила в своей голове сотни раз. Николас. Боже… Сколько раз я мечтала о нашей встрече, фантазировала как это будет. И теперь, когда на территории всего мира судьба снова подарила мне шанс, я ни за что его не упущу.

Николас что-то говорит, а я глупость отвечаю, во все глаза смотрю как он приближается, как тянется ко мне всем своим существом, как про замужество говорит. С ним? С ним что угодно. За ним хоть в воду и огонь. Разве можно отказать мужчине, которого боготворишь?

Его губы, я их почти забыла, но теперь как вспышка все снова со мной. Его запах. Его сила. Его власть и я готова ей подчиниться.

– Настя, – шепчет он мне в висок. Одна его рука на затылке, другая на пояснице. Ник словно вдавить в себя меня хочет, а я и не против. Сама его ладонями лицо обнимаю, чувствую горячую кожу, не могу насмотреться его синими глазами, которые все больше темнеют. И чем ближе его лицо, тем сильнее я тону в его глазах.

– Ник, – расстояния между нами почти нет, я чувствую запах шампанского, и он входит в меня пузырьками, пьянит, делая совершенно безвольной. Он поднимает меня на руки, и я на автомате цепляюсь за него руками. Он несет меня, прижимает к стене, целует так жадно, вторгается языком в рот. Слышу щелчок замка и для меня это как выстрел на старте. Я больше не сдержана глупыми запретами, я больше не человек, я глина и он мой мастер. Он может делать со мной все что угодно.

– Господи, девочка, ты как фейерверк.

Ник задирает юбку все выше, касается сильными пальцами кожи ягодиц. От мурашек по телу дрожат колени, между ног сладко ноет, и я чувствую, как от ягодиц его пальцы тянутся к полоске трусиков, касаются нежно, мягко, но уверено. Он снова несет меня, мягко укладывает на кровать, скидывая оттуда все лишнее. А я смотрю, смотрю на него, целую, целую, пальцами сжимаю воротник, пока его колено раздвигает мне ноги.

– Сладкая, сладкая девочка. Как же я тебя хочу.

– Николас, пожалуйста, – сама не знаю, о чем прошу, пока по кровати ерзаю, пока пальцы теребят его пуговицы.

– Расстегни их, Насть. Ты можешь делать все, что хочешь…

– Все? – шепчу, пока он целует мне шею, спускается к ключицам, а я выгибаюсь дугой, с ума схожу от неизведанных ранее ощущений.

– Все, Настя. А я могу делать с тобой все что хочу. Верно? – пальцы проникают за полоску ткани, и я дергаюсь. Господи. Они такие горячие.

– Господи… Ник.

– Верно, Настя? – вторая рука уже за спиной, находит замочек и тянет вниз, обнажая мои плечи. Так медленно, так нужно.

– Верно, Николас… Верно… Хочу тебя. Я тоже тебя хочу.

И словно изменилось все. Нежность закончилась и началась сила. Другая сила. Грубая. Мужская. Почти жестокая. Он снимает с меня платье рывком, оставляя на мне лишь белье и почти сдирает с себя рубашку И я глажу его идеальный