Песня волка - Скотт Стоун
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Никогда раньше не бывал в японском доме, — произнес он. Женщина взглянула на него снизу вверх, обрадовавшись, что он наконец заговорил. Поведя рукой, она пригласила Дэйна в следующую комнату за раздвижными дверями. В полу зияло отверстие, в котором стояла металлическая жаровня с раскаленными угольями. Комната показалась Дэйну приятной и спокойной, видимо, потому, что была совершенно пуста. Или почти пуста. Он заметил на полу постель и ощутил податливый мат-татами под ногой.
— Неплохой лагерь, — сказал он. Женщина снова улыбнулась, поблескивая золотом.
По крайней мере, электричество здесь все же было, потому что в одном углу горела лампочка. Дэйн увидел что-то типа ниши, в которой висел какой-то свиток, а под ним стоял кувшин с камышом. Свиток представлял собой картину, на которой были нарисованы длинноногие птицы, — цапли, наверное, подумал Дэйн, собирающиеся улететь с болота. Некоторое время он изучал картину, а потом развернулся, проверяя, что делает его хозяйка.
Она откинула покрывало с постели и, сев на пол, упершись коленями, с любопытством посматривала на Дэйна.
— Мне бы хотелось принять ванну, — сказал он.
— Хорошо, — ответила она. — Идем.
Он прошел за ней сквозь раздвигающиеся перегородки в комнатку поменьше. В ней было темно, и он скорее почувствовал, чем увидел, в углу темное пятно странной формы и, проходя мимо, понял; что это пианино. Но прежде, чем успел спросить о нем, женщина ввела его в совсем крошечную комнатку, в которой стояла большая деревянная лохань, или ванна.
Она принялась его раздевать, и он стал помогать ей, не ощущая при этом ни малейшего сексуального возбуждения. Женщина поняла его настроение.
Он стоял, подрагивая в прохладном воздухе ночи, а хозяйка принялась нагревать воду и наполнять ею ванну. Остановившись на мгновение, она спросила:
— Хочешь выпить? — и он кивнул. Женщина ушла, а затем принесла стакан, наполовину наполненный прозрачной жидкостью. Присев на низенькую скамеечку, Дэйв выпил. Вкус ему понравился.
— Что это?
— Водка.
Он сидел со стаканом в руке и наблюдал за тем, как женщина наполняет ванну ковшом на длинной ручке. Дэйн почувствовал тепло, и увидел, как пар струится по полу, и вспомнил вдруг потельню, в которую его как-то раз, когда он был очень болен в детстве, принес Таводи. Ему стало интересно, как бы отреагировал на баню в обществе японской шлюхи, у которой в одной из комнат спрятано пианино, его дед. Он бы, конечно, повел себя достойно.
Женщина подала знак, и Дэйн поставил стакан с питьем и залез в ванну. Вода будто кипела, но он не подал виду и спокойно опустился на дно. Женщина с одобрением смотрела на него, а когда он опустился до конца, показала, чтобы Дэйн встал. Он удивленно вылез обратно и, только когда она принялась намыливать его круглым, жестким куском мыла, заулыбался. Женщина намылила его полностью, а потом, облив из ковша с длинной деревянной ручкой и смыв всю пену, приказала забраться обратно. Он благодарно выполнил приказ, а женщина принялась массировать ему шею, когда он сел. Вода, что поначалу казалась ему обжигающей, теперь умиротворяла все чувства, и Дэйн прикрыл глаза.
Он увидел небольшой взметнувшийся фонтанчик пыли на спине у северокорейского офицера, в том
месте, где форму пронзила пуля тридцатого калибра. Офицер накренился вперед и припал на одно колено. Второй выстрел Дэйна ударил в дюйме от первого, и кореец упал на лицо и остался недвижим. Перевернув тело и начав обшаривать карманы в поисках бумаг, Дэйн увидел, что обе пули прошли навылет, и он может смотреть прямо сквозь грудную клетку этого человека.
— Давай-ка прекратим, — сказал он наконец и выбрался из ванной.
И снова пройдя через комнату, в которой стояло пианино, они вошли в ту, в которой горела жаровня. На Дэйне сейчас были одеты лишь трусики, но он чувствовал себя превосходно и не забыл захватить из ванной стакан с водкой. Сев на одеяла, постеленные на полу, он взглянул на свою хозяйку. В мягком свете, льющемся откуда-то сбоку, она принялась раздеваться.
— Как тебя зовут?
— Кацуко, а тебя?
— Дэйн.
— Такое имя для японца произнести трудно. Дэйн.
— Кацуко, ты играешь на пианино?
— Да, учу.
— Учишь игре на пианино? Но и солдат принимаешь тоже?
— Да. — Она потупилась. — Мне нужны деньги.
Она разделась, но настолько быстро скользнула в кимоно, что Дэйн почти ничего не смог разглядеть. Он разглядывал ее лицо.
