Наследник - Алексей Кулаков

"Тяжеленный какой! В следующий раз пусть этот Купидон сам свои книжки таскает. Хм, а с другой стороны, ее можно использовать в качестве штанги, что открывает интересные перспективы".

Достав с той же полки новехонький томик Псалтири, прилежный ученик повертел его в руке и задумался - сейчас переписать порядком поднадоевший уже кафисм, или заняться чем-нибудь поинтереснее?

"Мне эти псалмы скоро уже сниться начнут. Такое впечатление, что меня в монахи готовят, или писцы!".

Потыкав пальцем в тоненькую пачку желтовато-сероватой рыхлой бумаги с неровными краями и презрительно покривив губы (какое убожество!), он перевел взгляд на три гусиных пера. И тут же почувствовал, как весь его трудовой порыв бесследно уходит в никуда - одна только мысль, что перед упражнениями в каллиграфии ему придется вдосталь потренироваться еще и в очинке перьев... Фу! Одна из тех немногих премудростей, кою он так и не смог освоить. Пока. Может, мелкая моторика пальцев хромала, а может просто отсутствовало должное желание - но на одну удачную попытку заострить и расщепить перо так, чтобы им можно было писать, приходилось самое малое три неудачных. Особую же пикантность его мучениям придавало невысокое (и это еще ОЧЕНЬ мягко сказано!) качество бумаги. Слабо надавишь острием, так перо не пишет. Сильно надавишь - тут же рвет рыхлую бумажную гладь, вдобавок щедро окропляя ее брызгами и кляксами. Кругом одно расстройство...

"Эх, сейчас бы мне сюда десяток листиков собственного производства!".

Дмитрий мечтательно прикрыл глаза, вспоминая, какие шедевры порой выходили из-под его рук. С орнаментом из живых цветов, с узорами из трав, оттенками самого разного, но неизменно сочного цвета, затейливо обрезанными краями!.. Лепота, одним словом.

Донн!..

Густой и протяжный звон самого большого колокола Успенского собора тут же подхватило множество его меньших собратьев в звонницах других храмов и мелких церквей, намекая тем самым православному московскому люду, что неплохо было бы вспомнить и о душе. Хотя бы мимолетно. А заодно, переводя мысли наследника в более практическую плоскость: до прихода следующего наставника оставалось не больше двух часов, и следовало поскорее решить, чем он займет свободное время. Можно было поработать пером - но делать это девятилетнему отроку совсем не хотелось. Голода он не чувствовал, желания побездельничать тоже, подышать свежим январским воздухом... Было бы неплохо, да. Но увы, не пустят. Без надзора и сопровождения не пустят, понятное дело - царственный отец желал полностью исключить их жизни своего первенца любые неприятные неожиданности. Так что поморозить щеки можно, но это будет не прогулка, а медленное шествие под конвоем из доверенной верховой челядинки Авдотьи и парочки постельничих сторожей. То есть сплошная тоска да скука - туда нельзя, сюда тоже (царевичу невместно!), и даже просто побегать всласть и то не получится - ибо негоже наследнику престола московского уподобляться каким-то там простецам. Если желает игр и увеселений, так к его услугам есть специальная ледяная горка (с которой он, как идиот, будет кататься в полном одиночестве), потешные палаты со специально обученными людьми (ага, скоморохи и карлы наше все, как и балалаечники) и даже артисты разговорного жанра, называемые верховыми богомольцами. Могучие старики, всегда готовые поведать пару-тройку поучительных баек на любую заданную тему, поделиться избранными воспоминаниями о своем участии в дальних странствиях и славных походах... А ежели будет на то желание слушателя, то и подробно, с многочисленными примерами, рассказать о всех княжеских дрязгах и раздорах на Руси. Причем, самое малое, за последние сто лет.

"Коты-Баюны московского розлива, блин!".

Но если и это чем-то не устраивало царственного отрока, он всегда мог разогнать скуку с наставником в воинских умениях. Благо, что тот всегда был рад нагрузить чем-нибудь полезным своего воспитанника. Сабелькой помахать до слабой испарины, пометать из детского лука стрелы в мешок с соломой, растрепать копьецом соломенное же чучело... Был бы ученик, а занятие ему всегда найдется!..

"Эх, бедный я несчастный! Пройтись, что ли, по дворцу?".

Но по зрелому размышлению, и эту идею пришлось забраковать. Ближе к вечеру - возможно, а пока в переходах и горницах Теремного дворца явный переизбыток постороннего боярского люда. Соответственно, слишком много любопытствующих или просто внимательных взглядов будут его встречать и провожать. Как ни крути, а удовольствие крайне сомнительное.

"Ну что же, тогда остается одно. Пойти и предаться усердной молитве - и время скоротаю, и аппетит, хе-хе, нагуляю".

Крестовая комната встретила его теплом от солнечных лучей на заиндевевшей слюде, ровными квадратами заполнявшей глухой оконный переплет, сладковатым запахом масла от небольшой лампадки и служкой, подметающим пол. Уже привычно не обращая на челядь ровным счетом никакого внимания, Дмитрий преклонил колени перед центральной иконой в иконостасе (причем не абы как, а на специальную войлочную подушечку), и неспешно перекрестился. Еще медленнее закрыл глаза, и доселе спокойное средоточие тут же пробудилось, засияв спокойными жемчужными переливами света в такт ударам сердца. Чуть сжалось, затем резко расширилось, ощетинившись иголками разрядов, отдающихся по всему телу, заструилось ласковым теплом по... Каналам, линиям, сосудам, а быть может и тем самым пресловутым чакрам?.. Он по сию пору затруднялся описать словами все то, что чувствовал и ощущал. Да и так ли это важно? За год новой жизни он продвинулся дальше (или глубже), чем за добрый десяток лет старой. И еще продвинется. Чего бы ему это ни стоило!..

Служка, закончивший свои хозяйственные дела и уже собирающийся уходить, поглядел на замершего перед святыми ликами царевича, и почтительно перекрестился.

А Дмитрий... Легким усилием воли изменив ритм пульсации средоточия, он стал давить волей, заставляя его пылать - и почти сразу проявился тусклый рисунок нервной системы и полупрозрачные тени основных сосудов. Чем больше ярилось средоточие, тем сильнее наливались светом энергетические линии тела, отчетливее проявлялось разветвленное древо нервной системы и обретали четкость полупрозрачные тени основных сосудов, сплетаясь воедино в невероятно красивый, и вместе с тем сложный и запутанный узор... И тем быстрее прежнее ласковое тепло становилось солнечным зноем. Пока терпимым, но это только пока.

"Еще на полчаса меня точно хватит".

С каждым ударом сердца, с каждым ровным вздохом, с каждым мгновением - он все глубже и глубже погружался в удивительный, затягивающий неукротимым водоворотом новый мир...