Даже не думай! (СИ) - Алиса Ростовцева

Но, обещая, я не догадывалась о том, что в ближайшие дни у меня не будет времени, чтобы набрать даже короткую смс.

Керимова сдержала слово.

Стоя на ступеньках главного корпуса, я жмурилась от удовольствия, подставив лицо теплому ветру. Деревья-исполины больничного парка подступали здесь к самому крыльцу, в их тени царила прохлада. Не такая приятная и освежающая, как хотелось бы, но после подвальной сырости «женского» отделения заставить себя выбраться под открытое небо и палящее солнце было непросто. Так пусть будет хоть какая-нибудь тень.

Я прикрыла на секунду глаза, наслаждаясь моментом.

Напряженное шушуканье соседок за моей спиной этим утром вывело меня из себя. А их удивленные лица, когда я начала собирать свои вещи? Их надо было видеть! На мгновение я почувствовала себя куском колбасы, уплывшим прямо из пасти пса.

Если мои соседки по несчастью не строили на меня планов, то мою проницательность можно послать к черту. Слава Богу, теперь я свободна от их пристального надзора.

Прислонившись к высоким перилам, потертым, с кое-где облупившейся от времени краской, я со вздохом еще раз поглядела на пустую дорогу, ведущую к крыльцу. За прошедшие пятнадцать минут там мало что изменилось.

Керимовы опаздывали. Я терпеливо ждала их у входа, временами бросая взгляды на парковку за углом парка. В этот утренний час там было тихо. Редкие прохожие мелькали вдалеке почти на границе видимости.

Я не сильно переживала из-за отсутствия Керимовых, списывая их опоздание на вечные пробки в центре. Мать слишком сильно волнуется за Тимура, чтобы за мной не приехать. В этом случае ей не было бы смысла идти на такие сложности с моей преждевременной выпиской.

Сегодня утром врач осмотрел меня, сделал узи и внимательно изучил анализы. Результат меня успокоил: я шла на поправку. Если бы Керимова не попросила об одолжении, наверняка, при этом немало заплатив нужным людям, через несколько дней меня бы и так отпустили домой… правда, не нарушив при этом никаких законов и не подвергая мое здоровье риску.

— Я жду тебя в два часа во вторник. Если все будет нормально, то ты сможешь вернуться к занятиям, — предложила мне врач.

— А если что-то случится за эти четыре дня? — этот вопрос не давал мне покоя.

— У Марии есть мой телефон. Вы можете звонить мне в любое время, я сразу приеду. Но я тебя уверяю, что с тобой все будет в порядке. Я предупредила Марию, что тебе нельзя поднимать тяжести и слишком напрягаться. Умеренный постельный режим, полноценный отдых и длительный сон — это все, что тебе сейчас нужно.

— И лекарства, — горько добавила я.

Женщина кивнула.

— Без этого нельзя. Вот. Я подготовила подробные инструкции что и когда тебе следует принимать.

Я забрала исписанный мелким почерком листок, чтобы позже спрятать его в сумку.

— Это все? — поинтересовалась я, когда с формальностями было покончено. И женщина отрицательно покачала головой, протягивая мне документы.

— Это нужно подписать. Простая формальность, но…

Она виновато мне улыбнулась. А я поморщилась, взглянув на текст. Добровольный отказ от госпитализации…

Захотелось возмутиться и выскочить пулей из кабинета. Страх тисками сжал сердце. Мне показалось, что я стою на краю обрыва, и любое неверное движение приведет к моему падению в пропасть.

Я сдержалась. Натянула фальшивую улыбку на лицо, и, взяв себя в руки, спокойно принялась изучать бумаги.

Если я подпишу заявление, значит, возьму на себя все риски за собственное здоровье. Мне не в чем будет упрекнуть врачей, если со мной что-нибудь случится.

Соглашаясь на предложение Керимовой, подобное не приходило мне в голову. Но сейчас могу ли я все переиграть? Остаться в больнице, вопреки обещанию?…

Что-то внутри подсказало мне, что не стоит этого делать. Я молча вывела свою подпись на документах.

— Ксения, доброе утро! — бодрый голос матери Тимура вырвал меня из раздумий.

Я резко обернулась в сторону женщины, так неожиданно появившейся у меня за спиной. Как она смогла пройти мимо меня, осталось загадкой.

— Доброе утро.

Керимова тепло мне улыбнулась, и я не почувствовала в ее улыбке фальши. Она действительно была рада меня видеть.

— Мы были у главврача, — ответила она на мой незаданный вопрос. — Виктор сейчас спустится к нам. Ты заскучала?

— Нет, — я неопределенно пожала плечами. — Ничего страшного.