— Но мы пока что не говорили о деньгах, — сказал он.
— Мне понравилось лицо Дэйн-сана. Не беспокоиться насчет тебя.
— Кацуко, может, ты для меня сыграешь? Все, что угодно.
— Играть?
— Да.
— Тебе нравится музыка?
— Очень.
Она встала, поплотнее запахнула кимоно на груди, перетянула его поясом и отвела Дэйна в другую комнату. Раздвижную перегородку она оставила приоткрытой, чтобы свет падал на клавиатуру. Дэйн, сел на пол рядом, и женщина придвинула табурет ближе к пианино.
Первые ноты оказались мягкими, мелодичными, и Дэйн узнал Моцарта. Кацуко играла со спокойной уверенностью, а затем — с сосредоточенностью, которая заставила Дэйна поверить в то, что она совершенно позабыла о нем. Он склонил голову и растворился в музыке.
Дэйн не знал, сколько времени играла Кацуко, чувствовал лишь, что ноты улетают в прохладу ночи и мерцают в ней, прежде чем исчезнуть под натиском других нот, и понимал, что может видеть музыку ничуть не хуже, чем слышать ее, и знал, что звуки тенями мечутся по тускло освещенной комнате.
Через некоторое время Кацуко прекратила играть и наклонилась, чтобы посмотреть на Дэйна. Даже в полутьме он увидел слабую улыбку, блуждающую в уголках ее губ, и изгиб жирно подведенных бровей. В это мгновение она была почти что красавицей, но Дэйн был захвачен чистотой музыки, и пока мог, хотел слышать ее у себя внутри.
Кацуко сидела очень тихо и наблюдала за ним. Через несколько секунд Дэйн сказал:
— Это было прекрасно. Она, встав, отвесила ему короткий, отрепетированный поклон.
— Вам спасибо, Дэйн-сан.
Пройдя в другую комнату, они взглянули друг на друга. Она принялась стягивать кимоно. Но делала это как-то робко. Надо же, какая робкая шлюха, подумал Дэйн.
Он увидел маленькие грудки и выступающие под прямым углом соски, затем тело, чересчур мягкое и полноватое. Волосы на лобке были жесткие, черные, а ноги — короче, чем он ожидал. Стоя перед ней, Дэйн понял, что самой поразительной чертой в ее облике были варикозные вены вокруг лодыжек, а теперь еще и морщины врезались в лицо так, что их было не убрать никаким приглушенным светом. Ей было вдвое больше лет, чем ему.
Сейчас он заметил кое-что еще. Женщина смотрела на него с неловкостью, близкой к страху. Она боялась, и на мгновение он неправильно понял ситуацию и едва не протянул руку за своей одеждой. Затем до Дэйна дошло, что она боится, что не понравится ему, что он не возьмет ее и она останется без денег. Ей хотелось, чтобы он ее хотел — ради нее самой.
Дэйн нагнулся и снял трусики, и Кацуко тут же оказалась рядом с ним. Обеими руками она взяла его пенис, а затем моментально нагнулась и взяла его в рот. Дэйн почувствовал, как начинает разбухать его плоть. Тогда женщина отпрянула, кинулась к вороху лежащих на полу одеял и откинула их. Он скользнул рядом с ней, и Кацуко моментально оказалась на нем, и он вошел в нее. Он ощущал се запах, совершенно не похожий на запах белых людей, но не почувствовал отвращения. Она двигалась, словно оглаживая его тело своим, и Дэйн чувствовал потрясающие ощущения, словно самое его существо оказалось в каком-то чувственном потоке, и этот поток струится и внутри, и снаружи. Женщина развернулась, и в последний раз увидев ее лицо, он почувствовал, как она скользит вниз и находит губами его член, а затем, повернувшись, снова насаживается на него, почувствовал массу ее волос, ее медленный, но постепенно убыстряющийся ритм, как она приноравливается к его движению, ощущая бьющийся в нем пульс. Дэйн услышал, как она вскрикнула, но был слишком погружен в пучину, чтобы обращать на это внимание, и тут же почувствовал, как огромная, приливная волна освобождения поднимает его с пола.
Она лежала на нем, и Дэйн опустил подбородок, чтобы взглянуть на ее макушку и вытянувшееся тело: она все еще держала его — ноги плотно сжаты, не выпускают его основную часть. Он закрыл глаза и не стал двигаться. Наконец женщина отпустила его и сползла с мужского тела. Дэйн услышал, как она шлепает куда-то, а затем возвращается. Почуял запах надушенного полотенца и почувствовал тепло, когда она принялась вытирать его. Подумал, что, наверное, может теперь поспать. Он никогда еще не ощущал себя таким сонным. Он чуть приоткрыл глаза, чтобы посмотреть, как Кацуко ложится в постель в каком-то тонком ночном одеянии. Очень скромном. Она сказала что-то по-японски, но Дэйн уже спал.