Наследник - Алексей Кулаков

- Проходи, отрок. Садись вот здесь, поближе, дай на тебя посмотреть. Вырос как, окреп! Совсем скоро взрослым станешь...

Мальчик, в ответ на приглашение, со всем вежеством еще раз поклонился, уселся, и принял предложенный ему сбитень. Чуть-чуть отпил, устроил кубок в переплетении кистей, кои опустил на колени, и вопросительно уставился на хозяина. Вопросительно, и ОЧЕНЬ выразительно. Что же, улыбнулся про себя митрополит, слухи определенно не врали.

- Батюшка твой, великий государь Иоанн Васильевич, поведал мне о твоей просьбишке малой. Скажи, отрок, для чего ты хочешь познать лекарское дело?

- Чтобы исцелять болезни.

Перед мысленным взором церковного иерарха промелькнуло видение толп нищих и убогих.

- У кого же?

- Своей семьи.

- И только лишь?

Еще один выразительный кивок, и видение нищих и калек бесследно растворилось. Остался лишь мальчик, мать которого умерла от неизлечимой болезни, и его детское желание защитить братьев и сестру от подобной участи.

- Гм, отрадно. Что ж, благословляю тебя, на сей труд.

Глядя на то, как мальчик опять пригубил подостывший сбитень, митрополит начал склонятся к тому, что врачевательское учение можно и разрешить. С некоторыми ограничениями, конечно - но все же, все же.

- А у меня для тебя и подарок есть. Мне сказали, что ты книги любишь?.. Подай-ка вон тот сверток. А лучше сам его и разверни.

Освобождаясь от плена посконной тряпицы, на свет показалась небольшая, но изрядно толстая книга в невыразительно-коричневой кожаной обложке без каких-либо надписей и украшений. Юные руки аккуратно огладили заметно засаленные уголки переплета, подцепили и перевернули первую страницу...

- Книга глаголемая Вертоград Прохладный, избранная от многих мудрецов о различных врачевских вещах, ко здравию человекам пристоящих.

Отметив на удивление звонкий голос царственного молчуна, Макарий негромко пояснил.

- Книгу сию собственной рукой написал Николай Любчанин, лечец деда твоего, государя Василия Иоанновича, в году семь тысяч сорок втором от сотворения мира. За три года до своей смерти.

- И через год после смерти деда моего.

- Хм?

Разговор определенно начинал приносить удовольствие. Как-то резко вспомнились слова духовника царевича Агапия, про то, что подопечный частенько ставит его в затруднительное положение своими вопросами... Острый ум в столь малом возрасте, это очень хорошо!..

- Все верно. Быть может, ты хочешь спросить меня о чем-то еще?

Согласный кивок тут же предварил первый вопрос:

- Отче, ты знал бабку мою, государыню Елену Васильевну. Какая она была?

- Хмм?.. Царственная. Сильная, если ты понимаешь, о чем я, отрок. Умная и весьма прозорливая.

Вспомнив дела дней минувших, Макарий немного расслабился, отпил сбитня и настроился на благодушный лад.

- Отче. А ты не знаешь, кто именно из ближних бояр ее отравил?..

- Кхе-кха-кха!!!..

***

- Отчего же, сыне мой Уар , ты не даешь себя остричь? Ведь сказано святым апостолом Павлом: не сама ли природа учит вас, что если муж растит волосы, то это бесчестье для него?

Вместо ответа довольно рослый для своих девяти (уже три месяца как) лет мальчик повернулся к небольшой книжной полке, что была до этого у него за спиной, уверенно подхватил средних размеров том, и раскрыл его на одной из многочисленных закладок. Затем отошел немного в сторону, оставив указательный палец на нужном месте.

- Первое послание к Коринфянам святого апостола Павла, глава одиннадцатая, стих четырнадцатый. Гм. Что же, сыне, хвалю за знания твои и усердие. Отрадно мне видеть...

Но вслед за первой книгой пришел черед и второй. Тихонько зашуршали листы желтоватой пергаментной велени, вновь коснулся строчек древнего устава палец, и духовник царевича Дмитрия заметно упавшим голосом прочитал:

- Притча о Самсоне и Далиле.

Новый шелест страниц и легкое движение руки, слегка чиркнувшее кончиками ухоженных ногтей по красочной, и (к некоторому сожалению священника) очень четкой миниатюре, изображающей трех апостолов. К сожалению - потому что у всех троих, как на грех, были длинные волосы.

- Ээ?... М-да.

Отец Агапий отчетливо вздохнул, и в очередной раз вспомнил того милого и послушного мальчика, коим был его духовный сын всего какой-то год назад.

- Хорошо, оставим это, до времени.

Подойдя к массивной подставке для книг и лежащему на ней громадному фолианту, он ненадолго задумался, затем рассеяно перекинул десяток страниц.

- Чти, отрок. Отсель и до самого конца.

Царевич тут же согласно кивнул, и удивительно быстро заскользил специальной резной костяной указкой по ровным наклонным строчкам младшего полуустава .

- Вслух?..

Движение указки даже не замедлилось. Да и вообще было незаметно, что царственный ученик услышал своего наставника, что последнего весьма и весьма огорчало.

- Ммдам!..

Через довольно короткое время костяной кинжальчик замер на последней строке "Сказания о десной руке святого Иоанна Предтечи, крестившей Господа", а внимательный взгляд насыщенно-синих глаз приобрел явственный вопросительный оттенок. Агапий на это лишь беззвучно вздохнул, в который уже раз сокрушаясь упрямству царевича. А заодно, поражаясь его же умению донести до остальных все свои желания. Вот как сейчас, например - даже и малого звука не сорвалось с юных губ, а духовнику стало понятно, что от него ждут новых заданий, или поучений.

- На сем ныне и закончим. Уроком же твоим будет переписать до дня субботнего кафисм осьмнадцатый из Псалтири. Все ли понял, отрок?

Увидев согласный кивок, святой отец еще раз тихонечко вздохнул, одним слитным движением перекрестил ученика, после чего и убыл из светлицы. Оставив дальнейшую заботу о тяжеленном фолианте с интригующей надписью "Жития святых" на девятилетнем хозяине покоев.

"Вот интересно, и с кого это такую толстую кожу содрали на обложку, а? Листы-то понятно, безвозмездный дар от новорожденных телят на богоугодное дело".

Быстро подсчитав общее количество страниц из белого полупрозрачного пергамента, переплетенных в большущую книжищу с потемневшими от времени серебряными застежками (если честно, в закрытом виде "Жития..." больше всего напоминали ему маленький сундучок), Дмитрий уважительно качнул головой. Чуть больше трехсот листов!.. Учитывая же тот факт, что из одной телячьей шкурки при всем желании получалось не больше двух страничек... Можно было смело утверждать, что перед ним лежало целое стадо. Только, так сказать, в очень концентрированном виде.

- И-иуф!

Бум.

Сборник биографий и мемуаров высокочтимых православной церковью святых, заметно прогнул совсем не тоненькую книжную полку с учебными пособиями царевича.