— Вот и славно. Тогда давай пока пойдем к машине. Это все твои вещи? — Керимова указала на небольшую сумку, которую я повесила на край перил.

— Да. Больше ничего нет.

Мария забрала мой баул и ловко сбежала вниз. Я же остановилась на верхней ступеньке, не решаясь сделать первый шаг. Лестница, ведущая вниз…

Лестница… вниз…

Она напомнила мне ту… другую. В университете, три дня назад. Меня затрясло от озноба.

— Ксения? — встревоженный голос Керимовой вырвал меня из страшных воспоминаний. Под пристальным взглядом женщины я почувствовала себя маленькой и несчастной. И это острое чувство жалости к самой себе заставило меня устыдиться.

Я не слабая!

Я медленно, будто неуклюжий пингвин, начала спускаться по лестнице. С каждой ступенькой, которую я «покоряла», как альпинисты покоряют альпийские вершины, мне становилось легче. Пусть для кого-то только подъем на занесенную снегом площадку на высоте трех тысяч метров над уровнем моря и кажется настоящим испытанием для духа и плоти. Но тот, кто знает, что такое бороться с самим с собой, со своим вторым «я», сжавшимся в комок от ужаса, — тот поймет. Иной раз собственный страх победить сложнее, чем решиться на подъем в горы.

Резкий порыв ветра, когда я добралась до последней ступеньки, окончательно привел меня в чувство. Стремительный вихрь ударил в лицо, растрепав непослушные пряди по всей спине. А еще сарафан… Его длинная юбка взметнулась, раздулась парусом, и мне пришлось вцепиться в ее край, чтобы вернуть ткань, вообразившую себя птицей, на законное место.

Ярко-голубого цвета со сложным рисунком, мой сарафан выглядел слишком нарядным, совсем не подходящим для этого дня, для выписки из больницы. И даже для поездки на дачу. Я купила его около месяца назад, в преддверии лета представляя, как за свободным фасоном спрячу ото всех свой животик. По иронии судьбы, среди всего многообразия одежды, лежащей в моем шкафу, Дина выбрала именно его.

Утром обнаружив сарафан среди тех вещей, что приготовила мне Ди, я расстроилась, едва снова не начав плакать. И только усилием воли, я заставила себя сдержать слезы. Это просто платье, еще одна тряпка, которая ничего не изменит.

Я поправила юбку и вдруг поймала пристальный взгляд Керимовой. Я поежилась от неприятного холодка, прокатившегося по телу — от макушки до кончиков пальцев. Кажется, мой наряд с открытой спиной, витыми бретельками и алыми линиями на ткани привлек слишком много внимания. Я завертела головой, проверяя собственное предположение, и почти сразу отыскала нескольких пациентов, которые, прогуливаясь по дорожке больничного парка, с любопытством следили за мной.

Керимова тоже наблюдала за мной с нескрываемым интересом. Что-то было такое в ее взгляде, что заставило меня поежиться. Темное, мерзкое… Так смотрят бизнесмены — оценивая, измеряя, сравнивая, прикидывая стоимость и принимая решение о покупке.

Всего секунда, и я прочитала желание в глазах Керимовой. Женщина осталась слишком довольна осмотром. Я была вещью, которую будь ее воля, она обязательно бы купила.

Я сжала губы в тонкую полоску, ругая себя. Но, разве соглашаясь помочь Тимуру, я не знала, на что иду?

Range Rover последней модели, притаившийся в дальнем углу парковки, подставлял солнцу свои идеально-черные бока. Я заметила его далеко не сразу. В ряду других не менее дорогих машин, внедорожник не сильно бросался в глаза. Но чем ближе мы с Керимовой подходили, тем яснее я видела, насколько удачно выбрано место для стоянки.

Два тополя из больничного парка перекинули свои ветви через витую ограду парковочной площадки. Со стороны казалось, будто длинные пальцы деревьев тянутся к черному хищнику, чтобы скрыть его ото всех любопытных глаз.

Заглядевшись на блестящего на солнце монстрика, в воображении представившегося мне диким котом, готовым вот-вот сорваться в прыжке, я запнулась на ровном месте и, боясь потерять удачный ракурс, застыла столбом посередине дороги.

Со мной такое случалось часто. Озарения, подобные этому, когда я обращала внимания на обычные вещи и видела их неожиданную красоту, накатывали на меня в самые неподходящие моменты. Как всякий творческий человек, а я без зазрения совести причисляла себя к братии временами сумасшедших, немного не от мира сего, иногда неадекватных и, ясное дело, гениальных людей. И потому я никогда не могла спокойно пройти мимо оригинального материала. Не могла позволить себе пройти…